Лале открыл было рот, но ничего не сказал.
– Кто ж его разберёт. – Ольжана поправила полог. – Не спросишь ведь.
– Увы. – Мореника указала на озеро: – Ну что, как вам?
Ольжана ответила, что всё кажется ей внушительным: целый плавучий город. В половине домов разожгли огни, отчего Тержвице стало ещё больше напоминать настоящее поселение на закате. Уютная вечерняя картина, только Ольжана не могла отделаться от мысли, что были и другие дома, в своё время утопленные, – и теперь они стояли на озёрном дне, и кости их хозяев заносило песком, и сквозь толщу воды не пробивался даже ослепительный алый свет.
Лале же промолчал. Он вообще был до странного неразговорчив – слабо улыбался на шутки, сам не рассказывал никаких историй и сейчас безропотно остановил кибитку там, где попросила Мореника, – неподалёку от озера.
– Что ж. – Мореника соскользнула наземь. – Идём.
У берега – скрипящая пристань. Мореника уже успела рассказать, как все передвигались по озеру, но лодок Ольжана не увидела.
– А где…
– Не переживай. – Мореника перехватила сумку с инструментами. – Я призову лодку. Можете пока поболтать. – Улыбнулась Лале. – Это быстро.
С озера дул ветерок, и Ольжана прикрыла платком шею, но больше от смущения, чем от прохлады. Мореника прошлась вдоль пристани и сняла цепь с одного из столбов, наполовину ушедших под воду. Ольжана смотрела на её узкую спину и не знала, что должна сейчас сказать.
– Наверное, суд не займёт много времени.
– Наверное, – отозвался Лале.
Ольжана повернулась к нему:
– Непривычно оставаться без вас. – Усмехнулась краем рта. – Соскучусь ещё.
– Прям уж. – Лале задумчиво поправил перчатку. – Некогда вам будет скучать.
Вода у пристани забурлила. На поверхность к Моренике стала подниматься лодочка.
– Я останусь там же, в гостинице, – проговорил Лале негромко. – На случай если я вам понадоблюсь.
Это же не прощание, удивилась Ольжана. Им рано прощаться. Ещё ничего не решилось.
– Лале… – Она посмотрела на него с сочувствием. – Рано радуетесь. Я уверена, Драга Ложа продолжит тянуть кота за хвост и я заявлюсь к вам уже через несколько дней. Даже отдохнуть от меня не успеете.
Он дёргано улыбнулся.
– Возвращайтесь, если вам будет там плохо. – Глянул вдаль, на собор. – Я вас увезу.
Ольжане ужасно захотелось его поцеловать.
Ш-шурх! Лодка ударилась бортом в пристань.
– А теперь идите. – Лале сплёл пальцы за спиной. Ольжана подумала: это чтобы она не взяла его за руку? – Пожалуйста, не смотрите на меня так. – (Как – так? С желанием поцеловать?) – Панна Мореника! – Повысил голос и быстро махнул на прощание: – До свидания!
Мореника помахала ему в ответ и, подобрав юбки, забралась в лодку.
Ольжана проглотила комок в горле. Небеса, неужели ему правда плохо от того, что она уезжает?
– Идите, – процедил Лале. – Не заставляйте Моренику ждать.
Ольжана набрала полную грудь воздуха, но не придумала ответа умнее, чем просто булькнуть: «До встречи». Она поднялась на пристань и прошла по доскам, слушая их надсадный скрип.
– Я ненавижу забираться в лодки, – призналась она печально. – Всегда боюсь упасть в воду.
Мореника улыбнулась.
– Не переживай. Поймаю. – Протянула Ольжане руку, и на ощупь та оказалась такой крепкой, что Ольжана удивилась. Хотя чему удивляться? Наверняка для того, чтобы ваять человеческие тела, нужна сила. – Залезай.
Сначала Ольжана сбросила в лодку сак с пожитками, а потом перелезла сама. Борта опасливо качнулись, но никто не перевернулся.
– А теперь поехали. – Мореника сделала движение пальцами, и лодка оттолкнулась от пристани. – Чуешь колдовство? Простое, как треть господарика. Ты быстро научишься.
Ольжана не удержалась и глянула через плечо на берег. Лале уже вернулся в кибитку, и Сэдемея зацокала прочь от озера.
Ну и хорошо.
Лодка заскользила вперёд.
– Гляди, как всё тут устроено. – Мореника указала на главный собор. – Там, в колокольне, Йовар и твои бывшие однокашники. У них содержание самое строгое. Ждут слушания.
В глаза ударил тёплый закатный свет. Ольжана прикрыла глаза ладонью, чтобы рассмотреть пристроенную к собору колокольню. В воде отражались солнечные зайчики.
– Вокруг, – Мореника сделала плавный жест, – обжитые дома чередуются с теми, куда даже самого плохонького гостя не поселишь: всё гнилое. А видишь, что там?
Махнула на дома, которые издалека показались Ольжане такими же, как остальные. А потом рассмотрела: нет. Это были плавучие шатры, как у бродячих артистов, только расположенные на воде. Пурпурные, розовые, красные, с жёлтыми огнями, мелькающими в разрезах пологов.
– Наше, – сказала Мореника с гордостью. – Пан Авро решил, что нам лучше самим устроить себе жильё, а не привыкать к местному. – Указала в сторону, куда шла их лодка: – А дальше живут ученицы Кажимеры. Ну и сама она, конечно. Я отвезу тебя к ней.
Ольжана кивнула. Их лодочка плыла сама по себе, и к ним медленно, но верно приближались причудливые здешние здания. Солнце из алого потемнело и стало багровым, с венчиком золотого сияния.
