Кейт поднялась. Лаура смотрела на нее умоляющим взглядом со слезами на глазах. Но Кейт было все равно.
– Надеюсь, теперь, когда ты излила душу, тебе стало легче.
Она оставила подругу одну в закрытой чайной и отправилась домой по темной дороге.
Холодный ветер обжигал щеки, но Кейт этого не замечала. Она знала, что вела себя несправедливо по отношению к Лауре, но не могла злиться на нее меньше. Зачем было говорить сейчас? Спустя столько лет, после ссоры с Мэттом и накануне ее отъезда? Почему сейчас? Разве что успокоить собственную совесть.
Снег хлестал ей в лицо, пока она брела домой по пустынному переулку. Снежный покров был таким глубоким, что ботинки полностью утопали. По другую сторону от проволочной изгороди сбились в кучу овцы, образуя призрачные пятна на поле. Ужасная погода и унылые сельские пейзажи отражали ее настроение.
Кейт изо всех сил пыталась понять, какие космические волны привели к ссоре с двумя людьми, которых она считала своими лучшими друзьями. Она не знала, чье предательство задело ее больше. Как Лаура могла скрыть от нее такое?
Ее преследовали призраки судьбы, которая могла бы у нее быть. Кейт видела на снегу руку Мэтта, обнимающую за плечи ее, а не Сару. Она представляла юбилеи, Дни святого Валентина, Рождество, дни рождения и праздники, фантомная жизнь, которая могла бы принадлежать ей, если бы Лаура решила по-другому.
Вернувшись домой, Кейт нашла на кухонном столе пирог с запиской:
Кейт,
Эвелин решила, что тебе нужно поднять настроение, и приготовила тебе стейк и грибной пирог.
Пирог был еще теплым. Кейт взяла вилку и отнесла пирог в гостиную. Она зажгла гирлянду на елке, развела огонь и включила телевизор. Сейчас самое подходящее время для пирога.
Телефон Кейт на кофейном столике громко зажужжал, и вилка, лежащая рядом с тарелкой, завибрировала. Кейт проснулась, в гостиной было темно, если не считать тлеющих углей камине и мерцания черно-белого фильма ужасов по телевизору.
Кейт наклонилась и подняла телефон. Часы показывали 00:17.
– О боже, – простонала она. При каждом движении с груди на ковер падал дождь из крошек. Она вытерла мокрую щеку. Кейт посмотрела на подушку, где темнело мокрое пятно.
– Ой, ужас, – простонала она, поняв, что спала в луже собственных слюней.
Телефон снова зажужжал в руке, и Кейт вздрогнула, случайно уронив его на ковер, где он продолжал сердито жужжать, пока на экране красными буквами светилось «Мама». Кейт поднесла телефон к уху.
– Мама? – произнесла она, все еще плохо соображая.
– Кэти! – крикнула мама в трубку. Кейт отодвинула телефон подальше от уха. – Слава богу! Произошло нечто ужасное!
– С тобой все в порядке?
– Нет, черт возьми!
– Ты ранена?
– Нет, я не ранена, – ответила мама таким голосом, словно Кейт сказала полную нелепость, – я в тюрьме!
– Что?
– Меня арестовали! Это была афера. Это вообще не его яхта. Она была ворованная. Он поручил нам продать краденую яхту. Но мы не знали! – возмущенно крикнула мама. – А потом настоящий владелец ворвался на борт с полицией, и меня арестовали.
– Где Джерри?
– Ушел.
– То есть как ушел?
– Бросил меня. Как только увидел полицию, спрыгнул с лодки и убежал. Последнее, что я видела, это его голая задница, несущаяся по трапу, как две белые луковицы, скачущие в лунном свете!
Кейт попыталась отогнать картинку перед глазами.
– Ты в барбадосской тюрьме?
– Ну, не совсем в тюрьме. Меня держат под арестом в местном отделении полиции, но чай, который мне принесли, был еле теплый. Владелец сказал, что не будет выдвигать обвинений, если я предоставлю полиции всю имеющуюся информацию о фиктивном продавце и немедленно покину остров.
– Ну, слава богу! Все могло быть намного хуже…
– Я бы хотела знать, куда хуже! – перебила ее мама. – Я лежала с голой грудью, когда они ворвались. Чистая удача, что на мне были стринги, прикрывающие Тетю Мэри. Мы изучали «Камасутру»…
– Мам, я тебя умоляю, – мама на том конце провода фыркнула, – просто как можно скорее купи билет на рейс обратно в Испанию.
– В том-то и дело, милая. Я не могу. У меня нет денег.
– Разве ты не делала туристическую страховку?
– Она не покрывает репатриацию, когда тебя обманывает профессиональный преступник, милая, – раздраженно сказала мама.
Кейт глубоко вздохнула.
– Сколько стоит перелет?
– Семнадцать сотен, плюс-минус.
– Семнадцать сотен фунтов!
– Ну, Рождество и покупка в последний момент. Если тебе сложно, просто оставь меня гнить здесь в тюремной камере.
– Мам, это не проблема. Конечно, мне не сложно. Я заплачу любую сумму, чтобы помочь тебе, ты это знаешь. Просто все это немного неожиданно, вот и все.
– Для меня тоже, дорогая.
– Конечно. Для тебя это, наверное, стало ужасным шоком.
– Настоящее испытание. У меня нервы расшатаны.
– А что будешь делать с Джерри?
