Переговоры у нас затянулись. Алексея сразу найти не удалось, он на экзаменах. Витя пообещал срочно его разыскать, но надо ждать. Заодно ему остальных ребят нужно обзвонить.
Пошёл утрясать технические вопросы. Площадки будут серьёзные, два Дворца спорта и «Космос» в Свердловске. Заодно и с бас гитарой вопрос решил. Часа через два привезут другие. Аж три штуки, на выбор.
Предполагаемый звуковой комплект аппаратуры меня не устроил. Для Дворца спорта, на пять-семь тысяч зрителей, откровенно маловато будет. Предложил свой вариант. Немного поспорили. Валера засел за телефон и начал обзвон. Ищет динамики. Готовую аппаратуру мы ему привезём в Пермь. Для кого как, а мне очень импонирует мысль, что на сцене такой группы, катающейся с гастролями по всей стране, будет стоять моя аппаратура с моими лейблами. Реклама — двигатель торговли. А то у меня что-то деньги заканчиваются. Свадьба, взнос за квартиру и финансирование усилителей с колонками бесследно не прошли. Производство растёт, а теперь ещё покупатели из Москвы добавились. Прибыль у меня пока вся в запчасти вложена. Половина гаража в деталях и заготовках.
Домой возвращались поездом, выкупив целое купе. Две верхние полки занимали Фендер пиано, бас гитара Рикенбекер и много коробок с динамиками JBL — будущая начинка для заказанных Цветами колонок.
Экзамены в институте начинаются в девять утра. Один я уже сдал до поездки, поэтому моя группа с удовольствием пропускает меня в первую волну и ожидает повторения аттракциона «сумасшедший студент». Экзамены я сдаю без подготовки. Взял билет, спросил у преподавателя, можно ли отвечать, и вперёд. С моей памятью и учётом того, что у заочников конспектов нет, а есть только учебники, не такой уж и сложный фокус. Учебник, примерно в пятьсот страниц, я могу фотографически точно запомнить за час, чем и занимался в поезде. Коля только рот открыл, когда я первый раз зашелестел страницами. Дома, при Ольге, я пока такого не показываю. Нежную женскую психику берегу. У неё сейчас тоже сессия и ей приходится всё учить, как положено. В общем, дольше хожу до института и обратно, чем трачу времени на сами экзамены.
Все планы на день пришлось менять после телефонного звонка. Интересно, как секретарша инструктора обкома по промышленности разыскала мой новый телефон. Немного озадачило время, на которое меня пригласили — восемнадцать тридцать. Даже переспросил, подумав, что ослышался.
Над причиной вызова в обком, хоть и озвученное секретаршей, как вежливое приглашение, раздумываю, занимаясь «садоводством». Магических силёнок у меня мало, как я установил экспериментальным путём, хватает на шесть заклинаний утром и вечером, причём из разряда наименее затратных. После посещения местного дендрария, где удалось познакомиться со славным дедулькой в одной из оранжерей, я стал обладателем десятка семян женьшеня. Шесть из них сейчас выращиваю. Пять минут утром, чтобы слить энергию до того уровня, который не сказывается на общем самочувствии, и столько же вечером. Заодно и ложку сапропеля на литр воды каждый раз добавляю при поливе. Магия — магией, а что-то кушать растениям всё равно надо. Они у меня феноменально быстро растут. Вот и тренирую в себе магию, а заодно и основной ингредиент для будущего эликсира выращиваю ударными темпами.
Опустевшие коридоры обкома, по которым я шёл под стук собственных каблуков, гулким эхом усиливали абсурдность происходящего. Не знаю, рассчитывал ли на такой эффект пригласивший меня инструктор, но до его кабинета на четвёртом этаже я добрался с лёгким чувством тревоги и растерянности. Странный вызов, тем более в такое время.
— Проходи, Павел, присаживайся. Надеюсь, ты никуда не торопишься? — ответил на моё появление хозяин кабинета. Скромненько тут у него. Стол, обтянутый зелёным сукном, два вполне обычных стула для посетителей, трехстворчатый шкаф, напольные часы и сейф. На стене висят портрет Ленина и карта области. Свет притушен, на столе горит старая настольная лампа, — Ты даже вечером очки не снимаешь? — кивает он на окна, за которыми уже час, как стемнело.
— Мне глаза молния повредила. Ваша лампа для меня светит ярче, чем для Вас Солнце.
— Надо же, чего только в жизни не случается. Слышал, у тебя большие изменения произошли, — то ли спросил, то ли констатировал факт Юрий Степанович.
— И не одно, — соглашаюсь я, — Сам до сих пор пытаюсь понять, какое из них самое важное.
— Рассказать можешь? Очень уж интересно, чем молодёжь живёт. Так что, прости меня за любопытство, — улыбается добрый дядюшка, совсем не похожий на того безликого чиновника, которого я запомнил по совещанию. У него даже речь человеческая, а не набор заезженных штампов.
— В Новосибирске выиграл соревнования с хорошим результатом. Теперь, если удастся победить на следующих, то открывается дорога на Универсиаду и может быть на чемпионат Европы. Надо будет показать результат на уровне республиканского или союзного рекорда.
