Она отвернулась.
– Ладно. – Дёрнула себя за прядку. – Ты тоже извини. Хожу тут постоянно с кислым лицом. Будто других дел нет.
За что она винила его на самом деле? Не за грубость и невнимание. Не за желание немного попутешествовать с Ольжаной. О, совсем не за это – поэтому Юрген сейчас извинялся за вещи, причины которых наверняка не понимал. Просто был дружелюбным и отходчивым, как настоящая собака.
Чарна стиснула в кулаке последний крохотный камешек. Вдавила его в мякоть ладони.
Она злилась на Юргена за то, что он её не любил. Вот и всё. И это было для неё важнее, чем грядущий суд в Тержвице, чудовище и угроза, нависшая над Диким двором. Но что с этим сделаешь?
– Славно. – Луна осветила белозубую улыбку Юргена. – Не обижайся на меня, ладно? Мы же с тобой соратники. Путешествовать так путешествовать.
– Что, – Чарна скривилась, – всё-таки на север, к бывшим ученикам Йовара?
Ворчала уже для виду. Оказывается, она тоже устала постоянно злиться: сейчас хотелось просто обнять Юргена и уткнуться носом в его плечо. Волны накатывали на берег с умиротворяющим шорохом, ласково шелестела листва – точно всё соблазняло Чарну расплакаться в чужих объятиях.
– Скорее всего. – Юрген рассеянно почесал затылок. – Мы обдумаем это позже, ладно? – Огляделся. Зашептал заговорщицки: – Сейчас зато можем обсудить Лале. Как думаешь, башильерам можно заглядываться на чародеек?..
Чарна несильно толкнула Юргена в плечо. Какой хитрец! Чтобы сломать лёд между ними, прибегнул к самому гнусному, но действенному способу – сплетням.
– Может, это он для тебя так явно старается. – Фыркнула. – Чтобы отвалил уже со своими расспросами.
– Может, – кивнул Юрген. – Я тоже об этом думал. Тогда он тот ещё прохвост, раз сумел бы скрыть свою приязнь к Ольжане, но решил сработать напоказ.
Чарна расслабила кулак и подбросила камешек на ладони.
– Думаю, он правда ей дорожит.
– Я тоже, – согласился Юрген. Ужас: Чарна не помнила, когда они в последний раз друг с другом соглашались! – Но предполагаю, что он мог бы… э-э… дорожить не так заметно. – Юрген потянулся. – Пускай. Жавора бы с ним. Ольжана хорошая девушка, и я надеюсь, ей не будет никакой беды от того, что за ней волочится башильер.
«Башильер, который волочится за Ольжаной», очевидно, казался Юргену куда безопаснее обыкновенного башильера.
– Спать пойдём?
– Иди уже. – Чарна высунула язык, вновь глянула на море. – Я ещё тут посижу.
– Как знаешь. – Юрген резво поднялся на ноги. – Доброй ночи.
Чарна глубоко вздохнула. Казалось, ветер дул, подражая волнам: то накатит запахами ила, сырого дерева и соли, то отхлынет обратно.
– Доброй, – пожелала не оборачиваясь.
Небо подёрнулось серо-розовой рассветной дымкой. Волны вихрились, выбрасывали брызги белой пены. Берег был каменист, но Ольжана шла по нему босиком – чтобы вода, нахлынув, едва щекотала ступни. Ближе Ольжана не подходила – боялась, что унесёт.
Это море совсем не напоминало то, которое Ольжана видела на юге, в тачератском порту. Не скованное пристанями, оно выглядело необузданным и своевольным – в такую погоду и в таком месте застала его Ольжана. Она вспоминала, с какой силой море качало её тело, и завидовала всем жителям соседних местечек: надо же, такое чудо под боком.
– Доброе утро, госпожа Ольжана! – крикнули ей сверху. – Осторожно. И так слежу, чтобы никто не украл вас в Кубретском господарстве. Что прикажете делать, если вас утащит море?
Ольжана развернулась. Волосы хлестнули по спине – после вчерашнего купания особенно пушистые.
– Ла-але! – Она удобнее перехватила обувь.
Лале стоял на уступе над берегом. Дожидаясь её, осторожно сел полубоком и свесил больную ногу. Протянул ей руку, чтобы помочь забраться, но Ольжана застеснялась карабкаться при нём. Обулась, сорвала с плеч платок и быстро через него перекинулась. Вспорхнула наверх – и ударилась о каменистую землю.
– Обидно, – заметил Лале с лёгкой улыбкой. – Мессиру Юргену вы позволили себе помочь.
«У мессира Юргена спина цела и рука не пришита», – подумала Ольжана, но вслух сказала:
– Так вам ещё целый день кибиткой править. Успеете устать.
Улыбка Лале стала ехидной.
– А вас на слове не поймаешь. Нет чтобы признаться: хлипкий вы, братец Лазар.
– Ну нет. – Ольжана оправила юбку, устроилась поудобнее на уступе: чуть наискось от Лале. – Вы чудо какой хорошенький и очень мне нравитесь. – Склонила голову. – Когда поедем?
– Скоро. Если мессир Юрген не против, разумеется.
На этот раз «мессир Юрген» прозвучало с издёвкой.
Ольжана вздохнула.
– Он вам не нравится, понимаю. – Проследила взглядом за чайкой, кружащей над водой. – Он недоверчивый, как и я, но на самом деле славный. Вам не стоит… – Посмотрела на трость, лежавшую рядом с Лале. Когда он звал Ольжану с уступа, то не опирался на неё. – Беспокоиться.
