- Мы здесь, - сказал Устюг. - И деваться нам некуда.
На этот раз Зоя посмотрела ему в глаза взглядом, просившим не лгать ей.
- Если я соглашусь, - сказала она негромко, хотя оба знали, что она уже согласилась, - если соглашусь, то ведь надолго, и тебе придется терпеть меня навеки и до смерти. Так что подумай - стоит ли: потом тебе некуда будет деться от меня.
- Я подумал.
- На Земле было бы легче, там можно уйти. А тут…
- Это хорошо, - сказал он. - Тут ты не бросишь меня.
Она не удивилась этим словам, знала, что обладает чем-то, заставлявшим обращаться к ней так, словно ей одной принадлежало право решать: оставаться или уходить. Но сейчас она знала, что не уйдет.
- Не брошу, - произнесла она почти беззвучно.
Они стояли сейчас близко, очень близко друг к другу, и что-то толкнуло их сократить, совсем уничтожить это расстояние. Дверь пустующей каюты корабельного врача была перед ними, и трудно сказать, кто сделал первый шаг к ней.
Жажда оказалась сильна, и они пили, пили, пили, не боясь пресытиться, и кончики пальцев, касаясь кожи, говорили куда выразительнее, чем слова. Докторское ложе было узко, но сейчас они уместились бы вдвоем и на острие ножа. Прошло сколько-то вечностей, потом тихо запел блокер входа: кто-то стоял за дверью. Вспыхнул свет. Зоя безмятежно улыбалась, Устюг торопливо превращался в капитана, потом отворил. Там стояла Вера.
- Ну, что случилось? - спросил Устюг недружелюбно, загораживая вход.
- Наверное, весна, капитан, - невозмутимо сказала Вера. - Вас ищет инженер.
Он понял: все готово. Пришла пора.
- Ах, будь они… - пробормотал он, невольно радуясь и огорчаясь вместе.
- Да, капитан, - бесстрастно согласилась Вера, глядя мимо него - на Зою.
- Вот как… - сказала Зоя протяжно, веки ее чуть дрогнули. - Иди. Но не задерживайся…
Устюг улыбнулся: мужчинам часто нравится, когда ими командуют, потому что им свойственно в глубине души все-таки верить, что командуют они - древняя и прекрасная иллюзия… Устюг кивнул и ушел, а Зоя встала не стесняясь: нравится ей смотреть - пусть смотрит. Неторопливо привела себя в порядок, провела пальцами по столику, взглянула в зеркало.
- У вас нет карандаша?
У Веры, конечно, был; помедлив, она протянула блестящий стерженек. Цвет был чуть бледнее, но неважно - карандаш для губ был сейчас символом, верительной грамотой… Зоя улыбнулась:
- Спасибо… Не думайте: это - всерьез.
Вера нерешительно улыбнулась. Они стояли по разные стороны порога, потом Зоя переступила его и вышла в лечебную каюту, подошла к колпаку, где по-прежнему спал администратор, проверила нагрузку на стимуляторы, чуть увеличила мощность.
- Кальция не мало? - спросила Вера.
- У вас есть медицинский опыт?
Вера прислушалась: нет, голос Зои был ровен, насмешки в нем не ощущалось.
- Иначе меня не допустили бы к полетам. Возить врача оказалось ни к чему, но кто-то должен хотя бы знать аппаратуру.
- Как хорошо! - обрадованно проговорила Зоя. - На время перехода меня опять уложат в кокон, и я рада, что за больным будет врачебный надзор.
Люди всегда остаются чувствительными к уважению, какое им оказывается, и даже к лести - если она не чрезмерна. Вера деловито кивнула:
- Я приготовлю его к переходу.
Зоя улыбнулась девушке, и та ответила тем же.
- Устюг - хороший человек. Он редкий…
- Я знаю.
- Ой, - сказала Вера, - как здорово…
Шелестело. Едва слышно шелестело. Луговой повернул ручку усиления до предела. Вроде бы промелькнуло какое-то слово. Кажется, «море», а может быть, и не было слова, просто шумы сложились нечаянно во что-то похожее.
Да, наверное, это был просто шум, и никакие антенны, никакое усиление больше не могло помочь услышать голоса Земли, не направленную передачу - планета могла бы еще, в случае везения, нашарить корабль, хотя вероятность этого была очень мала, - но простую, тот голос, каким Земля разговаривает со Спутниками, с планетами Солнечной системы, каким переговариваются корабли в Приземелье. Луговому и раньше в каждом рейсе приходилось слышать, как замирает, теряется в пространстве этот голос, но тогда он знал, что уходит не навсегда, что пройдет месяц-другой, - и слова опять возникнут в усилителе, и будут становиться все громче, яснее, и это будет первым признаком того, что Земля приближается. На этот раз нельзя было сказать, начнет ли когда-нибудь сокращаться расстояние, которое увеличивалось, увеличивалось с каждой секундой, и этому увеличению не было предела.
Слишком далеко ушли. Не слышна больше Земля. Все.
Луговой выключил аппаратуру.
Все было готово.
