между нами я тоже устала. Вы явно не хотите, чтобы я стала для вас больше чем спутницей в путешествии, – однако при этом некоторые… – она сжала кулаки, – ваши поступки дают мне ложную надежду.
Посмотрела на него исподлобья.
– Зачем? Вам нравится меня дразнить? Или вы просто наслаждаетесь тем, что в вас влюблены?
О, это стоило сказать хотя бы для того, чтобы увидеть Лале таким опешившим: он отшатнулся, словно она его ударила.
– Я пережила несколько встреч с чудовищем и объяснение с Драга Ложей на суде. – Губы Ольжаны задрожали. – Думаете, мне теперь страшно озвучить то, что и так очевидно? – Тряхнула головой. – Не страшно.
Окинула его хмурым взглядом.
– Так что вы для начала решите сами для себя, чего вы хотите.
Раздался шум с кухни – переговаривались работники корчмы.
Лале кивком указал Ольжане обратно на стол, мол, давайте сядем, – и отчего-то она подчинилась, хотя ей казалось, что после подобной речи следовало бы выскочить во двор; но правда ведь, не выяснять отношения в середине зала?.. И потом Лале сжал её руку, и какое-то время он просто сидел и молчал, и Ольжана тоже молчала и не вырывалась. Лале держал её кисть в обеих ладонях и отрешённо смотрел в сторону.
– Неважно, чего я хочу, – сказал он наконец. – Куда важнее, что мне правда не стоит увлекаться. Простите меня.
Ольжана высвободила руку.
– Ну, так не увлекайтесь, – процедила. – И перестаньте оказывать мне знаки внимания только потому, что вам меня жалко.
Лале передёрнуло. Ольжана понадеялась, что сейчас он возразит – что вы, скажет он, я трогаю вас за ручки, потому что вы обаятельная и смешная, хоть и не можете выучить иерофантские буллы о колдовстве.
– Какой же я дурак… – пробормотал Лале. Он оттолкнулся от стола, снова поднялся. – Вы же теперь правда будете думать, что всё – из жалости.
Он сделал несколько шагов и навис над Ольжаной. Прежде чем она успела хоть что-то понять, Лале наклонился к ней, приподнял её лицо и прижался к её губам сухим голодным поцелуем.
Скрипнула кухонная дверь, кто-то зашёл или вышел, но Ольжане уже было всё равно. Она подалась к Лале – встала и отпихнула ногой стул, обвила руками его шею, и тогда цепь из чёрного железа, на котором висел башильерский знак, обожгла ей предплечье.
– Ай!.. – зашипела Ольжана с досадой.
Лале отстранился.
– Достаточно. – Он огляделся, но зал вновь был пуст. Выдохнул. – Ну и дурите вы мне голову, конечно… Я не собирался делать ничего подобного.
Ольжана рухнула обратно на стул.
– Я дурю? – Вскинула брови. – Сами заговорили про Хал-Азар!
– Да, но это будет потом… – Лале оттянул ворот. – Если вообще будет…
– Вот именно! – Ольжана сверкнула глазами. – Какое «потом»? За мной всё ещё гонится чудовище, между прочим. И я хочу жить сейчас.
Она продвинулась вперёд.
– И без этих недомолвок и странных разговоров. Либо да, либо нет.
Лале медленно покачал головой:
– Длани, Ольжана… – Он издал смешок. – Не ожидал от вас такой прямоты.
Посмотрел неожиданно строго.
– Ну и что прикажете на это отвечать?
В соборе стоял гвалт.
Людей было так много, что Юрген засомневался, все ли из них чародеи – или для красоты картины пригнали жителей из соседних сёл. Но, конечно, это была просто дурацкая мысль – искра насмешки там, где смеяться не следовало.
В зазорах крыши брезжил рассвет. Юрген сидел в середине зала в окровавленной одежде, которую не успел высушить до конца, и не полностью осознавал происходящее. У него жутко болела голова. В соборе собрались все, кто только мог – вот госпожа Кажимера без украшений, в платье куда проще, чем обычно; очевидно, и её подняли среди ночи, но она всё равно держалась прямо и со бранно. Подле неё была заспанная Уршула с разлохмаченной косой – одета наспех, рубашка топорщилась из-за пояса; Уршула то и дело искала глазами Юргена.
Здесь были воспитанники Дикого двора, и Йовар, и пан Авро, так и не снявший с головы смешной ночной колпак, и Мореника с однокашниками… Но больше всех говорил и кричал, конечно, Грацек.
Он с грохотом опустил кулаки на стол перед Юргеном.
– …Столько времени, – шипел он, – столько времени пускать пыль в глаза! – Указал на Юргена и Чарну. – Бесы бы вас подрали!..
Чарна сидела на скамье рядом, тоже мокрая, хоть и не окровавленная. И так же, как и Юрген, поначалу пыталась опровергнуть все обвинения Грацека, а потом… Нет, его было не переспорить.
Грацек резко оттолкнулся от стола.
– Почему-то, – процедил он сквозь зубы, – госпожа Кажимера сразу приняла на веру, что он, – ткнул в сторону Юргена, – ни при делах. Госпоже стоило бы признать свою ошибку! – Сверкнул глазами. – Посмотрите, что теперь?!
– Думаю, – подал голос пан Авро, – нам не стоит делать поспешных выво…
Однако Грацек был вне себя от гнева.
– Моего ученика убили! – рыкнул он. – Убили! – Губы белые, сжатые в узкую полосу. Взгляд такой, что удивительно, как ещё не исполосовал Юргену лицо. – А на них – ни царапины!