— А сможешь? — прерывает мой рассказ инструктор.
— На тренировках смог, а на соревнованиях — как повезёт. Спортивное счастье ещё никто не отменял, — пожимаю я плечами и продолжаю, после паузы, — Что касается музыки, то тут тоже всё интересно. Мы получили предложение проехаться с концертами по трём городам вместе с группой Стаса Намина. Это бывшие «Цветы», если знаете про таких…
— Ещё бы не знал. «Звёздочка моя ясная». Любимая песня у жены. Вторую пластинку уже заездила.
— Ну, и ещё я женился. Вот в основном и все изменения, — я намеренно не заикаюсь о заводе и той теме, по которой меня могли вызвать к инструктору обкома по промышленности. Это такой толстый намёк, что у меня в жизни есть очень интересные занятия, в которых я успешен, а их возня с «инициативами» разного рода для меня второстепенна.
— Значит, Михаил Анатольевич правду сказал, что ты сам с завода уволился? Старею. А я, было, ему не поверил…
— С директором мы не сошлись во мнении по организационным вопросам, и скорее всего, по перспективам, — обтекаемо отвечаю я, стараясь переключить его внимание на менее сколький момент. То, что мы с директором поссорились, нас обоих не красит. Завод — не детский сад.
— Поясни, не понял, — покупается Юрий Степанович на мой посыл.
— Я вот только что рассказал вам о своих изменениях в жизни. Согласитесь, что любое из них очень перспективно и интересно. А теперь попробуйте предложить равную перспективу в том, чем я занимался на заводе. При этом учтите, что про Стаханова и Пашу Ангелину я знаю.
— И чем же они тебе не нравятся?
— Всем. И тем, что их движение благополучно умерло, и судьбой их самих. Знаете, мне как-то рановато через год становиться общественным деятелем и проводить свою жизнь на митингах и собраниях. Ещё не все песни спеты и не все рекорды побиты.
— Вот значит как. Ты и директору своему это высказал? — с каким-то любопытством естествоиспытателя поинтересовался мой собеседник, разглядывая меня, как занятный образец незнакомой зверушки.
— Нет. С директором мы не сошлись в оценке моих способностей и в связи с полным отсутствием у него интереса ко всему, что находится дальше заводского забора.
— Допустим, твои способности просто попали в струю. Знал бы ты, сколько изобретений и предложений со всей страны каждый день поступает, то наверняка вёл бы себя скромнее. Директор же, он не просто директор, а директор ЗАВОДА, — выделил голосом наиболее важное слово мой собеседник, — Так что тут он в своём праве, и за такое отношение ему никто и слова поперёк не скажет.
— А я с этим и не спорю. Хотя, насчёт «струи» всё спорно, у меня были очень важные дополнения. Просто считаю, что лично моя перспектива роста при таких масштабах слишком мала. Человек я теперь женатый, семейный. Вот и приходится думать, где же я окажусь наиболее эффективным, чтобы потом не было стыдно собственным детям в глаза смотреть. Тяжёлый выбор, знаете ли… Как в той сказке, где про богатыря, перед которым три дороги, — технологии вербальных знаков при проведении переговоров ещё никем не озвучены и книг про них не написано, поэтому инструктора я «читаю» с очень высокой степенью вероятности. Пока не вижу никаких признаков, что моя точка зрения им не воспринимается. Пощупать бы его ментально, но боюсь, что такой паузы в разговоре у меня не будет, да и я, после бесконтактного изучения, буду в состоянии «овоща».
— И в чём же твой директор тогда оказался неправ?
— В том-то и дело, что прав он полностью, ну, или почти полностью. По крайней мере, в большинстве организационных вопросов он разбирается лучше меня. Я теперь тоже понимаю, что другие заводы наши разработки не примут. Всё будет именно так, как Вы сказали — у нас тысячи изобретателей, а к тому же все руководители считают, что «мы и сами с усами». Статус конструкторского бюро отдельного завода такое отношение предполагает сам по себе. Этакий местечковый патриотизм, он не только по площадям работает, но и по предприятиям, — я беззастенчиво использовал свой опыт проведения переговоров «из будущего». С оппонентом лучше соглашаться, слушать то, что его интересует, но и не забывать свою цель. Плавно разворачивать его именно к ней, как крупную рыбу при вываживании.
— То есть, про директора ты ничего плохого сказать не можешь? — наш «неформальный разговор» уже начинает меня напрягать. Цель беседы Юрий Степанович так и не обозначил, а собственных догадок у меня несколько, и все разные.
— Даже мысли такой не возникает, — открестился я, понимая, что некоторые вопросы инструктора с двойным, а то и с тройным дном. Как он ловко вернулся обратно к тому вопросу, от которого я его отвлёк, и изучает моё отношение к бывшему директору, с которым я расстался достаточно недружественно. Словно заранее хочет знать, как я себя поведу в такой же ситуации, и что буду говорить.
— Сам дальше собираешься заниматься конструированием?
— Спасибо за столь высокую оценку моей работы. Я даже про себя её так не называл. До конструктора мне далеко. Я просто предлагал идеи и наброски к ним.