– Теперь ты, – сказала Вельмира Чарне, и та тоже подчинилась, хоть и посмотрела исподлобья.
Юрген расправил плечи.
– Что теперь?
– Я могу поселить вас в любом из подобных домов. – Вельмира указала на соседнее крыльцо. – Но вы также можете присоединиться к своему двору.
У Юргена появилось нехорошее предчувствие.
– А где чародеи нашего двора? Не в таких домах?
– Нет. – Лицо Вельмиры по-прежнему не выражало ничего, кроме прохладной вежливости. – Они в самом Тержвице.
Юрген нахмурился.
– И что это значит?
– Иные приглашённые могут покидать озеро, – начала Вельмира спокойно. – Ненадолго. Но Йовару и его ученикам запрещено выходить из собора. – И, прежде чем Юрген успел открыть рот, добавила: – Вас это не касается. Госпожа Кажимера сказала, что вы придёте вдвоём, и подчеркнула: Драга Ложа вас ни к чему не обязывает.
Мягко улыбнулась.
– По крайней мере пока.
В ушах Юргена зашумела кровь.
– Мы тоже остановимся в соборе, – сказала за него Чарна. Знала уже, что другого он и не захочет.
– Славно, – ответила Вельмира учтиво-бесцветно. – Я направлю лодку к колокольне. Ваш двор там.
Запрещено покидать, свербело в мозгу Юргена. Их держали как преступников.
– Ты бы сел, – посоветовала Чарна. Лодка под ними качнулась ощутимее, оттолкнулась от крыльца.
Юрген послушался, и когда лодка отошла на достаточное расстояние от Вельмиры, хрипло произнёс:
– Ты была права. Надо было приходить утром.
Чарна удивлённо вскинула бровь.
– Они уже все спят, – объяснил Юрген. – Не будить же. Устроимся, где сможем, и подождём рассвета.
Он запустил пальцы в волосы.
Хоть бы в цепи пока никого не заковали…
– Почему Кажимера нас милует? – Чарна скользнула на скамейку рядом. – Ладно ты, она залезла тебе в мозги и поняла, что это не ты создал чудовище. А я? Решила, что я недостаточно сильная для этого?
– Наверное. – Юрген сидел сгорбившись. Приближалось зловещее Тержвице.
За бортами шелестела вода.
От огня на колокольне – красные блики на чёрных волнах. Юрген засмотрелся на них и не сразу сообразил, что ошибся. Едва лодка причалила к каменным ступеням колокольни, он услышал сердитый женский голос:
– …да пошли они. Это что – условия?
– Не спят, – заметила Чарна угрюмо.
И Юрген просто потерял голову.
Выпрыгнул из лодки и едва не кувыркнулся обратно в озеро. Пихнул двойные двери – приоткрытые, рассохшиеся от влаги – и оказался в сыром полумраке колокольни. Рассмотрел, что рядом с порогом – Бойя, указывающая на соломенные тюфяки, а рядом с ней – Хранко. За их спинами – блёклый лунный огонёк, плавающий в воздухе, как медуза.
Бойя и Хранко повернулись к нему, точно замедленные. Глаза Хранко округлились. Губы Бойи вытянулись, готовясь произнести: «Ю-юр…»
Он прыгнул к ним с прытью пса, соскучившегося по хозяину, и сгрёб их в объятия.
Бойя пискнула:
– Задушишь!
Юрген ждал ворчания от Хранко, но тот, наоборот, вывернувшись, ухватил его за плечи и зачастил: «Хорошо, что ты пришёл, хорошо, хорошо…»
Бойя крикнула в темноту:
– Юрген! Здесь Юрген! – Когда никто не отозвался, повысила голос: – Слышите? Юрген пришёл!
Со второго яруса прогрохотали шаги, и Якоб оказался рядом одновременно с Чарной: та выбралась из лодки и остановилась у входа.
– Обалде-е-еть, – протянул Якоб, – ты откуда? И как вообще?.. Чарна, здоро́во!
– Разбуди Йовара, – велела ему Бойя. – Он не слышит?.. Здравствуй, Чарна.
Якоб отмахнулся:
– Сама буди.
Хранко всё ещё не выпускал Юргена.
– Что у вас?..
– Да мрак, – ответил Хранко быстро. В свете колдовского огня его лицо казалось мраморно-бледным, а глаза – бездонными, как омут. Юрген успел отметить, что Хранко осунулся, и теперь казалось, что об угол его челюсти можно порезаться. – Я начал думать, что ты не придёшь.
Юрген возмутился:
– Я?!
– Ну кому сюда охота… – Мотнул головой. – Бойя каждый день возмущается. Ты знаешь, нас даже не выпускают отсюда. Ну как: допускается выйти в отхожее место, и то – поблизости… Мерзость. – Стиснул локоть Юргена. – Пойдём к нему. К Йовару. Он должен тебя увидеть.
В горле встал ком. Юрген чуть не ляпнул: «Попозже».
Но идти и не потребовалось. Колдовской огонь брызнул светом и расщепился на десяток маленьких огоньков, осветив первый ярус колокольни. С лестницы донеслись тяжёлые шаги.
Хранко убрал руки. Юрген, едва осознавая это, выпрямился.
Йовар появился босой, неподпоясанный, одетый в одни штаны и грубую рубаху с растянутым воротом. Волосы косматы, как у разбойника. Борода, как и прежде, – лопатой, но Юрген впервые высмотрел в ней, чернющей, проблески седины.
Хранко подтолкнул Юргена вперёд.
Йовар смотрел сверху вниз, по-хозяйски опершись на стену.
– Ну, – сощурился, – пришёл?
Юрген дёрнул плечами:
– Как видишь. – И сам удивился, насколько прохладно это прозвучало.
