Без спешки миновали огромную пещеру внутри горы, увешанную гобеленами, дальше – короткий проход и дверь библиотеки. Пока Гадд вел за собой шаркающего пленника, на стенах вспыхивали светильники.
Вот и пришли. Все готово. Теперь, подумал он, остается одно: ждать.
Даже пауки в своих паутинах, подумал Гадд, не ждут так терпеливо, как он, так тихо, как он. Вот-вот дочери великого Зодчего увидят отца; но Зодчий своих дочерей не увидит. Ибо он теперь их не знает. В какое отчаяние и безрассудство это вгонит их, его недругов, Гадду незачем было воображать – ибо он уже построил весь этот сюжет до последнего шага. Девчонка сломается. И готова будет сделать что угодно, лишь бы вернуть отца. А когда узнает, что такую возможность имеет только сам Гадд, – разумеется, она даст ему все, чего он потребует. Даст ему золотую корону.
А пока – ждать, ждать.
6Разъятие
Кэй проснулась, почувствовав чьи-то руки у себя на плечах. Что такое? – думалось ей в тот короткий промежуток, когда она еще не заставила себя открыть глаза.
Это был Вилли. Полуприсев над ней, он спорил о чем-то с Флипом. Кэй видела, как шевелятся его губы, и ей внятен был злой металл в его голосе, внятен его взгляд, жесткий, как тиски. Он давал словесные залпы у нее над головой, но смысла этих слов она не понимала.
И он прижимал ее к полу. Она пыталась пересилить его ладони. Потом нашла свои и уперлась ими в камень, стала скрести его пальцами, рваться, выкручиваться. Каким-то образом они, пока она спала, переместились наверх, в огромный зал Каменоломен, где наблюдалось движение: ей удалось, извиваясь в руках Вилли, повернуться на бок, и она увидела группу духов, которые шли по полу пещеры, удаляясь в сторону большой лестницы.
– Мне плевать на нить, – говорил тем временем Вилли. – Он не имеет права.
Он почти не обращал на нее внимания, хотя она всеми силами пыталась вырваться из его рук.
Элл, подумала она. Ее взгляд дико метался по громадному помещению, голова крутилась из стороны в сторону. Элл. Элл.
– Имеет право, не имеет права – Вилли, у него голоса, у него поддержка, и ничего ты с этим не сделаешь. Нам приходится довольствоваться лучшим из возможного. Не заводись, прими как данность.
Это был Флип. Где Элоиза?
– Она совсем маленькая. Шесть лет самое большее.
– Ей во-осемь, – вымолвила или, скорее, провыла Кэй.
Тут наконец Вилли сполна обратил на нее внимание. Она резко крутанулась вправо, потом сразу влево. Правая ладонь Вилли подалась, и Кэй, дернувшись вверх, поставила одну ногу. Не выпрямившаяся до конца, скорченная, она походила на собаку. На раненую собаку в шаге от Вилли. Она смотрела на его руки.
– Где она? – спросила Кэй. – Я обещала позаботиться о ней.
– Пришел Чертобес и забрал ее к Гадду, – сказал Вилли. – Я хотел ему помешать, но мой дружок Флип остановил меня. – Голос – ровный, добрый, обычный. Но руки, руки. – Мы боялись, что ты проснешься, – добавил он почти извиняющимся тоном. – Мы построили сюжет, и возникло опасение, что ты попытаешься пойти следом.
Кэй бросила быстрый взгляд на плотную группу духов, которая все еще двигалась через Каменоломни и почти уже подошла к лестнице.
– Гадд захотел ее видеть? – спросила Кэй. – Я думала, он хочет видеть меня. Отведите меня туда сейчас же.
Она не двигалась. Вилли и Флип тоже. Они ничего не говорили, но по их напряженному молчанию она чувствовала, что дело обстоит не лучшим образом. Другие духи между тем дошли до лестницы и начали подниматься, пропадая из виду. В их гуще Кэй успела заметить рыжий проблеск – локоны Элл.
Она содрогнулась всем телом.
– Мы не можем, Кэй. Распоряжение Гадда, – тихо промолвил наконец Вилли. Кэй ниже пригнулась к каменному полу, распластав по нему ладони, и посмотрела в даль Каменоломен, за подземный поток, бивший откуда-то снизу. Там неслышно ходили туда-сюда в полумраке еще какие-то духи.
– По правде говоря, – продолжил Вилли, – они хотят, чтобы я тебя запер.
– По правде говоря, – сказал Флип, – он хочет, чтобы я вас обоих запер.
Кэй будто не слышала.
– Для чего ему нужна Элл? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Вилли.
Кэй повернулась к нему.
– Она напугана. Я обещала, что буду с ней.
Довольно долго все трое просто смотрели друг на друга – или, скорее, мерили взглядами промежутки между ними. Вокруг сновали тени, мелькали среди серых скал, шаги приглушенно отдавались от стен туннелей, ведущих из пещеры, и звучали они так отдаленно и негромко, что Кэй вспомнила, как прошлым летом, когда они с отцом плавали в реке под водой, мягко стукались камни об илистое дно. С отцом… с которым Гадд разобрался. Камни эти Элл бросала с берега, Кэй видела, как они падают сквозь толщу воды, и слышала их глухой легчайший стук о подушку из ила и водорослей. Она вообразила тогда, задержав дыхание и жмурясь в мутноватой воде, что это шаги фей по речному дну. Не так уж далека она была от истины, подумала она сейчас с мрачным удовлетворением: звук был такой же, какой производят при ходьбе духи. Кэй почувствовала, как плечи проскваживает гневом – жестким, леденящим: вот ровно этими тихими шагами духи уходили, забрав Элл, пока она спала, а Вилли бездействовал. Пока мама льет слезы.
