— Погоди, — еле проговорил он.
Надя смотрела на него с отвращением. Он зажмурился, затряс головой и повторил:
— Погоди! Дышать не могу.
— Дыши, — презрительно сказала Надя.
— Я за тобою уже не первый раз бегу… — начал он.
— Бедненький.
Тимашук, раскрасневшийся было от бега, вдруг сильно побледнел и опустил голову.
Раньше ей казалось, что у врага — убийцы и предателя — должно быть какое-то совсем особенное лицо, да и повадки особые, звериные. Теперь она уже привыкла видеть врагов, она знала, что они живут, как все люди, едят, пьют, смеются, могут даже любить своих жен и детей — и все-таки они звери. И потому она спокойно смотрела в лицо сыну Тимашука.
Он почему-то заложил руки за спину и рассматривал свои башмаки.
«Что, стыдно тебе?» — подумала Надя.
— Отец дознался, — вдруг сказал Тимашук.
— Ты это о чем?
— Дознался, что вы сходитесь.
«Неужели все пропало?! — подумала она. — Или это он ловит? Конечно, ловит! Иначе зачем бы ему было все это мне говорить? Ну, на такую удочку ты меня не возьмешь. Однако, что-то они знают, непременно нужно узнать — что».
— Чего-то я тебя не пойму, — сказала она. — Кто с кем сходится?
— Вы с ребятами.
— С какими ребятами?
— Ты мне не веришь, — торопливо продолжал он, — только я тебе правду говорю. Батька вчера узнал, что вы в сарае у Погребняков что-то пишете. Его вызвали в Артемовск. И завтра он вернется…
Гриша все еще задыхался, может быть, теперь уже не от бега, а от волнения.
— …Завтра он придет туда с обыском. Вы уберите там…
— Не пойму я тебя! — сказала Надя. — Несешь невесть что. Пусть твой папаша лазит, где хочет! Мне-то какое дело!
Она повернулась и пошла. Ей казалось, что Тимашук смотрит ей в спину горестным взглядом.
…Вечером каровцы долго обсуждали это происшествие. Они действительно раза два-три писали листовки в сарае у Погребняков.
— Гришка, конечно, хочет нас поймать, — сказал Вася. — Ему, наверно, так отец велел. Но меры мы на всякий случай примем.
Навести порядок в сарае у Погребняков было не таким уж и сложным делом. Главное — быть внимательным и не упустить какой-нибудь мелочи, которая может их погубить. Прежде всего нужно унести и надежно спрятать всю бумагу, чтобы ни одного клочка здесь не оставалось. Пузырек с чернилами и ручки-вставочки они, когда стемнело, закопали на огороде у Моруженко. Коптилку унесли в хату. Больше всего возни было с большой плахой, на которой они обычно писали и которая изрядно была украшена кляксами — ее пришлось скоблить ножом.
— Ну, кажется, все, — сказал Вася.
— Могут приходить, — добавил Володя Лагер. Вы завтра сидите дома, — приказал Вася, обращаясь к Толе Погребняку и его сестре, — ждите гостей. Лучше пусть они придут при вас. Мало ли что…
— Да никто не придет! — вмешался Цыган. — Наврал ваш Тимашук.
День тянулся очень медленно. Толя и Нина не выходили из дому. Все поглядывали в окно. Дел в хате было, как всегда, много, но работа валилась из рук. Под конец им уже хотелось, чтобы поскорее пришел Тимашук, хотя это и было очень страшно. По крайней мере кончилось бы это ожидание.
Но Тимашук не шел.
— Конечно, Гришка наврал! — сказал Толя. — Он думал, что Надя сейчас же все ему выболтает.
— Нашел дуру! — рассмеялась Нина.
И в этот миг они услышали, как стукнула калитка. Тимашук с какими-то двумя парнями, пересекая двор, грузно шагал к сараю.
— Бежим туда! — шепнул Толя.
Накануне, когда они сидели со всеми ребятами, Толя и Нина думали, что сегодня здесь, в сарае, они будут спокойно наблюдать, как Тимашук ищет, ищет и ничего не находит. А теперь им было страшно.
Осмотрев плаху, на которой они писали, — а осматривал Тимашук все очень внимательно, — он вдруг свернул ее на сторону, и ребята увидели, что под нею белеет какая-то бумажка. «Пропали!» — подумала Нина.
Но нет! Это лежало всего лишь куриное перо.
Тимашук подошел к невысокой поленнице дров. «Ну, а вдруг, — подумала Нина, — вдруг туда залетел какой-нибудь листок?» Тимашук уперся плечом в поленницу и опрокинул ее. Дрова с грохотом посыпались на землю.
И вот тут-то действительно небольшой листок — совсем небольшой — выпорхнул из дров и полетел на пол. Узкая полоска бумаги!
И тогда Толя вспомнил.
Однажды — дело шло уже к утру, и все они сильно устали — он, переписывая листовку, сделал ошибку, а так как бумаги у них всегда не хватало, он оторвал клочок с испорченным текстом. Но вот что он сделал с испорченным клочком? Неужели действительно бросил на дрова? Или просто уронил?
Какое это имело теперь значение! Узкий клочок бумаги упал на земляной пол. И совсем рядом с ними.
И тут Нина сделала шаг вбок и прикрыла листок ногою. Брат и сестра стояли, боясь поднять глаза.
Однако Тимашук по-прежнему орудовал около дров, а его подручные молча стояли у дверей.
