её дворе ничему тебя не научила.
Это прозвучало так неожиданно и вкрадчиво, что Уршула не успела обидеться.
Ляйда подобрала под себя ноги и села ровнее. Осанка – величавая; не такого кроя, как, мол, ты, Урыся. Ляйда с детства жила при двух дворах: один – в Стоегосте, двор госпожи Кажимеры. Второй – в Мазарьском господарстве, где воеводствовал её отец, богатый пан. В одном Ляйда училась, в другой приезжала, чтобы познакомиться с очередной мачехой, занявшей место хозяйки её дома.
Но сейчас Уршула не собиралась её жалеть.
– Что ты… – нашлась она наконец.
Ляйда вздохнула.
– Что я. – Она взмахнула маленькой кистью. – Ты правда не понимаешь, что в Тержвице подозреваемыми будут не только ученики Йовара или прохвосты вроде Збыслава? – Подалась вперёд. – В Тержвице подозреваемыми будут все. Чародеи Драга Ложи. Их свита. Мы с тобой. Она собирается землю рыть, чтобы найти того, кто создал чудовище, и нам всем от этого придётся несладко.
Уршула поражённо отстранилась.
В глубине бора щебетали птицы. Пронеслась мысль: вдруг какая-то из них – соглядатай госпожи?.. Уршула тут же одёрнула себя – глупости. Но неспроста же Ляйда говорила полушёпотом и попросила её сесть так близко? Тоже, наверное, всякое думала.
– Ты сдурела, – процедила Уршула сквозь зубы.
Ляйда вежливо посмеялась.
– Ставлю полсотни золотых на то, что на этой неделе она перевернула наши с тобой комнаты, а потом вернула всё на место так, что комар носу не подточит. Пользуясь нашим отсутствием, искала, не натворили ли чего. – Лицо резко стало серьёзным. – Работай головой. Что, у тебя не хватило бы сил запудрить мозги хотя бы этому Пятро? Заставить его использовать чары, которых он, быть может, давным-давно не касался? Сотворить чудовище его руками, как она любит говорить, «в теории»?
Уршула еле заставила себя сделать два глубоких вдоха.
– То-то же, – осклабилась Ляйда. – И у меня бы хватило. И она это понимает. А раз понимает, значит, со счетов не сбрасывает, и мы в Тержвице окажемся на таких же правах, как тот плут Валда или этот мельник, – хотя, конечно, никто нам прямо этого не скажет. – Снова откинулась назад, к дереву. – А тебе, видимо, надо всё разжёвывать, да?
Отойдя от изумления, Уршула взяла себя в руки – и насупилась.
– Я бы так не сделала. – Проскрежетала высокомерно. – Госпожа это знает.
Ляйда прыснула.
– Послушай себя, Урыся. – Смерила её взглядом. – Ты говоришь в точности, как они. Все, к кому мы приходили с начала лета. «Я бы так не сделал». «Я бы не посмел». «Мне незачем». «Госпожа мне доверяет».
Шутливо постучала пальцем по лбу.
– Подумай об этом на досуге, когда мы поедем к Йоваровой ученице.
И отвернулась.
«Йоварова ученица» из всех оказалась самой любопытной. Её единственную они нашли в людном месте – деревушке недалеко от Тореня, крупного борожского города.
Остановились, как и всегда, в ближайшем перелеске. Уршула ослабила нити колдовства, которые держала, как вожжи: волшебных коней госпожи Кажимеры требовалось постоянно заколдовывать, чтобы они могли проходить несколько вёрст за один шаг. Нити выскользнули из рук и растворились в воздухе. Конь утробно зафырчал, и Уршула спешилась.
Госпожа Кажимера дала ученицам несколько перьев, сотканных из тончайших путеводных чар: три – для бывших учеников Йовара и одно – чтобы их отыскать. Четвёртое перо и привело Уршулу и Ляйду к дому, где жил бортник, женатый на Ратмиле, последней из прежних Йоваровых учеников. Уршула мысленно поправила себя: последней из живых. Госпожа ещё велела проверить, правда ли в простой драке погиб бывший ученик Йовара Стась, превращавшийся в короеда, и всё ли так однозначно с Чеславом, чародеем-волком, убитым Йоваром пятнадцать лет назад.
Смеркалось. Над домом бортника пролегли закатные полосы – смородиновые прожилки на тёмно-синем небе. Вдалеке задорно кричали дети, матери звали их домой. Воздух пах летними травами, мшистым лесом и землёй после дождя.
Кончик пера указывал ровно на забор, и Уршула подошла к калитке. Увидела, как по двору бегал босоногий мальчик лет шести в одной рубашке – размахивал веткой, пружинисто прыгал. Ему что-то говорила женщина в узорном голубом платке – видимо, мать, – подпирающая бедром большую корзину.
– Ну что за красота. Тишь да гладь, – Ляйда усмехнулась. – Давай, иди и нарушь их покой. Ты ведь сейчас у нас за главную.
Уршула убрала перо и толкнула калитку: не заперто. Похоже, дурных гостей тут не ждали.
– Добрый вечер! – крикнула Уршула, чтобы привлечь внимание. – Мы ищем госпожу Ратмилу.
Женщина повернулась к ним, поставила корзину на землю. Велела мальчику осторожнее махать палкой – «а то глаза поранишь, Гаврик, ты чего?» – и зашагала к калитке.
– Добрый вечер. – Женщина выглядела удивлённой, но приветливой. – Скажете тоже – госпожа! – Убрала прядку каштановых волос, выбившихся из-под завязанного за шеей платка. – Это я.
