Как хорошо, что я приехала к бабуле!
Почему она не рассказала, что в квартире живет такой симпатичный парень?
Хотя, кажется, она упоминала имя «Илья», но никогда не говорила, что он мой ровесник – красивый, но не развязный, явно умный, но не занудный зубрилка.
Бабуля о чем-то спросила, и я нехотя «вернулась» к гостям.
Петрович уже подрёмывал, прислонясь спиной к столу, бабушки тоже поутихли и беседовали парами.
– Илюша, как на улице? – спросила бабуля, наливая мальчику чай.
– Дождь.
– Опять! Ну что за погода! – встрепенулись соседи. – Новый год через два дня, мороз нужен! Студень не застынет, как в том году. Вот раньше зимой погода была, так погода: снега по колено, мороз трещит!
Мы с Ильей встретились взглядами, он наклонил голову и, заговорщически улыбаясь, глазами указал на шумных соседей, мол, разошлись ветераны!
Я закусила губу от смеха: соседушки затянули частушки, но быстро сбились.
– Илюша, открой в кладовой окно, пусти свежего воздуха, – попросила бабуля.
Тут ещё и кладовая с окном есть? Какая-то бесконечная квартира!
Илья пробирался вокруг стола, я тоже поднялась, выдумывая для бабушки на ходу: ой, жарко, хочу посмотреть кладовую, никогда не видела кладовки с окном, и выскочила вслед за мальчиком.
Он подошел к закрытой двери, на которую указывал Петрович.
– Можно с тобой? – спросила.
– Конечно! Бабушки хорошие, я их всех люблю, но слегка утомили, каждый раз поют частушки-нескладушки, погоди, еще плясать будут, как Петрович баян принесёт.
Илья пропустил меня вперед, мы оказались в коротком низком коридорчике.
Закрыли дверь на кухню, и сразу стало тихо: понятно, стены и двери в доме очень толстые.
Я покрутила головой, огляделась.
На противоположном конце коридорчика угадывалась комната, наверное, та самая кладовка с окном?
Слева небольшое окно с широким подоконником и маленькой форточкой, к ней почему-то привязана верёвочка.
Справа снова дверь – сколько их в этой квартире? – мощная, железная, если бы не белая краска, точь-в-точь из форта Байар.
Мы почему-то заговорили почти шепотом.
– Интересная квартира, – сказала я. – Проходы, переходы, без навигатора не разберешься.
– Точно, классическая петербургская.
– Ни разу в жизни не видела, чтоб из кухни еще куда-то можно было идти.
Илья рассказал: раньше эта часть квартиры называлась «людская», здесь жила прислуга – обычно из бывших крестьян, продавшихся на заработки в столицу. Окна хозяйских комнат – на широкую улицу, а из кухни и людской – во двор-колодец.
Белая железная дверь – на чёрную лестницу, по ней заносили дрова, бельё из прачечной, к прислуге приходили гости.
Мне захотелось выглянуть: никогда не видела черных лестниц.
Но Илья объяснил: дверь давно не открывали, кажется, потеряли ключ.
Я с сожалением вздохнула, и мы пошли смотреть кладовую.
Илья пояснил: поварихи и горничные в этой комнате давным-давно не живут, соседи складывают ненужный хлам.
Неожиданно Илья взял меня за руку, вернее, за запястье.
Я сделала вид, что ничего не замечаю. Просто не знала, как реагировать. Вырывать руку – глупо, что я, маленькая? Да и он, кажется, не маньяк-убийца.
– Всё только начинается, начинается! – пропела я.
– Попсу любишь? – засмеялся Илья, заходя в кладовую.
– Вообще-то нет, не знаю, просто так вспомнила. Мне нравится «Линкин парк» и «Систем оф э даун».
– Мне тоже! – ответил Илья.
Оказалось, мы оба любим море и запах водорослей, Новый год и день рожденья, больших пушистых собак и маленьких хомячков, шуршание опавших листьев и треск подмерзших лужиц, мороженое и мандарины.
– Супер, у нас одинаковые вкусы! – воскликнули мы. Кладовая оказалась большой, как наша гостиная в Череповце, но тесно уставленной старыми шкафами, чемоданами, коробками с банками и книгами.
Лежали лыжи, потрепанные скатанные ковры, даже сундук стоял!
Илья вспомнил: когда его мама была ребенком, на сундуке спала древняя бабулька, чья-то бывшая нянька. Оказывается, няньки всю жизнь спали на сундуках в детских комнатах, старушка привыкла и не могла уснуть на кровати.
Да в этой квартире лекции по истории можно читать и экскурсии проводить!
Илья согласно кивнул, подошел к окну, открыл обе рамы, в комнату ворвался свежий влажный воздух.
На карниз тихо капал дождь. Было таинственно. Мы стояли рядом.
– Не хочется уходить, – сказала я. Поймала в ладонь каплю и добавила: – Стоять бы долго-долго, смотреть на дождь.
– Долго-долго не получится, соседи сейчас пошлют за нами гонца. Мы пошли назад, остановились возле замурованной железной двери для прислуги и шепотом признались: не хотим выходить, потому что в людской загадочно, того и гляди в сундуке обнаружится клад или хотя бы указывающая к нему путь истлевшая карта!
Внезапно на черной лестнице раздался то ли вой, то ли плач, и что-то гулко ударилось о дверь.