Но Йовар даже не заметил. Шагнул со ступени, подошёл к нему, опустил ладонь ему на затылок и взъерошил волосы.
– Пришё-о-ол, – повторил довольно. Тут же свёл брови: – А чего только сейчас? Я когда тебе велел вернуться – тебе и Чарне, а?
Может, это должно было прозвучать грозно, однако Юргену показалось совсем беззубым. Так, побухтел для виду – и Юрген впервые ощутил, какую он власть имел над этим человеком. Над человеком, про которого ему чего только не рассказали. Он посмотрел Йовару в глаза и спросил мысленно: значит, Чеслава убил из страха? А Чедомилу растерзал от злости, хотя лгал, что не участвовал в побоище учеников Нимхе? А другие – были ведь и другие, да, и что ты сделал с ними, Йовар?..
– Ну чего зыришь и молчишь? – Йовар пихнул его в плечо, и Юрген аж отступил на шаг. – Чарна, цела?.. Ну хорошо.
Подбоченился, гаркнул:
– Чё стоим? – Фыркнул в бороду. – Усадите их и накормите чем найдёте. Потом разговаривать будем. – Глянул на Юргена. – И за ослушание потом по шее дам.
Но по виду понятно – не даст.
– Нам, узникам, ночной сон не важен, – едко заметила Бойя, выпархивая из-за Хранко. – Как привезли, целыми днями тут кукуем. Сколько уже получается – почти неделю?.. Да, сдаётся, так.
– Ты чего такой молчаливый, Юрген? – Якоб подхватил одну из сумок, сваленных в углу. – Сам на себя не похож.
– …У нас вон там стол, – Бойя указала в глубину колокольни, – а вместо лавок – тюки с сеном…
Юрген снова посмотрел на Йовара. На душе скребли маленькие Чарны.
Йовар свёл брови.
– Что с тобой? – подошёл ближе. – Никак язык проглотил? Или не по душе наш приём? Или нездоров?
– Нет. – Юрген тряхнул головой. – Я по всем вам соскучился. И я в порядке, спасибо.
Обернулся к Чарне. Та сидела у входа и теребила прядь волос.
– Это был долгий путь, – объяснил Юрген тихо. – Долгий и непростой. – Снова встретился взглядом с Йоваром. – И он на многое открыл глаза.
Вздохнул и ласково улыбнулся Бойе:
– Но мы правда обсудим это потом.
4. Подозреваемый
Лазару снились сны, похожие на лихорадочный бред.
Он стоял посреди опустевшего Хургитана, в переулках между одинаковыми домами из песчаника. На протянутой между окнами верёвке – тёмные полотнища: верный знак, что в квартал пришла чума. Наверное, здесь жили пришлые иофатцы. Наверное, подобный переулок существовал по-настоящему и Лазар приходил сюда лечить больных. Иначе как бы его сознание нарисовало так точно: рваную бахрому полотнищ, качавшихся на слабом ветру, и чёрные провалы окон, и плач откуда-то из тупика?
– Жрец, – позвали его хриплым голосом. – Жрец, жрец!
Ветерок разгонял клубы пыли. Лазар обернулся и не успел сделать ни шага, как его резко ухватили за лодыжку.
На земле лежала Айше Хасамин, и её ноги переходили в огромный змеиный хвост. Половина лица обуглилась, из-за чего усмешка казалась ещё более кривой и зловещей.
– Ты будешь гореть, – посулила Айше, смеясь. Сквозь дыру в её щеке виднелись зубы. – Со мной.
В тупике заплакали ещё сильнее. Голос то ли женский, то ли детский – кто-то захлёбывался рыданиями.
– Ты никудышный лекарь, – заметила Айше, цепляясь за его ногу. – И никудышный чародей. Но гореть будешь как настоящий.
Лекарь он, может, и правда не лучший, но с чумой справился – не травами и примочками, так колдовством.
– Они не узнают, – возразил Лазар, даже не пытаясь вырваться.
– Дура-ак. – Айше подтянулась на руках и ухватилась за полы его одежд. Лазар разглядел, что огонь пожрал плоть на её пальцах. – Я не скрылась. Думаешь, ты справишься?
И захохотала. Из её изуродованного рта повалил дым.
– Дурак, – веселилась Айше, и её лицо таяло от жара, как воск. – Глупый человек, загнавший себя в ловушку.
Внезапно её руки вспыхнули, точно факел.
– Я не избежала казни, – повторяла Айше, – а ты и подавно не избежишь. – Пламя с пальцев перекинулось на сутану Лазара. – Я настоящая дахмарзу, не то что ты. Я выпустила мор, как смертоносное чудовище, и спрятала свою колдовскую силу там, где никто бы не нашёл, а всё равно умерла, и ты тоже умрёшь.
Вряд ли бы настоящая Айше говорила мыслями Лазара, но даже осознание этого не помогло проснуться.
– Я не боюсь смерти, – сказал он, равнодушно глядя, как пламя поднималось по его одежде. Ему было дурно и жарко, но почему-то он даже не кричал.
Волосы Айше превратились в языки огня, и одна ослепительная прядь упала ей на глаз, отчего загорелись ресницы и бровь.
– Есть вещи пострашнее. – Ухмылка Айше расползлась ещё шире. Дырявую щёку сплющило. – Ты-то знаешь.
Из тупика тоже повалил дым. Плач сменился визгом.
– Знаю, – ответил Лазар. Или подумал, что ответил, а сам размышлял, глядя в чёрные глаза покойницы: пускай, пускай… Пускай Айше утаскивает его в пекло – так глубоко, куда не утащила Нимхе, и пусть там будут огонь и боль, но ведь и это должно однажды закончиться, как заканчивались любые муки.