– Джерри сам за себя постоит, раз меня бросил. Его паспорт забрали, а всю его одежду я разрешила отдать на благотворительность. Далеко не уедет. Голого шестидесятилетнего мужика, бегающего по острову, обязательно заметят.
Кейт с этим согласилась.
– Положись на меня, мам. Я отправлю тебя домой.
Кейт убедила маму передать трубку дежурному офицеру. Он оказался очень дружелюбным и заверил Кейт, что чай был горячим, когда его подали. Кейт выяснила у него все детали, прежде чем начать процесс по возвращению матери в Испанию.
У нее не было плюс-минус семнадцати сотен, которые можно просто потратить. Придется воспользоваться кредиткой и попытаться закрыть кредит в следующем году. Если Кейт и была в чем-то уверена, так это в том, что мама вряд ли вернет эти деньги.
Как оказалось, стоимость прямого рейса с Барбадоса до Пальма-де-Майорки в последний момент была скорее плюс, чем минус. В обозримом будущем Кейт не светили никакие значительные покупки. «Лауре это понравится», – думала Кейт, нажимая «Подтвердить». Но потом вспомнила, что поссорилась с лучшей подругой, и почувствовала тяжесть в животе.
Позвонив в полицейский участок Барбадоса и сообщив подробности о рейсе матери, которому полицейский оказался очень рад, Кейт потащилась в постель. 7:30 утра, за окнами было еще темно. Кейт натянула сапоги, накинула пальто и пошла поискать отца, который как раз должен был выйти за утренней газетой.
Она встретила его, пробирающегося через свежий снег, в кепке, с толстым рулончиком газеты под мышкой. Они были единственными пешеходами на улице. Мак, увидев Кейт, просиял.
– Привет, родная. Ищешь вдохновение?
– Вообще-то, я искала тебя. Не хочешь зайти, выпить кофе?
Пока они шли бок о бок по пустынной дороге, Кейт рассказала отцу о последних приключениях мамы.
– Поверить не могу, что Джерри такой гад, – сказал отец.
– Не можешь? А я могу.
– Ты не должна платить за это в одиночку. Я отдам половину.
– Нет, пап, все в порядке, правда…
– Не спорь об этом. Я заплачу половину, и точка.
– Но она этого не заслуживает, пап. Я должна помогать, не ты. Я обязана, потому что это мой дочерний долг.
– А у меня есть отцовский. Я делаю это не для того, чтобы помочь твоей матери, а чтобы помочь тебе. И отказа я не приму. Хочешь знать, откуда в тебе это упрямство? Посмотри на меня.
Кейт сжала руку отца и поцеловала его в щеку.
– Спасибо, папа. Ты лучший. Мама никогда тебя не заслуживала.
– Знаешь, иногда я начинаю думать, что ты права, любовь моя.
Кейт было грустно оттого, что ей придется испортить настроение отца, рассказав о переезде в Лондон, но она не могла тянуть. В Блексфорде не пропускали ни одного слова, ни одна картонная коробка или рулон скотча для упаковки не оставались незамеченными. Люди начнут трепать языками, это лишь дело времени, и Кейт не могла допустить, чтобы Мак узнал о ее отъезде от кого-то другого.
21 декабря. Одиннадцатое рождественское свидание
Это было ужасно. Ужасно. Кейт посмотрела на отца. Он стареет. Легко забыть об этом, когда он занят и весел. Но сейчас он сидел за столом с кружкой в руке, переводя взгляд с Кейт на стол и обратно, и выглядел на свой возраст. Беспокойные морщинки собрались на лбу, а тени под глазами казались глубже. Когда он улыбался, их легко можно было не заметить. Но сейчас он не улыбался.
– И когда ты уезжаешь?
– Сегодня утром получила ответ от Джози. Могу остановиться у нее с двадцать восьмого. Пока не разберусь с жильем.
– К чему такая спешка?
– Думаю, ты знаешь, почему, папа. Может, даже раньше меня знал. Я люблю Мэтта, Мэтт любит Сару, а это неправильно. Как я могу тут остаться?
– Я буду скучать по тебе.
– Я буду приезжать в гости. И ты можешь приезжать ко мне в любое время. Я забронирую тебе хороший отель, а когда найду жилье, сможешь останавливаться у меня.
– Тебе не кажется, что это чересчур радикальное решение?
– Пап, лучше не будет. Я его люблю. А он не любит меня, вот и все.
Отец вздохнул.
– Я лишь удивляюсь, что ты только сейчас это осознала. Ты любила этого мальчика всю жизнь. Я знал это, еще когда тебе было двенадцать. Ты улыбалась, когда он звал тебя. А когда тебе было шестнадцать, помнишь ту ночь, когда ты настояла, что пойдешь смотреть салюты в одной своей дурацкой джинсовой куртке, и в итоге куталась с ним в его пуховик?
Кейт улыбнулась воспоминаниям. Ей пришлось плотно прижаться к Мэтту, чтобы молния застегнулась, они провели вечер, как сиамские близнецы, истерически смеясь.
– Я тогда подумал, что этот парень украл у меня мою девочку. Но я был не против. Он был хорошим мальчиком.
– Ага, – сказала она, улыбаясь, – хоть бы кто дал мне знать об этом.
– Я уже говорил, он зажигает в тебе искру.
– Нет. Сейчас мне нужно лекарство от Мэтта. Пора избавляться от искр.
Мак взял ее за руку.