Глава X. Есть рана, и есть лечение
Ольжана смотрела на себя в зеркало. Мореника подровняла её обрезанные волосы, и теперь лицо казалось ещё более круглым, а голова напоминала верхушку одуванчика с короткой шапкой плотных рыжих кудрей.
– Я похожа на толстого мальчика.
– Ничуть, – возразил Лале. – Почти всю сознательную жизнь я прожил в окружении разных мужчин, и уж поверьте, в вас невозможно не признать женщину.
Ольжана отвернулась. В шатре, где она сидела, зеркал было несколько, точно обитавшие здесь чародеи Двора Лиц роняли их, как птицы – перья.
– Ладно. – Она со вздохом поёрзала на месте. – Я такая со вчерашнего дня. Пора бы и привыкнуть.
Лале нашёл её утром, как только она проснулась и оделась, – сказал, что ночевал в соседнем шатре, и поделился с ней последними новостями, в достоверность которых было сложно поверить. Юрген подрался с учеником Грацека, а госпожа Кажимера позвала Лале, чтобы тот допросил Ратмилу, – ну не бред ли?
Но Ольжану сегодня удивляло многое. Взять хотя бы шатры: внутри они казались больше, чем снаружи, и выглядели так, будто их разбили на ровной земле – Ольжана с трудом осознавала, что под ней озеро. Она устроилась прямо на полу, на подушках, и Лале сидел рядом с ней, и слушал её печальное ворчание по поводу косы. На лиловом навесе были вышиты причудливые узоры и выдуманные звери, и свет, проходивший через ткань, ощущался прозрачно-розовым, как ягодный сок.
Лале указал на её лицо.
– Я смотрю, пан Авро с Мореникой времени не теряли.
– А. – Ольжана осторожно коснулась своей щеки. – Да. Починили. Слишком много у Двора Лиц работы, не находите? Я, Юрген, Баргат, Ратмила…
И не успела Ольжана обмолвиться, что хочет найти Юргена, как тот оказался лёгок на помине. Полог шатра взлетел, открывая вид на спокойное утреннее озеро; Юрген запрыгнул внутрь.
– Здрасьте. – Полог он не задёрнул, и мир показался ещё более сказочным: вот подушки, а вот уже вода, переливающаяся под утренним солнцем. Надо же, поразилась Ольжана, какое бывает колдовство – и как до сих пор просто впечатлить её, ведьму. – Доброе утречко!
У Юргена со лба через нос тоже шёл пласт колдовской кожи. Мелкие заплатки выделялись и над бровью со скулой, однако общий вид был донельзя бодрый.
Не дожидаясь приветствия, Юрген подошёл и сел на подушки.
– Слушай. – Он окинул Ольжану весёлым взглядом. – Я знаю, что ты горюешь по косе, но ты всё равно хорошенькая.
Ольжана скривилась.
– Можешь не стараться. – Она уставилась на свои руки. – Надеюсь, ублюдку, который это всё заварил, зачтётся и за мои волосы.
Над озером кружили чайки – они задорно переругивались между собой. Через открытый полог влетал ветерок, пахнущий свежестью и тиной, и Ольжана, переживая, как бы он не взлохматил остатки её волос, ощупала голову пальцами.
Юрген лукаво усмехнулся.
– А если Лале скажет, что ты хорошенькая, ты поверишь ему больше?
Ольжана сощурилась.
– Какой ты сегодня радостный. Не болят кости, которые намял Баргат?
– Баргат? Намял? – Юрген скорчил рожу. – Его хватает только на то, чтобы кичиться перед теми, кто не может дать ему в нос.
Ольжана покачала головой:
– Думаешь, драться с ним было хорошей затеей?
– Ну Хранко бы явно придумал что-то другое. – Юрген посмотрел на озеро. – А я вот такой. Горжусь хотя бы тем, что сдержался и не пустил в ход нож. – Похлопал по поясу. – Он ведь всегда при мне.
– Ещё только поножовщины не хватало, – заметила Ольжана. – Хорошо, что и Баргат не достал оружие – он тоже наверняка перебрасывается через что-нибудь острое.
Юрген немного пораздумал. Предположил:
– Наверное, он бы не отказался. Просто возможности не было, и поэтому он предпочёл колдовать.
– …И хорошо, что другие ученики Грацека дружно тебя не поджарили.
Юрген сделал вид, что не услышал её.
– Кстати! – Указал себе за спину большим пальцем. – Мне даже там ожоги заклеили. Ну и выдумщики, эти чародеи Двора Лиц. – Он повернулся к Лале. Поделился с восхищением: – Меня никогда так не лечили после драк.
– Всё когда-то бывает впервые, – ответил Лале вежливо.
Они поговорили ещё немного. Ольжана угостила их яблоками, которые остались в её сумке со вчерашнего дня, и, не удержавшись, отвернула от себя ближайшее зеркало. В это мгновение Лале перехватил её взгляд.
– Глупость, я понимаю. – Ольжана нахмурилась. – Это даже не шрамы. Это просто волосы. Но… пусть будет так.
Лале сказал, что она имеет полное право переживать и грустить из-за того, что потеряла, и ей нет нужды оправдываться.
А потом появился пан Авро. Ольжана не знала, как он перемещался между своими шатрами, – может быть, на лодках, как и остальные, а может, ворожил дополнительный шатёр-коридор, – но он возник так внезапно, что Ольжана не успела рассмотреть иное: пан Авро просто оказался у входа.
– Гости дорогие, – поприветствовал он. – Как самочувствие?