Пассажиры спали. Вера включила противоперегрузочные и антиинерционные устройства медицинского отсека, убедилась, что все стабильно, надежно, и беспомощный человек под колпаком, наполовину рождающийся заново, не пострадает, что бы ни происходило за стенами каюты. Тогда Вера ушла к себе. Она привычно нажала педаль рядом со своей постелью, и постель поднялась, открывая подобие ванны, выложенной мягким. Вера разделась, легла, проверила, нормально ли поступает воздух, и с удовольствием ощутила, как ванна колеблется, точно лодка на прозрачной и спокойной воде в окружении матовых лилий. Крышка медленно опустилась, и Вера глубоко вздохнула перед тем, как погрузиться в сон. Вздохнула, наверное, просто потому, что воздух в коконе едва уловимо пахнул цветами.
Остальные трое членов экипажа собрались в центральном посту. Посидели, помолчали. Потом капитан сказал?
- Ну, пора.
Рудик кивнул и вышел. Через несколько минут он показался снова - на этот раз на экране. Все трое одновременно заняли места. Щелкнули механизмы. Центральный пост едва уловимо качнулся: теперь он свободно висел в системе конструкций корабля, удерживаемый лишь комбинациями электромагнитных полей. То же самое произошло и с инженерным постом.
Капитан прочитал показания приборов. Степень вакуума, кривизна пространства, напряженность полей - все соответствовало условиям.
Устюг выбросил катер, компьютер определил время, скорость и направление. Теперь катер не потеряется, когда они будут возвращаться назад. Потом Устюг включил автоматы и откинулся в кресле, спокойно глядя на экран.
Увеличивая скорость, «Кит» мчался в пустоту. В нужный миг Устюг нажал стартер батарей. Начиналось главное.
Вой перешел в область ультразвука. Мелкая рябь шла по переборкам, как по воде. Приборы лихорадило. Потом все разом прекратилось.
За бортом снова была мгла, непроглядная мгла, и невидимый черный осьминог жил в ней и перебрасывал неподвижный корабль из стороны в сторону. Ощущения полета не было, но, словно при махе качелей, замирало под ложечкой и кружилась голова, падение это казалось непрерывным, только непонятно было, куда они падают: то казалось - вниз, то - вверх, и хотелось поднять руки и упереться в потолок, чтобы не удариться головой, а то еще они падали спиной вперед - но все стояло на местах, ни один предмет в центральном посту не шевелился.
Никогда еще они не готовились к переходу с такой тщательностью. Вот какой экипаж, думал Устюг с некоторым даже изумлением; первоклассный экипаж, с таким не стыдно летать. И штурман - пришел совсем зеленым, словно свежий лопух, а как нынче вывел в исходную точку - не придерешься! Если бы в прошлый рейс кто-то упустил за борт иголку, сейчас мы непременно наткнулись бы на нее; вот это точность…
Он взглянул на шкалы: стрелки стояли как нарисованные - ни малейшего отклонения, такой ровности и на Земле не каждый раз добьешься. Инженер любит поворчать, но и дело любит. В общем, совесть чиста: что могли - сделали. Расставили фигурки по всем правилам, и первый ход за нами. Посмотрим, какую судьба разыграет защиту. Посмотрим…
- Устюг, батареям нужна передышка, - доложил Рудик из своего поста. - Хочу проверить ресурс.
- Ладно, - сказал капитан. - Выходим.
Подождав, пока восстановился запас энергии и зарядились батареи, «Кит» снова вломился в сопространство, и вновь спрут ворочал их, как хотел, а потом они вынырнули невдалеке от места старта, быстро разыскали катер, и капитан выпустил в него зонд-ракету.
Взрыва не произошло - корабль, как и катер, по-прежнему состоял из антивещества.
Рудик успокоил капитана: батареи в порядке, можно попробовать и еще раз. Может быть, теперь им больше повезет. Всегда ведь бывает так: не везет, не везет, а потом вдруг и получится.
Во второй раз они пробыли в прыжке почти сутки. Капитан приказал увеличить мощность на выходах аппаратов электросна, чтобы пассажиры в коконах не вздумали проснуться не вовремя.
Снова они нашли катер, и Устюг выпустил в него ракету. Рудик сердито пожимал плечами: мало того, что катер пострадал в Приземелье, его и здесь добивают. Инженер не любил, когда портили машины, а в результат, которого добивался Устюг, Рудик не очень верил: результат предполагал случайность, а инженерное мышление не уважает этой категории.
- Слушай, - сказал он затем. - Все нормативы превышены вдвое. Ты обязательно хочешь разболтать корабль до последнего?
Капитан провел рукой по лбу.
- Чепуха, - сказал он. - У меня все время такое впечатление, что мы где-то рядом, совсем рядом с тем, что нам нужно - и какой-то мелочи не хватает. Может быть, все дело в том, что мы стараемся, как и всегда, лишь удержаться в сопространстве, а нужно пытаться воздействовать на него?
- Разве мы воздействовали при переходе с Анторы?
- Тогда сработало что-то, находящееся вне нас. Но сейчас оно не действует, и надо попытаться чем-то заменить его. Ну, как если бы мы находились в неустойчивом равновесии: толкни пальцем - и мы упадем в нужную сторону. Дело за толчком.
- И как же ты станешь толкать?
- Есть одна мысль. Как хочешь, а на твоей совести еще один прыжок.
Инженер вздохнул.
- Ладно. Один - это еще куда ни шло.
- Но уж чтобы это был всем прыжкам прыжок!
- Ты хорошо объяснил, - сказал инженер.