Кэй встала.
– Мне все равно. Я иду к Гадду. Попробуйте остановите меня.
Она бросилась бежать, к чему они не были готовы. Это дало ей несколько секунд преимущества. Она нырнула в какую-то щель, метнулась по узкому проходу в скале, потом, резко повернув, рванула вниз по лестнице, уходившей в глубь одной из шахт. Они не могли увидеть, что она туда спускается, Кэй была в этом уверена: ведь она низенькая, малозаметная и опережает их достаточно. Когда лестница кончилась, она помедлила, желая убедиться, что никто из них за ней не последовал, – да, они, похоже, направились в другую сторону, к туннелям. Она спустилась слишком низко, чтобы их видеть, но оттуда, где туннели соединялись с пещерой, шло свечение, и она двинулась в противоположном направлении, выбирая дорогу, стараясь как можно меньше шуметь и не попасться на глаза другим духам. Она надеялась, что отыщется еще какой-нибудь выход отсюда, что удастся проскользнуть мимо Вилли и Флипа, попасть к Гадду и… что ж, хотя бы они с Элл будут вместе. Даже если она не сумеет ее вызволить, хотя бы Элл будет не одна.
Вдруг Кэй очутилась на крутом и невысоком берегу подземной реки. Она текла здесь неслышно – казалось, лежала, как сине-серая горизонтальная колонна из стекла или массивный темный самоцвет в каменной оправе. Кэй стояла, глядя на эту кажущуюся неподвижность, зная, что на самом деле она – поток, и дожидаясь какого-нибудь доказательства – плывущего мусора, воздушных пузырьков, водоворота. Зачарованная, она присела на берегу, осторожно протянула руку и окунула пальцы. Их будто обожгло: вода была как жидкий лед, и по мертвящей силе напора Кэй поняла, что течение очень быстрое. Через несколько секунд встала, вынув успевшие онеметь пальцы. Шагнула назад и сказала себе то, что сказала бы мама: Раз пальцам так холодно, Кэтрин, падать туда точно не стоит. Кэй улыбнулась. Не буду, не буду.
Но с покалыванием, которое вытесняло из пальцев холод, пришла мысль. Кэй резко повернулась в ту сторону, откуда текла вода, и провела взглядом вдоль реки, сколько можно было в полутьме. Там был поворот русла, направо и немного вверх, дальше вид заслоняли каменные выступы, но угадывалось все-таки, что там, не слишком далеко, начинается туннель, выводящий из Каменоломен, не духами проложенный, а пробитый холодными руками стремительного потока. Она ринулась туда вдоль берега, радуясь, что духи до сих пор ее не перехватили. Флип и Вилли, вероятно, караулят у выхода из Каменоломен, но, может быть, ей удастся проскользнуть через задний ход.
До каменного жерла, с шумом изрыгавшего воду, она добралась запыхавшаяся, и ей пришлось остановиться, чтобы осмотреться. Никто ее пока не преследовал, хотя, конечно, в любой миг кто-нибудь из них мог, разыграв на доске сюжет ее бегства, узнать, где она, в любой миг они могли увидеть, как она тут канителится. Она вгляделась в темную пасть, откуда, проложив себе русло сквозь мягкую породу, изливалась подземная река. Духи этот проход явно расширили – но до какого места в толще горы? Если войти, то сможет ли она выйти? Духи, подумала Кэй, вряд ли стали бы его расширять, если бы он не был им для чего-нибудь нужен. Никто не роет подземный путь, ведущий в тупик. Ей почудилось, что она слышит шаги. Оглядываться не стала – нырнула во тьму.
В густом, холодном мраке туннеля ей, оказалось, надо было идти ощупью, ведя руками по стене и по ней же при каждом шаге ведя носками обуви. Ужасала мысль, что она оступится и упадет в воду, которая текла слева. Пальцы помнили ее студеную тяжесть. Каждый новый шаг требовал большей осторожности: что, если полоска берега внезапно кончится и она, не удержавшись, свалится в ледяную реку? В какой-то момент она совсем остановилась, не решаясь идти вперед и не желая поворачивать назад. Но мысль об Элл, которая одна в руках у Гадда, погнала ее дальше. И кто-то сейчас наверняка уже ее преследует. Вычислили, каким путем она движется. Идут с фонарями. Кэй заставила себя перемещаться – медленно, но перемещаться. Берег вдоль русла, она заметила, еле заметно поднимался все выше, воздух по мере того, как она глубже забиралась внутрь горы, делался холодней и холодней.
В темноте Кэй внезапно припомнила слова, которыми Вилли окончил свой рассказ, последние слова, какие она услышала перед тем как вырубилась. Претерпел разъятие, сказал он про поэта Орфея. Кэй вспомнился миф, повествующий о смерти Орфея, папа рассказывал ей эту историю раз сто: как он спустился в Аид за своей умершей женой Эвридикой, как он потерял ее и как на него, поющего песни печали и отчаяния, напали исступленные вакханки и в прямом смысле разорвали на куски. Разъяли. Вот, значит, что подразумевал Гадд, когда сказал, что разобрался с ее папой.