Кажимера потёрла переносицу.
– Грацек, мы все сожалеем о твоей потере…
Но он уже не слушал.
– Думаешь, – выплюнул, – я это так оставлю, Йовар? Думаешь, я это так оставлю?!
Наверное, потеря близкого ученика для всех чародеев Драга Ложи всё равно что потеря ребёнка. Юрген думал, что Грацек и выглядел в точности как отец, горюющий по погибшему сыну, и, вспомнив всё, что говорил ему Баргат перед своей смертью, мысленно отметил: наверное, это бы ему польстило.
Грацек снова опёрся о стол. Посмотрел на Йовара, стоявшего за спинами Юргена и Чарны.
Ссутулился.
– Это, – проговорил угрожающе, – уже совсем другое дело, Йовар. Почему мои ученики должны умирать? Чем твои лучше?
Йовар сжал плечо Юргена, но ничего не ответил.
– Мне нет дела, – продолжал Грацек свистяще, – почему эти двое решили создать чудовище. А вот то, что ты их покрываешь…
– Мы никого не создавали, – отозвался Юрген вяло.
Он одновременно был будто бы и здесь, и всё ещё на крыльце кособокого дома. Голоса доносились как сквозь подушку. Юрген заставил себя повернуться: Чарне, видимо, было ещё хуже. Она сидела, согнувшись, и теребила мокрый рукав.
– Грацек, довольно! – снова вмешался пан Авро. – Прошу тебя, выдохни хоть на мгнове…
– Выдохни? – Грацек сощурился. Опять посмотрел на Юргена и сказал с отвращением: – Как это низко… Заявляться ко мне, чтобы потом учинить такое!.. Объясниться со мной – и натравить чудовище!
– Сейчас они не могут держать ответ. – Кажимера оказалась возле Чарны. Даже она сейчас выглядела более домашней, чем обычно: часть волос заплетена в косы и свёрнута кольцом на затылке, часть вилась по плечам золотым руном. Между бровями – углубившаяся морщинка. – Пусть для начала…
Грацек свирепо рассмеялся.
– Предложишь собрать суд? Снова? Позже? – Ударил кулаком по столу. – Твои слушания надоели до тошноты! И что полезного?.. Пока все собирались, и говорили, и переругивались – Баргата разорвали!.
Кажимера скрестила руки на груди, но спорить не стала – позволила Грацеку говорить всё, что хотел.
– Слушайте сюда. – Грацек провернулся на месте. – Мне не нужно, чтобы ответ держали потом. Если я не получу ответов сейчас, ноги моей больше не будет в этом соборе. – Выпрямился. – Что, мы же здесь все такие ценители древних чародейских законов, а?
Он озлобленно ухмыльнулся, но усмешка тут же слетела с его лица.
Грацек стал крайне серьёзен. Произнёс тихо и жёстко:
– Это вам с рук не сойдёт. – Резко взмахнул, и стол, разделявший его и Юргена с Чарной, со скрипом отъехал в сторону, завалился набок и чуть не придавил Бойю: Хранко притянул её к себе в последний момент. – И тебе не сойдёт, понятно, Йовар? Ты или отдашь мне виновников, или… Да провалитесь вы под землю!
Чародейские огни в Тержвице взметнулись и погасли – в полутьме раздался сдавленный «ах» – но тут же вспыхнули снова – алым бесчинствующим пламенем.
Грацек стиснул кулаки.
– Я уже получил переломанную дочь, но смирился с этим и смиренно закрылся в своём замке. Думаете, сейчас будет так же? Думаете, я всё снесу? – Обвёл зал взглядом. – Не надейтесь. – Перевёл взгляд с Авро на Кажимеру. – Если вы станете защищать убийц моего ученика, то я вам обещаю: мира в этих землях не будет.
Юрген отыскал глазами бледного Хранко. Тот всё ещё полуобнимал Бойю. Якоб тоже был где-то рядом – но, чтобы найти его, пришлось бы покрутить шеей, а это Юргену давалось с трудом.
– Грацек… – Пан Авро покачал головой. – Не стоит говорить в пылу подобные вещи. Мы тебе не враги.
– А кто вы мне? Друзья? – Грацек издал болезненный смешок. – Вот моё слово: либо я получаю убийц Баргата, либо Драга Ложа теряет чародея, а я становлюсь свободен от всех клятв, данных моим отцом.
Юрген не знал всех клятв, только одну, самую главную: чародеи Драга Ложи не могли убивать друг друга – ни своими руками, ни чужими.
Йовар всё ещё сжимал его плечо. Большой палец лежал над лопаткой и, как казалось Юргену, едва шевелился: будто Йовар рассеянно его гладил.
Раздались шаги. Кто-то спустился с галереи и шмыгнул к стене, но Юрген не сразу разглядел, кто именно, – зато разглядел Грацек.
– Ты!.. – Он развернулся полубоком. – Ты же всё знала! Почему не предупредила?
Боль стучала у Юргена в висках. С трудом он заставил себя рассмотреть того, с кем говорил Грацек, – и конечно, это была Кетева. Полупрозрачный платок она заколола как вуаль, прикрыв нижнюю половину лица. И сейчас в шуме Тержвице она казалась совсем не такой, какой была в своей башне. Словно присутствие других людей делало её затравленной и неуклюжей: взгляд беспокойно бегал, плечи перекосились.
– Кетева, – произнесла Кажимера уважительно и удивлённо. – Не знала, что ты тут.
– Почему ты не предупредила?! – свирепствовал Грацек.
У Юргена промелькнула здравая – вроде бы – мысль.