Ей было около сорока пяти. Стройная, высокая, с морщинками у серых глаз, – но казалось, что они у неё не от возраста, а просто потому, что Ратмила постоянно улыбалась. Хотя по слухам, которые собрала госпожа Кажимера, молодость Ратмилы никак нельзя было назвать счастливой: она сбежала в Чернолесье от первого мужа-мучителя.
Госпожа Кажимера предполагала, что в те времена Ратмила была любовницей Йовара. Но – как знать? Свечку никто не держал, хотя госпожа Кажимера так хорошо разбиралась в человеческой природе, что могла по обрывкам знаний сложить целый витраж из людских помыслов, желаний и надежд. Поэтому иногда казалось, что разум для неё – раскрытая книга.
– Меня зовут Уршула, – сказала неизменно вежливо, как всегда. – А это – панна Аделяйда.
Ляйда слегка поклонилась.
Сама Уршула сделала глубокий вдох, будто перед нырком.
– Мы чародейки Звенящего двора, ученицы госпожи Кажимеры. – Боги, неужели это прозвучало виновато? – И мы пришли говорить с тобой, потому что много лет назад ты училась у Йовара из Чернолесья.
Брови Ратмилы взметнулись. Она поражённо отступила на шаг, но быстро взяла себя в руки и спросила:
– Что-то случилось?
– О да, – протянула Ляйда. – Случилось, хозяйка, так что разговор будет долгий.
Ратмила огляделась. Впустила чародеек во двор и махнула рукой:
– Идёмте в дом. – Крикнула кому-то на заднем дворе: – Ярома! У нас гостьи.
Показался крепкий коренастый мужчина – Ратмиле по плечо, Уршуле и того ниже. Рукава рубахи закатаны, лицо и шея влажны, словно его оторвали от умывания. Нос картошкой, светлые усы. Ярома поспешил к ним.
– Мой муж, – объяснила Ратмила негромко.
Уршула с Ляйдой переглянулись.
– Хозяйка, – уточнила Ляйда нежно, – ты уверена, что хочешь обсуждать своё колдовское прошлое при муже?
– Он всё знает. – Ратмила жестом велела сыну пойти на задний двор. – Да, ступай, ступай к братьям… – Вновь повернулась к чародейкам и сказала спокойно: – Мне скрывать нечего.
В доме Уршулу и Ляйду усадили за стол в маленькой уютной горнице, налили им воды и медовухи, поставили перед ними блюдо с пирогами. Чародейки учтиво поблагодарили, но к еде не притронулись.
– Ты ведь помнишь, кто наша госпожа? – спросила Уршула. Как-никак, много лет прошло, а Ратмила жила далеко от Стоегоста и от колдовских дел. Но как и Пятро до неё, Ратмила кивнула: «Помню». И тогда Уршула стала рассказывать всё, что уже множество раз рассказывала тем, кого госпожа Кажимера приглашала в Тержвице.
– Около трёх месяцев назад, – говорила она, – у города нашей госпожи появилось чудовище. Получеловек-полуволк. Порождение тёмной северной волшбы. Чудовище прозвали Сущностью из Стоегоста, и хоть сейчас оно погубило множество людей, его главная цель – колдунья по имени Ольжана. Неизвестный чародей создал чудовище и натравил его на неё. – Уршула опустила то, что сама Ольжана умом не блистала и невольно этому поспособствовала, когда решила заколдовать Беривоя. – Эта Ольжана считается чародейкой Звенящего двора меньше года, а до этого восемь лет обучалась у Йовара.
Ратмила не перебивала. Ярома сидел с ней рядом и сосредоточенно слушал.
Уршула криво улыбнулась.
– Ольжана решила покинуть Дикий двор, но не захотела жить мирной неколдовской жизнью, как ты, Ратмила, или Пятро, у которого мы уже были. Она также не захотела жить как вольная колдунья – побоялась, может, – и попросила заступничества у госпожи Кажимеры. Полагаю, Йовар был в бешенстве.
– Полагаю, – отозвалась Ратмила эхом. Она перебросила на грудь длинный бахромчатый конец платка и теперь беспокойно его теребила.
– Наша госпожа тоже в ярости, – поделилась Ляйда и обвела пальцем выпуклый бочок чарки. – Хотя, пожалуй, это слово не подходит колдунье её выдержки и воспитания.
Уршула покосилась, но Ляйда пить не собиралась. Просто занимала руки и игралась, глядя, как в чарке перекатывалась медовуха.
– Скажем так, – продолжила Уршула. – Госпожа Кажимера недовольна, что неизвестный колдун создал чудовище, которое поставило под угрозу жизнь стоегостцев, а теперь преследует её ученицу. Поэтому собирает суд в Тержвице и приглашает всех, кто, по её мнению, поможет ей отыскать этого колдуна. – Прочистила горло. – Или колдунью.
– Но чем могу помочь я? – удивилась Ратмила. – Я давно живу жизнью простой крестьянки.
Уршула неопределённо качнула подбородком.
– Наша госпожа считает, что в создании чудовища может быть замешан Йовар, но не делает поспешных выводов. Тем не менее…
Ляйда не стала ждать, когда Уршула закончит осторожную речь.
– Хозяйка, – проговорила Ляйда сладко. – Для могущественных колдунов вроде нашей госпожи чары всё равно что звериный след для охотника. – Отодвинула чарку. – Госпожа определила, что Сущность из Стоегоста скроена из такой волшбы, какой владеет сам Йовар, так что чудовище создал либо он, либо кто-то из его учеников.
– Предположительно, – добавила Уршула.
– Предположительно, – согласилась Ляйда. – Для этого госпоже и нужен суд: разобрать все предположения.