– Ладно, – сказал он наконец. – Идём назад.
И они пошли.
С каждой верстой Юрген даже в теле пса становился всё нетерпеливее и мрачнее. Наверное, если бы с ним не было Чарны, он бы совсем не ел и не спал. «Кому ты сделаешь лучше, если загонишь себя до смерти?» – возмутилась Чарна на одном из привалов. И добавила мысленно: «И меня». О, Юрген всегда торопился, но сейчас… Сейчас даже он уставал от этой бешеной гонки от рассвета до заката.
– Хватит! – взмолилась Чарна на другой день, обернувшись девушкой прямо у большака: кошачьи лапы больше не держали. Тут же рухнула наземь, пытаясь отдышаться. – Юрген, это невыносимо.
Ей было всё равно, скажет ли Юрген, что не звал её с собой, и увидит ли кто-нибудь её превращение. Горы вокруг казались мутными, солнце палило. Даже человеческое тело Чарны оказалось потным, разбитым, неповоротливым; она так и лежала в пыли, пытаясь нащупать бурдюк с водой.
Она услышала, как превратился Юрген. Сел рядом. Помолчал.
– Идём в тень, – предложил он наконец, и его голос звучал хрипло, надломлено. – Передохнём.
Так Чарна поняла, что победила. И дальше – больше: следующим вечером они рано остановились на ночлег. Ещё не стемнело, когда они отыскали в горах заброшенную языческую кумирню, и Юрген согласился, что это неплохое место и нет смысла рвать из себя жилы, желая пройти ещё немного.
Каменная кумирня посвящалась старым кубретским богам и по форме напоминала шатёр с отверстием в крыше. На стенах – местами отколотые каменные же узоры из выпуклых гранатов и виноградных лоз. Внутри было пусто, всего одна комната, но Юрген обследовал кумирню с мальчишеским любопытством. Ощупал углубление в полу, видно, заменявшее жрецам алтарь, оглядел шероховатые стены и даже обнаружил вход в подпол, куда быстренько слазил – только светлая макушка мелькнула.
– Наверное, тут хранили еду, – предположил Юрген, выбираясь. – Лесенка отличная, каменная. Посмотришь?
Чарна вскинула бровь.
– Оно мне надо?
После очередного дня дороги ей хотелось только умыться, поесть и завалиться спать.
Вниз по предгорью, недалеко от кумирни, текла речка, и Чарна направилась к ней, оставив Юргена исследовать заброшенное святилище. Ещё не загорелся закат, и предгорье золотило ласковое вечернее солнце. Берега речки были неровными, сильно возвышающимися над водой, и Чарна, желая найти спуск поудобнее, дошла до какой-то пещеры: в мшистом холме зиял её чёрный вход. Чарна мысленно хмыкнула: хорошо, что они с Юргеном отыскали кумирню раньше, чем эту пещеру. Иначе пришлось бы ночевать здесь, а даже на камнях святилища лучше, чем в пещерной сырости.
Спуска поудобнее не нашлось, но Чарна решила не возвращаться обратно. Достала из сумки кусок мыла, скинула с себя одежду и вместе с вещами скатилась к реке. Выполоскав одежду, Чарна вытащила её на берег и оставила сушиться, закляв закатные лучи, а сама выплыла на середину речки и легла на спину.
Вода была теплее, чем во всех горных речках, которые встречались ей на пути, – даже не хотелось согреваться чарами. Чарна лежала, не думая ни о чём, слабые волны качали её тело, а солнечные блики перед глазами превращались в багряные. Волосы колыхались в воде, как речные змеи, и Чарна играючи пропустила их сквозь пальцы.
Хорошо.
Её мышцы наконец-то расслаблялись. Горы окаймлялись закатным светом, но ветер оставался по-летнему жарким. Вода уносила усталость, грязь, пот, нежеланные мысли, и, если бы Чарна не знала, что ей завтра снова в дорогу, так и осталась бы лежать здесь до скончания времён. Она закрыла глаза и позволила воде накрыть себя с головой.
Вынырнув, вытерла лицо, размяла шею и плечи – и только тогда увидела, как из пещеры выбралось животное. Может, их сегодняшний ужин?
Чарна подплыла ближе к берегу. Закат остался по левую руку, а пещеру уже скрывал вечерний полумрак. Желая рассмотреть животное, Чарна приподнялась, уперлась ногами в илистое дно, и, когда вода щекотнула её под грудью, запоздало подумала: вдруг это животное – чародей? И тут же отогнала от себя эту мысль: зачем чародею прятаться в пещере? А уж с любым животным Чарна справится. Только бы одежду не разорвало.
Но не одна Чарна была любопытна. Животное учуяло её и подошло к обрыву – Чарна различила, что это был крупный волк. Он повёл мордой, потянулся… И только тогда Чарна поняла, насколько же он был крупный.
Под ложечкой засосало.
Чарна попятилась к середине реки.
Волк приподнялся на задние лапы: теперь он выглядел не как животное, а как усталый человек с согбенный спиной. Чарна различила, что его морда казалась подпалённой – костяной маски не было, ведь, как рассказывала Ольжана, её в Тачерате содрал пан Авро. Вынюхивая, чудовище подошло ещё ближе к обрыву, и под его лапой покатились мелкие камешки.
Один его глаз пылал жёлтым огнём. Второй выглядел то ли заплывшим, то ли прищуренным: точно, вспомнила Чарна, оно ведь теперь одноглазое.
«Я не Ольжана, – подумала она отстранённо. – Я ему не нужна». Но чудовище ловко, с изяществом матёрого хищника спрыгнуло к реке.