Я покрылась гусиной кожей и, прижавшись от испуга к Илье, вцепилась в его джемпер.
– Ч-что это? – вскрикнула я и стукнула зубами.
– Коты подрались, на мгновенье прислушавшись, весело ответил Илья. – Ты что, испугалась?
Я отпустила его джемпер и с облегчением вздохнула: конечно, коты, кто ж ещё?
Мы вернулись на кухню, давая дорогу прохладному, пахнущему дождём воздуху.
Соседи пели, Петрович спал сидя, рядом на полу стоял баян.
Мы пробрались на свои ящики-сиденья и стали допивать остывший чай, заговорщически поглядывая друг на друга.
Наконец всё было съедено, соседи дружно поднялись, разбудили баяниста, задвинули сиденья, обтёрли импровизированный стол, запихнули его к стене за тумбу и стали мыть посуду.
И я узнала, зачем нужны деревянные решетки – они висели на стенах на здоровых гвоздях.
Каждая соседка клала в раковину свою решетку, и только тогда ставила грязную посуду – это был предмет гигиены, вроде резиновых шлепанец, которые мы с мамой надевали в сауне: в этих же раковинах полоскали зубы, мыли руки.
«Места общего пользования», со смехом пояснил Илья, перехватив мой взгляд.
Он тоже принял участие в коллективной уборке – замёл в совок крошки.
Мы вышли в коридор, Илья сказал: его комната у входной двери, и я первый раз за день обрадовалась, что коридор темный и длинный – не хотела расставаться с новым другом.
– Ничего не вижу, – сказала, ухватившись за его рукав.
Мы пробирались между велосипедов и пальто, пахло пирогами, бормотали телевизоры, играла музыка, доносились разговоры – соседи были правы: необыкновенно уютная квартира!
Я споткнулась и обронила шлепку, Илья присел, нашарил ее на полу и подал мне.
Потом возмутился: у соседей бзик – экономить электроэнергию: каждому кажется, что другие жгут свет почем зря!
– Увидишь, возле туалета и ванной висят объявления: «Товарищи, уходя, гасите свет!».
Мы посмеялись.
– Пришли, – вдруг сказал Илья.
Ну почему коридор такой короткий, мне так хотелось таинственных приключений!
Я тянула время, несла чушь, но не осмелилась сказать самое главное: «Ты отличный друг!»
Кажется, Илья тоже не хотел уходить и вспомнил: пять лет назад я всё время таскала какую-то мягкую игрушку, никому не давала.
– Я попытался ее отобрать, ты такой рёв подняла, сказала, что я дурак!
– Не может быть! – я закрыла лицо руками. – Серьёзно? Ой, извини. Это мишка был, опять его привезла: мой талисман, приносит счастье и удачу.
– И в этот раз принес, да? – серьёзно спросил Илья.
– Не знаю пока.
Мы договорились: завтра идём покупать новогодние подарки соседям – до Нового года два дня!
Я вошла в комнату, золотисто-оранжевую от шелкового абажура и штор, и рухнула на диван: кажется, у меня нет сил читать любимые книги, глаза слипаются после ночи в поезде.
– Бабушка, где я спать буду? Ужасно хочу спать…
– Соня, – ласково пожурила меня бабуля. – Хочешь, на моей кровати, а я на раскладушке, или Юлечка диван уступит.
Опять! Словно я ребенок: бабуля – на раскладушке, может, вообще на пол пенсионерку уложим?! Юлин диван мне тоже не нужен: я взрослая!
Раскладушку вытащили из-под огромной бабушкиной кровати.
– Бабуля, ты как принцесса на горошине спишь, – улыбнулась я и надела махровый халат.
– Идите умываться, в туалет, – велела бабуля. – Чтоб ночью лишний раз не бродить, замком не греметь.
Каким замком? Туалет закрывают на замок?!
Оказалось – не туалет, а комнаты: соседи на ночь запираются на ключ. Зачем? Здесь же столько народу, неужели воры полезут в квартиру, где людей, как в муравейнике?
– Береженое бог бережет, – неопределенно ответила бабуля. – Людей много, а как на ночь позапираются, не докричишься…
Мягко светил торшер, Юлечка сидела с книгой перед компьютером, тепло и уютно – кого и зачем может понадобиться докричаться этой ночью?
Вдруг Юля отвернулась от ноутбука, потрясла головой и потерла веки:
– Глаза устали: фотография рябит, как будто дрожит и шевелится.
Я взглянула на экран, он действительно мерцал: женщина на снимке моргнула, слегка приоткрыла рот, повела глазами и шевельнула рукой. Может быть, фотография была анимированной?
Юлечка решила передохнуть, мы сходили умыться, дорогу я не запомнила – опять был поворот и тупик, большая ванная с газовой водогрейкой, стиральными досками и необъятными тазами.
Наконец я с наслаждением улеглась на уютную раскладушку с пуховым одеялом: какой длинный день!
Не помню, как я уснула, когда погас торшер и легла Юля.
Одно помню точно: ночью в коридоре слышались шаги.
Конечно, это был сон или бродили на кухню соседки – пожилым людям часто не спится.
Глава 5Петербург, XXI век
Утро 30 декабря выдалось уютным, как свет бабулиного шёлкового торшера.
Мы сели завтракать в комнате – непривычно и празднично, не то что дома, в Череповце, в нашей отдельной квартире. Там мы всегда ели на кухне: стол из пластика, клеёнка и табуретки.