Вместе с ним появилась и Ратмила – бледная стройная женщина, прижимающая к себе руку, перевязанную тонким голубым платком. Пан Авро предложил ей присесть на кресло или на подушки, и когда гости ответили, что у них всё замечательно, произнёс:
– Лале, а я по твою душу. – Сделал жест в сторону Ратмилы. – Не знаю, посчитает ли госпожа Кажимера достоверной проверкой тот ужас, что был вчера, поэтому… не проверишь ли ещё разок? А я запишусь в свидетели и передам Кажимере всё, что видел. Чтобы мы наконец-то оставили в покое эту добрую пани.
– Было бы что проверять, – пробормотал Лале и поднялся. Ратмила смущённо села на кресло. – Пожалуйста, вытяните здоровую руку. Вот так.
Он снял свой башильерский перстень и положил Ратмиле на ладонь.
– Как ощущения? – спросил буднично. – Боль? Жжение? Резь? – Приподнял перстень: кожа Ратмилы была совершенно чистой, без черноты.
– Ничего, – ответила Ратмила.
– Славно. – Лале вернул ей перстень. – А теперь сожмите кулак и положите его так, как вам удобно. Просто подержите перстень внутри. Если он не оставит следов и за долгое время – а он, очевидно, не оставит, – я со всей башильерской ответственностью заявлю, что вы не колдунья.
Ратмила согласилась и устроилась поудобнее.
– Как ваша рука? – спросила Ольжана.
– Не стоит беспокойств. – Ратмила улыбнулась и заправила за ухо прядь волос. – Благодаря пану Авро сейчас ни царапинки.
– Ой, захвалили. – Пан Авро подбоченился и сощурился, как кот. – Лале, но ты можешь похвалить меня ещё больше, потому что я раздобыл то, о чём ты давно меня просил.
Ловким жестом он выудил из-за пазухи сосуд, похожий на крохотную бочку.
– Та чудодейственная травяная мазь. Помнишь? – Он передал её Лале. – Осторожно, крайне хрупкая штука. Да и пахнет так, что жуть берёт. – Посмеялся. – Так что открывай, когда будешь один.
Лале посмотрел на сосуд с толикой удивления, но пана Авро поблагодарил. Ольжана решила, что эта была одна из таких древних просьб, о которой уже сто лет как забыл сам просящий.
– Вы можете разжать кулак, – сказал Лале Ратмиле. Та подчинилась: на её руке по-прежнему не было ни следа от ожога, и Лале просто забрал перстень. – Спасибо. Вы можете отдыхать.
– Я верну вас в ваш домишко, пани, – пообещал пан Авро. – Но сначала мои ученики угостят вас завтраком. – Посмотрел на остальных. – Вас тоже. А потом… – Кивнул Ольжане: – Вы уедете?
– Да. Госпожа Кажимера сказала мне, что сегодня я могу быть свободна. И что мне лучше быть в дороге, пока всё не решится с ловушкой. – Ольжана сплела пальцы. – Лале?
– Я-то что. – Он шаркнул ногой об пол, прижимая к груди подаренный сосуд. – Как скажете, так и отправимся в путь.
Ольжана задумчиво пожевала губу. Пан Авро давно перестал казаться ей угрожающим, поэтому она спросила:
– Значит, всё-таки ещё месяц? Не меньше?
Лицо его стало сочувственным и ласковым.
– Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы устроить ловушку как можно раньше. – Он подошёл к Ольжане переваливающейся утиной походкой и легонько погладил ей волосы. – Мне жаль, что я не нашёл другого выхода.
Ольжана пожала плечами:
– Ничего. Отрастут.
Пан Авро ободряюще ей улыбнулся.
– Разумеется. И будут краше прежних. – Сделал несколько шагов назад. – Ну что? Мне нужно поторопиться, чтобы показать себя гостеприимным хозяином. А то… – Играючи погрозил Лале. – Знаю я тебя. Поди не терпится схватить девушку и увезти как можно дальше. Но сначала – завтрак и достойное прощание.
На месте Лале Ольжане бы уже давно надоели шутки про его чересчур тёплое к ней отношение. Но он просто ответил: «Как прикажете».
И всё время до отъезда был учтиво-немногословен.
Чарну разбудили крики. Она обосновалась на втором ярусе колокольни, на колючем тюфяке под ромбовидным окном, и могла целыми днями почти не казать носу на улицу – что ей там было делать? Юрген не нуждался в её сопровождении, а крыльцо у колокольни обычно всегда облепляли Хранко, Якоб и Бойя. Чарна, конечно, могла исследовать озеро в одиночестве, но ей плохело от мысли, что придётся взаимодействовать с чужими учениками и что Кажимера, заметив её деятельность, начнёт задавать вопросы. Поэтому вчерашнее слушание стало для неё огромным событием – полдня не в колокольне! – и весь следующий день она планировала отсыпаться, как только умели ленивые домашние кошки.
Но нет.
Чарна села и протёрла глаза. Пригладила ладонью всклокоченные волосы. Судя по солнцу, близился полдень, а кричал, видимо, Хранко – и когда Чарна спустилась и увидела на кого, то даже не удивилась.
На нижнем ярусе сидел Юрген, и лицо у него было странное, облепленное лоскутами в цвет кожи. Бойя стояла у входа и выглядела недовольной. Якоб устроился на тюфяке напротив и смотрел на всех с видом заправского наблюдателя ярмарочных боёв. Йовар… О, тут даже был Йовар – он высился в середине зала, и вокруг него, как ошалелая собачонка, носился Хранко. И шипел: