Я с королевским достоинством отвела от себя этот палец. Что я могла сказать ему, похотливому кобелю? Только ударить…
Мы поднялись ещё на один этаж выше и забегали в поисках кабинета Брониславы Брониславовны. Двери были одинаковы, коридоры безлюдны. Пахло краской и дымом. Судя по всему, дворники жгли сентябрьскую листву.
В нескольких классах шли занятия. Учителя там не шли на контакт, занятые великим делом. В основном же кабинеты и коридоры пустовали. Мы болтались по этажам, теряли драгоценное время и шёпотом переругивались. Наконец, учительский Бог, услышав наши молитвы и ругань, послал нам фигуру на противоположном крыле здания. Мы бросились к фигуре, как Михайло Ломоносов к знаниям.
Фигура оказалась школьником старшего возраста, прыщавым балбесом метр девяносто ростом.
— Слушай, парень! — Макс положил руку ему на плечо. — Я понимаю, что обращаюсь не по адресу… Но где тут у вас кабинет самой любимой учительницы?
— Брониславы Брониславовны Брочек! — подсказала я.
Школьник смотрел на нас безумными глазами и молчал.
— Хороший мальчик, — Макс весело обратился ко мне, — такой общительный, дружелюбный…
— Она нам очень нужна, — попыталась вмешаться я. — Не мог бы ты помочь… Просто скажи, где её кабинет.
Вдруг парень сел на корточки и закрыл лицо руками:
— Я не хотел!!! — дико закричал он. — Я не хотел!!! Это всё она!!!
— Эй, школьник! — Макс затормошил его. — Что произошло, школьник? Отвечай немедленно, а то нажалуемся сейчас Юлиану Абрамовичу…
— Что случилось? — я присела рядом и попыталась добраться до его лица.
Школьник рыдал басом и сморкался:
— Она постоянно так! Бронислава!.. А мне позарез надо было!!! Я договаривался, деньги брал у родителей!!! Она как увидела — сразу в крик!! Что он ей, мешал что ли?
— Кто он? — теребил его Макс.
— Да бензин!!! Я после занятий на рыбалку с братом!!! Мне отец Вовки Пристяжного передал, за родительские деньги!!! Что он ей, мешал, что ли?
— Где бензин?
— Вылил!!!
— Как вылил? — возмутился Макс. — Сколько его там было?
— Десять литров!!! Она заставила!! Довела совсем!! Вылей его немедленно — кричит!!! Я и вылил!!!
— Куда? — не мог успокоиться Макс. Его как водителя такое обращение с бензином страшно огорчило.
— Да ей под ноги!!! — взвизгнул школьник и упал головой в колени.
Я обернулась к ближайшей двери. Из-под неё тонкими струйками выплывал дым. Мне стало дурно.
— О нет… — простонал Макс и бросился к дверной ручке.
За нею был только предбанник, до отказа забитый дымом. За второй дверью, без всякого сомнения, бушевало пламя.
— Это не я! — визжал дылда. — Я её не поджигал!! Только вылил и всё!! И ушёл… А она вдруг как закричит!!! Я вернулся, а она уже горит!! Это не я!!!
Макс пробил ботинком стекло пожарного щита.
Он вбежал в кабинет первым и зашипел огнетушителем. В принципе, он мог этого и не делать. Огня уже не было, всё отчего-то погасло само собой. Дымилось сильно, а огня уже не было.
Герань на подоконнике, шторы с педагогическим рисунком «в полосочку», стеллажи с пособиями — почерневшие, но нетронутые. Чёрное пятно копоти на потолке. В центре на почерневшем же плиточном полу лежало то, что называлось в досье Лучшим Педагогом.
— Это становится тенденцией, однако, — Макс озадаченно закурил. — Наташа, признайся, ты Чикатило-полтергейст?
Я молчала и слышала, как в висках грохочет кровь. Где-то в районе сердца отчаянно болел разодранный невидимый нерв — надорвалось ещё в студии Лагунина, но острая боль и ощущение тупого холодного ужаса окончательно оформились только сейчас… Меня тошнило от запаха горелого учительского мяса, мои глаза отказывались передавать дальше по цепочке в мозг картинку — скрюченное тело чёрного цвета, мягкие обуглившиеся дрова с неуместно поблёскивающими серьгами в районе бывших ушей.
— Не знаю, как это у тебя получается… — Макс достал из сумки фотоаппарат, — но времени терять нельзя… Объяснишься потом. Встань поближе, вот сюда…
Он схватил меня за локоть и подтолкнул к телу.
— Макс, только не это! — меня страшно мутило. — Давай без фотографий, Макс…
— Ага, щас… Чтобы потом мучиться? Нет, раз пошла такая пьянка… Будем действовать грамотно. С чувством, с толком, с расстановкой, как говорил наш шеф… Инга обрадуется, опять же…
Он ещё что-то невнятно бормотал, осматривался… Сверкал зубами, плевался, комментируя ощущения педагогического пепла во рту.
— Какая Инга?!! — вдруг дошло до меня. — Макс, человека убили, ты понимаешь? Маньяк какой-то убил человека, сжёг заживо, понимаешь? И это уже второе убийство за последнюю неделю! Нас кто-то преследует! Происходит что-то ужасное! Вот, одни угли остались, ещё полчаса назад живой человек был! Какая Инга, Макс?! Какая к чёрту Инга.
— Да не ори ты, Агата Кристи, — Макс снова ткнул пальцем в меня, теперь уже в мой гудящий лоб. — Я тут вообще ни при чём! Это твои дела, твои и твоих шефов! Спроси у них! Спроси у Рушника! У Лёвушки спроси, что происходит!
— Это ты у своей Инги спроси, что происходит! — я чуть не вырвала с корнем его руку. — Где вы с ней полчаса пропадали, пока я деньги в бухгалтерии получала? Сюда езды — двенадцать минут!
— Мы в комнате переговоров пропадали! И нас не было двадцать пять минут! Двадцать пять! Мы туда и обратно смотаться, может, и успели бы, но вот поджечь смогли бы только по пейджеру! Чтобы время сэкономить!
— А кто подтвердит, что вы там были? В комнате?
— Никто, — Макс вдруг улыбнулся. — Для таких дел свидетелей не приглашают. Хотя в следующий раз я тебя с собой обязательно возьму… Тебе посмотреть не помешает…
И он отвернулся, подошёл к телу, присел. Я старалась не смотреть в его сторону, кусала губы и пыталась справиться с дрожью. Меня трясло, как неваляшку.
— Знаешь, чем её подожгли? Ну, посмотри сюда, дорогая, мёртвых не надо бояться. Я вот живой, но куда хуже… Знаешь, чем её подожгли?
Я посмотрела через плечо. Макс сидел рядом с грудой чёрного и держал в руке полусгоревший школьный журнал.
— Вот он, фитилёк… Какой принципиальный у нас маньяк… Мог просто зажигалкой чиркнуть… А может, у него зажигалка была позорная, дешёвая, застеснялся дамы…
Хватая ртом воздух, я вышла в коридор. В коридоре всё ещё рыдал подросток-поджигатель.
— Это не я!!! — заорал он, увидев меня.
— Я верю, верю, успокойся… — удивительно, откуда у меня брались силы кого-то успокаивать.
— Она сама виновата!! Её знаете, как ненавидели!!!
— Когда ты увидел, что она горит?
— Не знаю, не помню!! Это не я!!
— Кто мог сделать это?
— Не знаю!!
Я отправила школьника вызывать милицию. Кстати, я собиралась остаться и честно поговорить с представителями охраны порядка. Я не чувствовала себя виноватой, но, безусловно, всё это было странно и страшно.
Макс раскрыл окно в кабинете и сейчас рассматривал что-то на улице.
— Иди, красавица, полюбуйся! Тут есть кое-что интересное. Только пошустрее, плиз…
Стараясь не смотреть на тело, я поковыляла к окну. Прямо под подоконником на стене болталась штука, в которой ремонтники перемещаются по стенам. Такая строительная кабинка на тросах.
— Ты улавливаешь мою мысль? — Макс радостно выбросил бычок в окно. — Вот он, путь убийцы… Это безжалостное животное подрабатывает маляром! (перегнулся через подоконник так, что я увидела его подошвы)… Маляром-абстракционистом. Там, на стенах, такой Малевич!
— Макс, я отправила школьника за милицией.
— Правильно сделала, хоть и поспешила. Мы ещё не всё успели. Стань сюда!
И он снова схватил меня за локоть и потащил к телу. Я брыкалась и орала. Мне было страшно даже видеть останки, а уж стоять рядом! Хватит с меня воспоминаний о внутренностях Андрея Лагунина!
— Сидеть! — рука у Макса была горячая и железная, он дёрнул меня вниз и прижал к ковру рядом с чёрным пятном. — Ах, сволочь! Я готова была вскочить и казнить его на месте, но вдруг… под ногами сгоревший журнал, открытый. Журнал сильно подкоптился, нижняя часть — до «Л» — выгорела… Прямо на меня смотрели, виляя чернильным хвостиком, ФИО «Лагунин Игорь Андреевич».
— Умница, теперь улыбнись! — Макс щёлкнул «мыльницей».
— Макс, тут фамилия «Лагунин»! — я протянула журнал.
— Вот она, представительница самой читающей в мире страны! Даже стоя у трупа, она ищет глазами знакомые буквы… Хватай журнал, читательница, и делаем ноги!
— Но ведь это вещдок!
— Не расстраивайся, милиция в скором времени должна выйти на нас. Тогда и отдадим.
Я хотела объяснить этому ненормальному, что за такие дела милиция нас заподозрит и арестует, но вдруг поддалась. Ещё не совершив кражу ценного предмета с места преступления, я уже ощущала себя преступницей. В таком деле стоит только начать…
Задыхаясь, мы мчались по лестнице вниз. Школа молчала. Зло и подозрительно молчала школа. И если бы только на нашем пути возник какой-нибудь школьный организм, сердце бы моё не выдержало. Слишком страшно всё это было, оголтелый ужас смешался с инстинктами, сзади была смерть…
Мы ввалились в машину, и Макс тронулся, по-моему даже не выжав сцепление.
— Время есть! Как раз написать успеешь! — Макс с радостным возбуждением занялся нарушением правил. — Лора, у тебя просто криминальный талант!
Я молчала, старалась не думать о сгоревшей Брониславе Брониславовне Брочек, лучшем учителе, активно печатавшейся и отстаивавшей права и интересы молодых. То, что мы снова ехали в «Вечерку», несколько угнетало меня. Как будто я не просто усугубляла свою непонятную вину, но и окончательно подписывалась под собственным приговором. Если бы не активность Макса… Если бы не Макс… Что бы я тогда делала? Всё закончилось бы ещё в офисе у Лагунина. Увидев его труп с микрофоном, я сошла бы с ума и болталась бы где-нибудь в психушкиных коридорах… Господи, я теперь точно никогда не смогу жить нормально… Господи! Что же это такое? Почему я? Господи!!!