Еще до церемонии у Макса было ощущение, что он совершает некую ошибку. До этого он спросил начистоту у нескольких друзей, сходил к экстрасенсам, не обошел стороной и священника, который должен был вести венчание. Все откровенно считали, что, беря в жены Грэйс, он совершает ошибку. Тем не менее Макс позволил сердцу возобладать над разумом.
— Подумаешь, — с наигранной беспечностью сказал тогда он. — Не сложится, так разойдемся!
Сердцем владело романтическое чувство, что вот, красавица женщина, память о которой он берег все десять лет, наконец становится его женой. Грэйс виделась ему глубоко духовным партнером на всю жизнь, с высокими человеческими устремлениями и желанием созидать отношения, где воедино сходятся наставничество духовных учителей и средоточие ума.
Именно такому браку суждено стать целью его жизни.
Глава 18Чудо с Тибета
1996 год
Шло второе лето супружеской жизни Макса, а брак постепенно уже давал крен.
С самого своего возвращения в Калифорнию Грэйс дала ясно понять, что жить здесь не желает. Для нее идеальным домом было бы поместье в Виргинии, и она постоянно давила на Макса, чтобы тот пошел на этот шаг. Но здесь находился «МАКСимум продакшнс». Безбедную жизнь, к которой Грэйс уже привыкла, обеспечивала именно эта фирма.
Несмотря на наставничество в медитации, в свой мир Грэйс никого особо не пускала. Карьера мужа жену фактически не занимала, а то, чем он интересовался, тоже не вызывало у нее особых эмоций. Попытка рассказать о Двенадцати поначалу вызывала у Грэйс вроде как интерес, но уже вскоре она делала вид, что занята чем-нибудь неотложным, и тут же забывала, о чем он рассказывал.
Однажды она решила отправиться в Вайоминг, где в небольшом городке Джексонхол находился ашрам — обиталище единственной на свете голубоглазой тибетской монахини, которую звали Агата Уинрайт. В девятнадцать лет она отправилась на Тибет и там была рукоположена. Через несколько лет, поняв, что целибат не для нее, эта особа нашла себе подходящего духовного партнера и вышла за него замуж, так что теперь у них было четверо замечательных детей. Все это, заметьте, ни на день не прерывая тибетских буддистских практик.
В конце концов она скопила достаточно денег на покупку четырехсот акров земли на окраине Джексонхола и основала там «Мандалу», приют для людей, изучающих духовную практику. Агата объявила, что в конце августа у них со специальным семинаром ожидается знаменитый тибетский монах. Ростом он почти на голову выше обычного тибетца — метр девяносто! — и, по слухам, обладает магической силой, может даже протягивать руку сквозь камни.
Именно такого духовного учителя мечтала встретить Грэйс, поэтому тут же записалась на семинар. Она хотела завлечь с собой и Макса, но тот заартачился.
Грэйс в конце концов уступила, не стала волочь его туда силком, но подсунула при этом маленькую синюю книжицу «Медитация дзогчен». Макс открыл ее и прочел первое предложение: «Цель медитации — не медитировать».
— Вот это уже кое-что, — съязвил он. — Может, и в самом деле стоит почитать.
— А вот мне кажется, что ты взглянул бы на медитацию совсем другими глазами, если бы поехал со мной в ашрам, — не обращая внимания на колкость, сказала Грэйс.
Ехать его особо не тянуло, но не хотелось расстраивать жену. Надо было ей показать, что к новым познаниям он относится с интересом, хотя и без пиетета.
Так что Макс сделал необходимую предоплату, и вскоре они вдвоем отправились в Джексонхол на эту самую медитацию, которая должна была направить его к тому, чтобы не медитировать. Грэйс всю дорогу пыталась внушить мужу, что цель «не медитации» состоит в том, чтобы медитировать безостановочно, во всякий момент бодрствования и не бодрствования. У буддистов такое именуется сознаванием.
В конце концов это утомило и ее, но лишь в некоторой мере.
— Я так рада, что ты решил поехать! — ворковала она. — Вот увидишь, тебе в ашраме очень понравится!
В Вайоминге они взяли напрокат машину и поехали из аэропорта в этот самый ашрам. Стояла пыльная жара, а дорога последние три мили была еще и грунтовой, вся в колдобинах и ямах. На такой и опытный водитель должен быть начеку.
Насчет проживания Макс не был привередой. За городом, оно и есть за городом. На въезде в ашрам их встречал указатель со стрелкой «Палаточный городок». Теперь понятно, какие тут удобства.
Сам Макс в походы особо не хаживал, а палатку самостоятельно так и вовсе не разбивал. Прибыли они уже на закате, после семи. Единственным источником света у них был фонарик, который прихватила с собой Грэйс. Электричества в лагере, судя по всему, не было вообще.
Грэйс все оказалось нипочем. Она с видом знатока выбрала место, и Макс под ее руководством взялся устанавливать палатку.
Через час, голодные и злые, они присоединились к остальной группе в главном строении, где вот-вот должны были начаться занятия по медитации. Макс с Грэйс получили подушки и предложение вливаться в коллектив.
