Лале уложил книгу на колени, стал читать.
Отрывок объяснял, как наворожить кобру. Для этого нужно было взять солнечный свет – но не просто заклясть его, как сделала бы Ольжана, если бы решила зажечь огонь. Нет, свет нужно было задержать в себе и будто бы преломить через себя, как сквозь линзу. Свет должен был созреть внутри чародея, настояться и стать силой, из которой можно было бы слепить что угодно.
Лале вычитал, что настоящие чародеи-воители творили подобные чары вне зависимости от времени суток. А лучшие из них могли наворожить целое войско из золотого света, даже если охраняли караван, остановившийся на ночь в пустыне. Там, говорил Лале, ночами холодно – но что таким чародеям и холод, и темнота?
Однако Ольжане хоть змейку бы выстрадать. В прошлый раз получился только сноп бестолковых искр.
Настраиваясь, как велела книга, Ольжана закрыла глаза и задышала мерно и глубоко. Руку она положила себе на живот, словно могла почувствовать чародейскую силу. Мельком глянула на Лале сквозь ресницы: он по-прежнему сидел напротив, на покрывале, но вместо того чтобы смотреть в книгу, смотрел на неё.
– Не отвлекайтесь, – велел он строго.
Ольжана скуксилась, но послушно сжала веки.
– Вы должны, – переводил Лале, – отпустить лишние мысли и почувствовать, как вас наполняют тепло и свет. Они просачиваются сквозь кожу, попадают в жилы и разносятся по органам с кровью.
«Отпустить лишние мысли» – самый бесполезный чародейский совет, какой только можно было дать ученику, но Ольжана встречала его во множестве наставлений. Она сидела на жёсткой скамье кибитки, вспотевшая, переживающая то из-за чудовища, то из-за грядущего суда в Тержвице, то из-за того, что её не считал привлекательной монах – ну как она могла ни о чём не думать?.. Прогонишь одну мысль – влетит следующая, назойливая и шумная, как жужелица.
Она вздохнула.
Зачесался нос.
– Свет, – напомнил Лале. – Сквозь кожу. Наливается силой в костях и мышцах. Пускай вы не видели кобр, но ужей-то уж точно видели. Представьте, что они вьются, как сосуды внутри вас…
Ольжана снова приподняла веки. Лале всё так же смотрел на неё: глаза внимательные и чёрные, прямо как у восточных разбойников из сказок. Левая нога согнута на покрывале, правая – приподнята так, чтобы можно было опереться о колено.
– Это так в книге написано? – спросила Ольжана недоверчиво. – Про ужей, которыми можно заменить кобр? И всё остальное?
Лале приподнял брови.
– А что не так?
Ольжана поелозила на месте.
– Вы уж не обижайтесь, – попросила она, – но иногда мне кажется, что вы не всё берёте из книги. Что-то добавляете от себя, потому что это кажется вам правильным, но… – Развела руками. – Вы всё-таки не колдун, чтобы так додумывать.
Лале скупо улыбнулся.
– При всём уважении, госпожа Ольжана. Если бы я переводил каждое слово хотя бы только в этой части про кобру, вы бы умерли от скуки. – И пояснил мягко: – Труд написан языком образованного хал-азарца.
– Не для моих мозгов. – Ольжана расправила юбку. – Поняла.
– …Тут сказано, что кобру в воображении можно заменить на любую другую змею, но едва ли вы знаете тех, что здесь приведены…
– Ладно. – Ольжана вскинула руки. – Простите. Вы поступаете верно. Просто мне не то показалось.
Если бы она сама переводила книгу, то не отрывала бы взгляда – это казалось ей разумным. Но сколько бы Лале не читал ей про эту кобру, он чаще смотрел на неё, чем на текст, да и в целом держался так уверенно… Ах Длани, одёрнула себя Ольжана. Конечно, он просто знает этот труд и понимает, как упростить его для неё, – разумеется, он ничего не добавляет от себя.
Ольжана снова закрыла глаза. Распереживалась из-за глупости, которую сейчас сказала, сплела пальцы в замок и ощупала грани обломанных ногтей. Потом вспомнила, что они с Лале ещё не в дороге, и забеспокоилась сильнее.
– Госпожа Ольжана, – произнёс Лале умиротворяюще, – расслабьтесь. Вам же посоветовали ни о чём не думать.
Не могу, отозвалась Ольжана мысленно. Прикусила губу.
Лале повторил отрывок про змей, свет и ход сосудов, а Ольжана расправила плечи и велела себе: соберись. Попереживает чуть позже. В конце концов, эта учёба нужна ей, а не Лале – он-то просто развлекается. Она представила, что свет заполняет её, как дождевая вода – бочку, и змеи-сосуды несут мерцание по её телу, стекаются к сердцу, разветвляются в органах… В пальцах они истончались, превращаясь в солнечных змеек толщиной в волос.
– Потом, – наставлял Лале, – вы должны уплотнить в себе этот свет и ощутить его, как ещё одну мышцу, которой сможете управлять.
Солнечные змейки сплелись друг с другом в воображаемый сверкающий тяж. Натянулись в её руках, как вожжи.
– А следом, – говорил Лале бархатно и тихо, точно боялся её спугнуть, – эту мышцу нужно сократить.
Тяж укоротился и раздался вширь, как натянутая пружина.
Щ-щёлк!
Перед закрытыми веками полыхнуло. Пальцы прострелило жаром, но боль тут же стекла с них, вязкая, будто масло. Ольжана распахнула глаза и испугано выпрыгнула из кибитки.