Выходило, это она – его ужин.
Чарна закричала:
– Юрген!!!
Но мог ли он услышать её на таком расстоянии?..
– Юрген!
Чудовище крадучись подошло к воде, а Чарна, хлестнув по речной глади, окатила его шквалом острых брызг. Чудовище отряхнулось и зарычало, а Чарна похолодела ещё сильнее.
– Ю-юрген! – завопила она снова, и голос сорвался. Чарна бросилась на середину реки, усиленно гребя руками, но поняла, что до противоположного берега добраться не успеет.
Она постаралась вновь заклясть воду, но от ужаса ничего не вышло. Потом стиснула кулак, выбросила его в воздух, и резкий поток ветра обдал Сущность из Стоегоста. Чудовище клацнуло зубами, шерсть его встала дыбом, и Чарна призвала ветер помощнее, тот полоснул по волчьей морде. Разъярившись, чудовище зарычало снова – плотоядно и утробно.
Рык его продолжился, размножился многоголосием, и Чарна не сразу сообразила: рычало не одно животное, а два. С обрыва к реке рухнула лохматая пёсья тень. Пёс с разбегу впился зубами в лапу чудовища, и Сущность, будто бы даже ошалевшая от такой наглости, отшвырнула его с такой силой, что пёс перекувыркнулся, ударился о берег и превратился в Юргена.
Юрген поднялся, стоя в воде по щиколотку, и выставил вперёд руку. Между ним и чудовищем – расстояние всего в несколько шагов.
Чудовище шумно раздувало ноздри. Юрген глядел в его единственный глаз и выжидающе молчал.
Чарна по-прежнему барахталась в реке и мысленно кляла себя на чём свет стоит. И это она-то – способная ученица Йовара, прожившая семь лет в Чернолесье!.. Только и смогла, что сотворить парочку заклятий и позвать на помощь.
– Тихо, – сказал Юрген спокойным низким голосом – так, как обычно разговаривал с чернолесскими чудовищами. Он смотрел на него, почти не моргая. – Тихо, дружище.
«Дружище» сгорбилось, повернулось к реке отсутствующим глазом и вмиг показалось Чарне каким-то… потрёпанным и жалким, словно побитая собака.
– Всё хорошо. – Юрген едва качнул рукой. – Хорошо. Не злись.
Чудовище припало к земле. Дёрнуло мордой, опасно сверкнуло жёлтым огнём – и тут-то оказалось, что оно не пряталось и не горбилось, а готовилось к прыжку. Лапы его выпрямились, зубы обнажились в оскале, и вокруг клыков скользнул длинный язык.
Чарна завизжала опять:
– Юрген!
Она уже видела как наяву: тело Юргена, смятое под когтями, розовая плоть и обнажённые кости, вывернувшиеся с тошнотворным хрустом, – но Юрген успел прижаться к склону, и чудовище приземлилось на мелководье. Юрген тут же взмахнул руками, и вода вокруг Чарны забурлила, хлынула к берегу и обратно, утягивая чудовище за собой.
Юрген рявкнул:
– Бежим!
Чарна закляла воздух и подтолкнула себя к Юргену колдовством. Не успела рассмотреть, как в реке боролась Сущность – различила лишь чёрную шерсть да белые пузыри, – и, пока Юрген ещё удерживал эти чары, перебросилась через первую попавшуюся ветку. Кошкой взлетела по берегу-склону, бросилась назад к кумирне. Услышала за собой бег четырёх Юргеновых лап и взбешённый рык чудовища.
Как ни был силён Юрген, утопить чудовище он не мог – и когда они уносили ноги, Сущность кинулась за ними. Чарна неслась, едва разбирая дорогу, и у кумирни Юрген её обогнал. Он перекинулся в юношу и, схватив её кошачье тело, отворил дверцу каменного подпола и спрыгнул с ней в темноту.
Над Чарной полыхнуло колдовство: Юрген запечатал подпол.
Сверху громыхнуло, лязгнуло зубами от досады.
Юрген устало сполз на каменный пол и выпустил Чарну. Её кошачьи глаза хорошо видели в совершенной темноте: то, как Юрген откинулся на стену и хмуро глянул на дверцу. Сущность скреблась, высекая мерзкий звук.
– Ну и как тебя угораздило?
Голос такой спокойный, что Чарна обомлела. Но под оборотничьей кожей она была голой и мокрой – конечно, не стала перекидываться для того, чтобы ответить.
Чудовище зарычало.
– Да пошло-о ты, – выплюнул Юрген. – Порычи ещё тут.
Иногда казалось, что воспитание Йовара всё-таки оставило на нём след. Но Чарна отмахнулась от этих мыслей – не время. Она насторожённо осматривалась: куда можно забиться, если чудовище всё-таки доберётся до них? Но подпол был крохотный, не спрячешься.
– Расслабься, – сказал Юрген, уловив её напряжение. – Ничего оно нам не сделает. Камень крепкий, а мы с тобой даже не Ольжана. Порычит ещё немного и пойдёт за ней.
Расслабься?!
Он правда в это верил или просто успокаивал? Чарну не трогало, что там с Ольжаной, а вот за них самих она переживала так, что маленькое кошачье сердце колотилось о рёбра. Вспомнила некстати: когда они с Юргеном уходили из Чернолесья, Йовар дал им мешочек соли и серебряный кол – мол, против чудовищ. Но что такой твари какая-то соль? Не чернолесский дух ведь. А кол, кол – что им сделаешь? В зубах у Сущности поковыряешься?
– Это потому, что мы сделали крюк, – произнёс Юрген угрюмо, глядя в потолок. – Вот и встретились.