Мореника мягко улыбнулась и шутливо ущипнула её за плечо.
– Не тревожься, – сказала она. – Скоро всё станет хорошо.
Ольжана так часто говорила это себе, что перестала понимать смысл этих слов. Но ответила:
– Спасибо.
Дом, в котором расположилась госпожа Кажимера, можно было узнать издалека. Он был больше остальных домов – возможно, когда-то здесь жил деревенский староста или просто богатый человек. Здесь сохранились резные скаты крыши, а вокруг печной трубы летали птицы – Ольжана решила, что это ученицы госпожи, прибывающие к ней с вестями. Она знала, что у себя в Стоегосте госпожа занималась делами до глубокого вечера.
С неба спикировала большая птица. Ольжана узнала: орлица. Уршула приняла человеческий облик ещё до того, как их лодка причалила к ступеням.
– Добрый вечер! – сказала Мореника. – Вот, немного помогла Ольжане к вам добраться.
Она не просто помогла ей добраться. Она заново перешила ей спину, ювелирно подогнала кусочки кожи к друг к другу, чтобы шрамы были менее заметны, – но Мореника не сказала ничего из этого.
– Славно, – ответила Уршула.
Она холодно посмотрела на Ольжану и задержалась взглядом на её опухшей щеке. Ольжана даже не успела принять это на свой счёт: Уршула и на Моренику посмотрела не очень добродушно. Ольжана не удивилась бы, если бы узнала, что кажется Уршуле слабой и глупой, но Мореника-то наверняка вызывала другие чувства. Ольжана давно заметила, что Уршуле проще видеть в ученицах госпожи соперниц, а не подруг, и, похоже, это работало со всеми женщинами.
Что ж, подумала Ольжана. Это её беда.
Она поймала пальцы Мореники.
– Спасибо тебе. – Пожала их. – Ты очень хорошая.
– Ох. – Мореника улыбнулась. – Береги спину. Не спи пока на ней. И приходи к нам завтра, я посмотрю, как заживает.
– Хорошо. – Ольжана вздохнула и шагнула из лодки на крыльцо.
Она справится, говорила она себе. И Уршулу выдержит, и ей подобных, и саму госпожу.
– Здравствуй, Уршула.
– Ага. – Та скрестила руки на груди. Указала на щёку: – Поцарапало?
– Долгая история. – Ольжана глянула на дверь за её спиной. – Ты отведёшь меня к госпоже Кажимере?
– Конечно.
Уршула толкнула дверь, пропуская Ольжану внутрь.
На удивление в доме не пахло сыростью – точно не обошлось без чар. Пахло лавандовым мылом, пергаментом и свечным воском. Пройдя за Уршулой по сеням, Ольжана оказалась в комнате, где за письменным столом сидела госпожа.
Ольжана напомнила себе: она пережила уже несколько встреч с чудовищем. Значит, и встречи с Кажимерой как-нибудь переживёт.
Не успела Уршула открыть рот, как госпожа подняла на них глаза – светлые, по-совиному проницательные.
– Ольжана, дорогая. – Госпожа Кажимера отложила перо. – Я ждала тебя, дитя. Как ты?
Она поднялась из-за стола и подошла к Ольжане.
На языке вертелось: «Лучше всех».
– Могло быть и хуже. – Ольжана развела руками. – Я в добром здравии. Почти. Сейчас лучше, чем неделю назад.
Но для этого она оставила щёку без лечения: чтобы рана была красноречивее любых слов (а особенно – тех слов, которые Ольжана не решилась бы произнести в присутствии Драга Ложи).
– Хм. – Прохладные пальцы госпожи осторожно приподняли её подбородок. Чуть повернули в сторону, чтобы лучше рассмотреть больную щёку. – Кошмар. Это чудовище оставило?
– Да. Настигло недавно.
Госпожа изучала уже не только щёку, а всю Ольжану целиком. Ольжана приказала себе не холодеть под её взглядом – в конце концов, даже если Кажимера, как толкуют в народе, и вправду читает мысли, что такого есть в голове Ольжаны?
И – как нарочно – в мыслях повисло: «А Йовар говорил, что ты су-ука».
К счастью, едва ли Кажимера действительно это умела.
– Бедняга. – Она выпустила подбородок Ольжаны. – Но не беспокойся. Мы с этим разберёмся.
Хотелось бы верить.
– Есть ли что-то, – спросила Кажимера, – что ты желаешь бы сказать мне сейчас, не дожидаясь утра? Или всё терпит, пока ты отдохнёшь?
– Спасибо, госпожа. – Ольжана слегка поклонилась. – Ничего срочного. Я бы с удовольствием сначала поспала. – Добавила просто: – Мореника, ученица пана Авро, сегодня зашивала мне спину, и после этого… трудно вести осмысленные беседы.
– Разумеется. – Желтовато-зелёные глаза госпожи смотрели будто бы насквозь, но сейчас в её взгляде не было опасной остроты (а в разуме Ольжаны не было ничего страшнее ругательства Йовара). – Хорошо, что ты здесь. Тебе пришлось пройти через ужасные испытания, но теперь ты в безопасности.
Ольжана мысленно присвистнула – да, мол? а чудовищу об этом сказали? оно и плавать наверняка умеет, – но вслух произнесла:
– Благодарю, госпожа.
– Уршула. – Кажимера сплела пальцы. – Проводишь Ольжану?.. Я скажу куда.
Ольжана вдруг поняла, что не боится говорить ей что-то кроме «спасибо» и «благодарю». Возможно, это были последствия тачератского мёда. А возможно, того, что Сущность из Стоегоста чуть не проломила ей спину неделю назад.