«Ах, сестренка, дорогая!» — подумал Толя Погребняк.
Так до самого конца обыска и стояла Нина, как приклеенная, все сильнее и сильнее вдавливая в землю злополучный листок.
— …А выходит, что не соврал этот Гришка! — сказал Володя Моруженко.
— И все-таки ему верить нельзя, — ответил Вася. — Может быть, все это нарочно подстроили, чтобы мы его в свой отряд приняли?
— Но и гнать его тоже нельзя! — возразила Надя. — А вдруг он хочет нам помочь?
— Посмотрим, что будет дальше, — решил Вася.
В ПЕЩЕРЕ
Если кому-нибудь из вас случится заехать в село Покровское, вы сможете побывать в подземном убежище каровцев. Теперь найти эту пещеру очень просто. Неподалеку от нее вы увидите большой сквер с молодыми деревцами, цветочными газонами, легкими строениями, павильонами, где можно укрыться от дождя, отдохнуть после дороги. Для того-то они и построены! Потому что уж, верно, не припомнить, сколько за послевоенные годы перебывало здесь пионеров, комсомольцев из городов, сел и деревень. И всякий раз, посреди сквера, на специально отведенном для этого месте — кострище — туристы зажигают в честь юных подпольщиков костер.
Да, теперь эту пещеру отыскать просто. Любой малыш, поняв вас с полуслова, покажет, где она находится. Но в то давнее время постороннему человеку едва ли удалось бы ее обнаружить. Даже если бы ему вдруг вздумалось спуститься по отвесному, густо заросшему кустарником склону в глубокий овраг. Вход в пещеру был узкий, к тому же его искусно маскировали: зимой хворостом, летом свежими ветками.
Кроме каких-то особых случаев, ребята собирались обычно в пещере — где даже в зимнюю стужу было не холодно, — и проводили здесь время до сумерек, так как с наступлением темноты по селу больше разгуливало теперь патрульных, и трудно было пройти через все село, не обратив на себя их внимания.
Наверху, в зарослях, ребята оставляли дозорного, чтобы он мог вовремя предупредить их об опасности. Дозорный приветствовал каждого из своих товарищей паролем: «Ты готов?» И слышал в ответ: «Всегда готов!»
Тесно, плечом к плечу, ребята усаживались в подземном коридоре. Мигающий огонек коптилки неярко освещал их задумчивые лица; смутные, колеблющиеся тени качались на стенах, на низком потолке. Но эта тесная пещера казалась тогда пионерам самым уютным, самым прекрасным домом на земле.
Девочки хозяйничали здесь на славу. Подметали земляной утоптанный пол полынными вениками, следили за тем, чтобы в коптилке всегда было масло, а в пузырьке — чернила. Правда, Вариной мечты — готовить здесь еду — они осуществить не могли, так как задохнулись бы от дыма, если бы развели в пещере огонь. Однако время от времени кто-нибудь из ребят тащил сюда то чугунок с каким-нибудь супом, то вареной картошки. В пещере появились разные чашки и плошки. В углу всегда стояло ведро с водой.
«Но все-таки, — говорили мальчики, — прежде всего это штаб, а не хата». Здесь хранился отрядный дневник, который сообща вели члены Каровского союза пионеров. А в «кладовой» прятали оружие — тщательно смазанный маслом «вальтер», два автомата, найденные в степи, и гранату «лимонку». Здесь лежала и тетрадка, где Вася записывал подвиги отважного Карова. На стене висела выпущенная каровцами газета.
Уж давно Борис предложил создать свой шифр — как ни избегали они этого, но время от времени им приходилось писать друг другу или записывать для памяти разные сведения. Наконец отрядный дневник нужно было вести так, чтобы его никто из посторонних не мог прочесть. Словом, они решили, что шифр необходим и надо его выдумать.
Это оказалось очень интересно. Они написали в столбик весь алфавит, а потом против каждой буквы ставили шифровальный знак. Каждый придумывал, что мог — кто галочку, кто крестик, кто треугольник, кто вообще какую-нибудь загогулину. Толя Цыганенко предложил К. и Л. обозначать одинаковыми значками.
— Нипочем не догадаются — говорил он.
Ребята смеялись: им представлялись враги, которые бьются над хитроумным шифром и никак не могут его разгадать.
И дневник и статьи в стенную газету писали шифром.
С тех пор как в пещере поселились девушки — Варя Топчий и Надя Курочка, — она совсем уже стала походить на дом. Вдоль стен мальчики смастерили козлы с настилом — доски для этого пришлось тащить сюда ночью, — раздобыли старые платки и ветхие одеяла, которыми девушки старались возможно аккуратнее застилать свои постели, хотя это было нелегко. В селе никто не знал, где скрываются Надя и Варя, не знали этого даже семьи Топчий и Курочки, однако время от времени, всегда поздней ночью, к Носаковым в окно стучали. Вася брал узелок с провизией и исчезал в темноте.
Удивительное место была эта пещера. Здесь можно было говорить все, решительно никого не боясь и ни на кого не оглядываясь. Здесь можно было даже тихонько петь песни — и про Каховку, и про тачанку, и «Идет война народная» — правда, в этих случаях у пещеры выставлялся дополнительный часовой.
Сидеть взаперти девушкам было тяжело — угнетало не только одиночество, но и страх за близких. Говорили, что фашисты жестоко карают тех, кто не явился по повесткам, а родных берут заложниками.