На траве перед Лале корчилось золотистое существо длиной в локоть – конечно, не кобра с картинок, и даже не уж, а какой-то червяк: голова толще, чем хвост. Глаз нет, вместо рта – прорезь. Ни чешуи, ни шерсти – только кожа, бликующая, как солнечный зайчик.
Пальцы Ольжаны задрожали, и, чтобы успокоиться, она обвила себя руками. Выдохнула с омерзением:
– Что это?
– Ваши чары, – просиял Лале. Он отложил книгу и тяжело поднялся. – Ну смотрите, какая вы умница. Гораздо лучше, чем в прошлый раз.
Ольжана покачала головой. Окинув червя взглядом, грустно заключила:
– Буэ!
Но Лале, хоть и знал трактаты о колдовстве, явно не был искушён в том, чтобы самому наблюдать чары. Вид несчастного уродца привёл его в восторг. Он склонился над червём и, желая его коснуться, легонько поддел носком – Лале не ходил с тростью с тех самых пор, как уехал Юрген.
– Как думаете, – Ольжана запустила дрожащие руки в прорези юбки, в карманы, – ему больно?
– Этому созданию? Нет, что вы. – Лале качнул головой. – В книге ведь написано, что это просто свет. – Пожурил ласково: – Вы меня не слушали?
Червь извивался у их ног. Ольжана попривыкла к нему и села на корточки рядом, ткнула пальцем в солнечную кожицу: ощущение – обыкновенное дневное тепло.
– А что с ним теперь делать?
– Если верить достопочтенному Афару из Альсабры, то ничего. – Лале протянул ей руку, и Ольжана неуклюже поднялась с корточек. – Создание само растает на солнечных лучах. Вы всё-таки пока ещё не мастерица в этом, так что… думаю, нам недолго ждать.
Червь ползал на одном месте, перекатывался со спинки на брюшко – хотя Ольжана не различила у него ни спинки, ни брюшка; создание выглядело недоделанным – словно мазок солнечной краски.
– «Не мастерица», – фыркнула она. – Мягко сказано.
Но Лале всё равно выглядел таким довольным, будто стал свидетелем невиданного волшебства. Он посмотрел на Ольжану с теплом и гордостью, как учитель – на способную ученицу, и Ольжана едва сдержала смех.
– Это потому что вы не колдун. – Она вытерла вспотевший лоб и осмотрела округу, но вновь вернулась взглядом к червю. – Меня бы не похвалили, если бы я создала такого уродца при Йоваре или госпоже Кажимере.
– Но ваших наставников здесь нет. – Лале наклонился, поднимая книгу. – Не всё ли равно, что бы они подумали?
Ольжана растёрла виски.
– Наверное, всё равно. – Вмиг она почувствовала себя такой уставшей, что впору рухнуть и тут же заснуть. Надо же, страшненький червь, а сил забрал как настоящий. – Но ваша радость забавна.
– Нет-нет. Вы правда молодец. – Лале принялся скатывать покрывало. – Вы же раньше никогда такого не делали, а вот пожалуйста. – Усмехнулся. – Маленькие шажки к большому будущему.
На вкус Ольжаны, Лале действительно впечатлился куда сильнее, чем она того заслуживала, но винить его не могла – что с него взять? Даже прочитав уйму трактатов, не-колдун останется не-колдуном, и чары будут казаться ему чем-то сказочным. Однако вечером того же дня Лале, желая её порадовать, раздобыл у кубретской торговки пышную лепёшку с орехами и мёдом, и, пока они ели, глядя на заходящее солнце, Лале рассказывал Ольжане очередные истории про хал-азарских колдунов и смотрел на неё с такой нежностью, что Ольжана обречённо поняла: следующие дни она будет учиться ещё усерднее.
Чарне казалось: если бы Юрген мог прорыть ход под землёй, минуя горные тропы, он бы это сделал. Всё что угодно, лишь бы быстрее добраться до Тержвице. Но как назло, природа им не благоволила. Дорога, по которой они шли – между склоном и ущельем, – оказалась погребена под обвалом, и Юрген чуть не взвыл от досады. Даже захотел пробираться через осыпь – пробежит, мол, сверху и окажется на той стороне.
Видят Тайные Люди, Чарна была невероятно спокойна последние дни. Она была мила, учтива, тиха, во всём Юргена поддерживала, не лезла к нему с разговорами – но тогда не выдержала и выразительно постучала пальцем по лбу.
– Ты совсем, что ли? – И красноречиво указала на ущелье. – Камни покатятся, и всё. Точно окажешься на той стороне.
Юрген беспокойно шагал назад и вперёд, бранился сквозь зубы. Чарна испугалась, что он сорвётся в ущелье и без переправы через осыпь – не такой уж широкой была дорога, чтобы свободно расхаживать по ней человеческими ногами. К тому же дорога опасно нависала над обрывом: внизу – слоистые склоны с шапками кудрявых крон и бурлящая река. Чарна даже обрадовалась, что не придётся идти здесь дальше: мирно вернутся к большаку – целее будут.
– А что ты предлагаешь? – ощетинился Юрген. – Возвращаться? Делать огромный крюк?
– Нет, что ты, – ответила Чарна медово. Отлепила от щеки прядь волос. – Лучше переломать все кости. Да и кто накормит бедных падальщиков, если не мы?
Юрген стиснул зубы, прижал ко рту кулак.