К счастью, медитационный разогрев оказался недолгим, минут на пятнадцать. Присутствующие здесь занимались медитацией от пяти лет и больше. После сеанса каждого попросили представиться и сказать, для чего он приехал в ашрам.
Большинство медитирующих надеялись вывести свою практику на новый уровень. Были и такие, кто ощущал, что уже близок к нирване или, по крайней мере, к состоянию, в котором нет обременительной привязанности к телу, чувствам или мыслям, связанным с обычной человеческой деятельностью. Они называли это словом «самадхи».
Макс оказался последним.
Когда настал его черед обозначить цели, он сказал вполне откровенно:
— Я просто сопровождаю свою жену Грэйс и в медитации ничего не смыслю. Зато она медитирует уже двадцать лет, и для нее это важно. Вот, собственно, и все.
Судя по всему, новым сокурсникам его слова пришлись не вполне по вкусу. Как он понял, уединение в ашраме предназначалось лишь для продвинутых. Многие заподозрили в Максе эдакого прохиндея, пробравшегося сюда за пазухой у жены, усердно работающей над собой. Здесь вообще считалось редкостью, чтобы кто-нибудь из продвинутых практиков состоял в браке с кем-то, не связанным с медитацией или, по крайней мере, не жаждущим постичь ее глубины.
Такое отношение вызывало у Макса неприятие. Оно читалось на лицах так называемых продвинутых слушателей, сидящих вокруг него. Было в них что-то от тех духовных лидеров, что он встречал в своих странствиях. Те тоже порицали и отказывались принимать людей, мыслящих иначе. Если ты согласен с их догмами, то станешь для них своим человеком. Если же нет, то твоя ценность в их глазах резко падает. От всего этого веяло давно знакомым лицемерием, которое и отвращало Макса от канонов той или иной религии. Он шел своим собственным путем познания и не желал отвлекаться от постижения подлинной цели всей своей жизни.
Следующей должна была выступить сама Агата, организатор и основатель ашрама.
Со спокойным достоинством, выработавшимся за тридцать лет медитирования, она оглядела лица собравшихся и заговорила.
— На прошлой неделе у нас произошла смена наставников, — объявила она. — Я знаю, многие из вас приехали специально ради возможности познакомиться и помедитировать с Тулку Ханкой. К сожалению, китайское правительство отказало ему в выездной визе из КНР, и к нам он не смог попасть.
По помещению прошел легкий ропот.
Подождав, когда он стихнет, Агата продолжила:
— Его место займет Тулку Римпоче Чиба, основатель Бирюзового монастыря в Непале. Он все равно собирался приехать, так как должен провести ритуал освящения новой ступы, которая будет закончена на этой неделе. Тулку Чиба — едва ли не самый видный в мире авторитет по ритуалам ступы.
Бирюзовый монастырь — это еще куда ни шло. Во всех же остальных замысловатых именах и терминах, представляющих немалую важность для собравшихся, Макс явно блуждал. Ну да ладно. Чем меньше путаницы в голове, тем оно лучше.
— Он также выдающийся учитель, — слышался голос Агаты. — Поэтому надеюсь, что нынешний наш сбор оправдает себя не меньше, чем если бы здесь с нами был Тулку Ханка.
О ритуалах ступы Макс слышал, когда работал над фильмом «В поисках исторического Иисуса». Ступа — это такое круглое хранилище священных реликвий, например изображений Будды и культовых предметов, сделанных монахами. Вокруг этой постройки с молитвами делают обход преданные верующие.
Считается, что ступа — это физическое воплощение Будды на земле, которое притягивает к себе его благодатную энергию, передающуюся тем, кто это сооружение финансировал, строил, оберегал, поклонялся ему, усерднее других совершал вокруг него молебны.
Однако сколько организатор ни упирала на то, что без Тулку Ханки все тоже сложится неплохо, ропот неприязни среди паломников все же не стихал. Они заплатили немалые деньги и слетелись со всей страны, можно сказать, специально для того, чтобы лицезреть рослого тибетского чудотворца.
А этот Тулку Чиба — кто он такой?
Не отставала от других и Грэйс.
— Хорошо помедитировали, нечего сказать, — наравне с другими сетовала она. — Я, можно сказать, специально приехала, чтобы взять у него интервью для книги, которую собираюсь писать. Почему нас заранее не оповестили? Нет, мы, конечно, останемся, — сокрушенно подытожила она. — Но это сплошное разочарование, и вообще так не делается.
Ропот солидарности прокатился по толпе. Агата собиралась что-то ответить, но тут в помещение вошел ее муж и привлек к себе общее внимание.
— У кого номер машины 4Г18ВР? — спросил он, перекрывая рокот. — Она стоит прямо в палаточном городке, а все машины должны парковаться только в специально отведенной зоне! Эта земля священная и экологически уязвимая. Мы все должны ее чтить, поэтому прошу хозяев срочно убрать оттуда машину!
Автомобиль как раз принадлежал Максу и Грэйс, и они пристыженно заспешили. У Грэйс появилась-таки возможность открыто излить свое негодование, что она и делала всю дорогу до палаточного лагеря, от лагеря до стоянки и снова до пал