Ольжана давно предполагала: сейчас, после отдыха в монастыре, Лале не очень нуждался в трости. Слишком уж хорошо Ольжана знала и Лале, и его боли, и меняющееся выражение лица со сдавленными вздохами. Она думала – сейчас Лале чувствовал себя не так плохо, как обычно, когда брал трость. Но тем не менее держал её при себе: может, чтобы казаться Юргену более уязвимым и менее подозрительным?.. Юрген расспрашивал чересчур много, так что Ольжана не могла винить Лале за эту маленькую хитрость.
Лале усмехнулся. Медленно погладил лоб.
– А почему вы думаете, что если мне не нравится мессир Юрген, то это его вина, а не моя?
Ольжана удивилась.
– То есть?
Лале накрыл трость ладонью, задумчиво покатал по уступу.
– Я не виню людей в том, что они не доверяют мне с первого дня знакомства, – пояснил он. – Мессир Юрген не так учтив, как были вы, когда расспрашивали меня о прошлом…
Ольжана мысленно хмыкнула. Нельзя их сравнивать. Юрген никогда не был в теле женщины, путешествующей по неизвестным дорогам с малознакомым попутчиком, – хочешь не хочешь, будешь шёлковой, надеясь этим отвести беду.
– …Но кто станет его за это осуждать? – Лале издал смешок. – Может, он мне не нравится, потому что я ему завидую.
– Вы? – переспросила Ольжана. – Завидуете?
И протянула с сомнением:
– Очень вряд ли.
– Ну почему же. – Лале улыбнулся. – Могу себе позволить позавидовать его молодости и здоровью. Так что не оправдывайте передо мной мессира, он ни в чём не виноват.
Ольжана уставилась на него. Уточнила:
– Вы шутите?
– А что не так?
Ольжана наклонилась и мельком почесала лодыжку, влажную после прогулок по побережью.
– Я рада, – сказала она, – что вы не обвиняете Юргена, но не думаю, что вы в самом деле можете ему завидовать. – Выпрямилась. – Вы кажетесь мне не таким человеком. Вы так много всего знаете, так много где бывали… И пережили многое. – Ольжана закачала головой. – Жаль, что вы не видите себя моими глазами. Поняли бы тогда, почему я сейчас удивляюсь.
Повисло молчание. Только море накатывало на камни и уползало с берега, как рассерженная змея.
Ольжана сдула с лица пушистую прядь, заправила её за ухо. Лале смотрел на неё с лёгким прищуром, внимательно и ласково.
– Вы очень хорошего мнения обо мне, – сказал он хрипловато, – правда, госпожа Ольжана?
Это прозвучало с оттенком грусти, нежности и странной благодарности. А от хрипотцы в его голосе у Ольжаны защекотало в животе. Почувствовав, что краснеет, Ольжана втянула в себя воздух, пахнущий солью и водорослями, но от этого у неё, наоборот, голова пошла кругом, и все мысли вытеснил мерный шорох волн.
Как близко они сидели друг напротив друга на уступе… Так близко, что Лале, наверное, мог бы услышать, как грохало сердце у неё в груди.
Ольжана потянулась к нему за поцелуем.
Лале отстранился.
– Не стоит, – произнёс он тихо. Нащупал трость, неловко поднялся.
Ольжана прикрыла глаза, надеясь, что прямо сейчас разлетится на брызги морской пены.
– Извините.
– Просто… – Голос Лале сверху, как сквозь подушку. – Госпожа Ольжана…
Но сказать ему было нечего.
– Не объясняйтесь. – Ольжана отвернулась, посмотрела на горизонт и чаек, скользящих над водной гладью. – Имеете право.
Она всегда понимала: раз башильерские клятвы не удержали Лале от дружбы с чародеями, не удержали бы и от поцелуя с ведьмой. Вопрос не в поцелуе, а в ведьме.
Не всех, видимо, хочется целовать.
Ольжана встала на ноги и скрутила платок в жгут, желая перекинуться через него. Глянула через плечо и сказала:
– Я побуду здесь, пока вы готовите кибитку в дорогу. – Вздохнула. – Ладно?
И превратилась в малиновку.
Глава IV. Приглашение на суд
Золотые кони, тревожные вести.
Первый из бывших учеников Йовара отыскался на северо-западе Борожского господарства, в дешёвой приморской корчме. Валда – чародей, превращающийся в ужа, – почуял неладное и попытался ускользнуть совершенно по-змеиному: когда его нашли Ляйда с Уршулой, он собирался бежать в Льёттланд. Его бы упустили, не дай госпожа Кажимера своим ученицам колдовских коней и путеводные чары. Хотя, подумала Уршула, так уж и упустили бы? И в Льёттланд отправились бы как миленькие – выполнять поручение госпожи. Только времени потратили бы больше.
Сейчас Валда сидел перед ними. Мужчина лет тридцати пяти, сухопарый и жилистый, с выправкой юркого вора. Каштаново-медные волосы завились и падали на лоб. На щеках и шее – многодневная щетина.
Комната была почти пустой: узкая кровать, единственный стул. Пахло сыростью.
Валда ухмыльнулся, и Уршула почувствовала в этом нечто затравленное, болезненное.
– Ну и как ваша госпожа меня нашла?
Уршула мысленно хмыкнула. Откуда им знать? Госпожа хранила свои тайны.
Не получив ответа, Валда подался вперёд, и стул под ним скрипнул.
– Я оставил Дикий двор тринадцать лет назад. – Зеленоватые глаза скользнули по их лицам. – Тринадцать, понимаете? – Будто неразумным детям разжёвывал. – Я устал жить там и отправился путешествовать. Меня давно ничего не связывает ни с Йоваром, ни с его учениками. Я сам по себе.