Но на посту оставался еще инженер, надежно изолированный от всего, происходящего вовне. Он видел только свои приборы и механизмы. Вряд ли они оба должны были умирать в одиночку.
Луговой решительно выключил тягу. Двигатели стихли, и только сирены продолжали выть.
Испытывая облегчение от того, что все решено, Луговой включил связь.
— Как ты там?
Через секунду донесся ответ:
— Теперь легче.
— Обстановку понимаешь?
Инженер был достаточно опытным человеком, чтобы понять, что значил вой сирен, дублировавшийся и в его посту.
— Рентген.
— Близко вышли. Но дело не в этом. Тут нет антивещества. Аннигилируем.
— Это я понял. Слежу за состоянием обшивки.
— Надолго ее хватит?
— Часа через полтора даст течь.
— Мало времени.
— Ну нам это будет уже все равно.
Штурман кашлянул: Рудик умел держаться.
— Ты прав, наверное, не выкрутиться.
Рудик, подумав, сказал:
— Бывает и так.
— Потому что, видишь ли…
— Я в курсе: вижу по приборам…
— Почему же ничего не подсказал? Может…
— Нечего было говорить. Ты все делал правильно.
— Можем рискнуть, но тогда нас раздавит. Или нет?
— Можешь не сомневаться: я прикидывал. Если бы можно было еще нажать, я тебе сказал бы. Не знаю, как ты, а я дал бы сейчас на всю железку. Не люблю долго ждать.
— Ты?
— А что, непохоже? Просто хочется напоследок, послушать, как поют мои моторчики.
— Они выдержат?
— Да, вполне.
— Хочешь подняться ко мне?
Рудик помедлил.
— Вообще покидать пост не положено. Но для такого случая…
Он появился в центральном посту минуты через две. Долго смотрел на экран.
— Красиво. По приборам — не так. А какая она без фильтров? Летал-летал, а звезд почти не видел: вблизи — никогда. Жаль.
— Без фильтров желтая. Как мед.
— Красиво. Подонок этот Нарев. И мы с тобой.
— Да. Но теперь — что уж. Ты готов?
Рудик замкнул систему кресла.
— Давай.
Штурман включил двигатели.
Корабль несся к светилу.
— А вдруг можно что-то придумать?
— Не вижу, штурман, да ты не бойся. Что было возможно, то сделано. А от невезения нет лекарства.
Луговой знал, что инженер говорит искренне: он не умел утешать, не будучи уверен сам.
— Добавим еще?
— Давай. Но так, чтобы можно было глядеть и разговаривать.
— Я думал — наоборот, чтобы в голове помутилось и ничего уже не соображать…
— Брось. Не солидно.
— Будь по-твоему, — сказал Луговой.
Они помолчали. Потом Рудик сказал:
— С таким ускорением двигатель все равно полетит часа через полтора. Ничего не теряем.
— Не все ли равно?
— Я просто так. А красиво будет, наверное. Жаль, что никто не увидит со стороны.
— А, фиг с ними, — сказал штурман. — Не увидят — ничего не потеряют. Мне было бы жутко. Не люблю кремации.
— Хороший корабль, — сказал Рудик.
— Машина хоть куда.
— И батареи дотерпели до конца.
Сирены снова изменили тональность. Излучение прорвалось в третью палубу.
— Другой давно уже был бы насквозь.
— Давно-о. А этот еще разгоняется…
Оба одновременно взглянули на интегратор.
— Хорошая скорость.
— Выскочили бы мы подальше, — сказал штурман, Успели бы отвернуть. Но — что поделаешь. В этом мы не вольны.
— Теория вероятности, — сказал инженер. — Если все время везет, то рано или поздно должно крупно не повезти.
Светило заняло уже больше половины экрана. Инженер перегнулся со своего места, — раньше там сидел штурман, — И выключил сирены.
— Мешают говорить.
— Молодец. А я и не подумал.
— Теперь все равно.
— Хорошо тянут моторы.
— Да.
Они умолкли, прислушиваясь к новому звуку: словно где-то кипела под высоким давлением вода.
— Нос, — сказал инженер. — Микровзрывы.
— Через час будем в зоне короны. Заполыхаем со всех сторон.
— Я же говорю — выйдет красиво.
Они сидели, не глядя, друг на друга, но ощущая присутствие другого всем своим существом.
— У тебя нет никакой музыки под руками?
— Нет. Знаешь, Рудик?
— Что?
— Я тебя люблю.
— И я. Ну, ладно. Давай споем?
— Это хорошо. Давай.
Они запели — негромко, теперь сирены не мешали. Далеко внизу шумели двигатели. После второго куплета инженер сказал:
— Третьего не хватает. Разбудим?
— Как? Я уж думал. Он отключен. И кокона не открыть.
— Все равно. Настоящий капитан не может не проснуться, когда корабль гибнет.
— Он пришел бы.
— Как же он придет, когда идем с ускорением? Ну-ка выключи на время…
Капитан ворвался в пост, на ходу затягивая замки на куртке. Он взглянул на экран, на людей. Все понял.
— Дураки, — сказал он. — Дерьмо!
— Ладно, — буркнул штурман. — Теперь уже не стоит.
Капитан Устюг знал, что всегда стоит. Он на миг прикрыл глаза. Потом обвел взглядом приборы.
— Инженер, почему не на своем месте? Мигом! — И скомандовал: — Всю тягу, сколько есть!
Светило закрывало весь экран.
Капитан увеличил тягу до предела. Скорость стремительно росла.
Машина мчалась к пылающей звезде. Луговой сначала глядел, не понимая, потом закрыл глаза: ослаб, передав ответственность, да и звезда была ужасна. Капитан напряженно смотрел на интегратор.
— Обшивка начинает протекать, — предупредил Рудик уже из своего поста.
— Уже недолго.
— Ты что придумал?
— Неясно? Специалист! Как с энергией?
— Норма.
— Заряд батарей?
— Приняли до полного.
Вода клокотала уже совсем рядом — клокотала и шипела, точно обрушиваясь на раскаленные камни.
— Батареи! — крикнул капитан.
— Есть батареи!
— Даю!
Он почувствовал, как дрожь прошла по кораблю.
— Полную!
Светило было уже не рядом — оно было со всех сторон.
Капитан крикнул:
— Все шесть разом! Иначе не успеть…
Грохот. Лязг. Скрип металла. Пламя за бортами. Клочья пламени мешаются с клочьями тьмы. Стремительно растет температура. Сейчас не до нее: некогда. Сработают ли батареи? Ослабленные, поношенные…
Клочья вихрились на экранах. Потом наступила тишина. Погасли угрожающе мерцавшие табло.
За бортом, судя по экранам, была черная глубина. Капитан вгляделся в нее и почувствовал, как начинает кружиться голова.
— Рудик… — вяло позвал он.
— Тут. — Ответ пришел не сразу.
— Выскочили…
— Батареям плохо. Секунды, может быть, минуты им жить.
Головокружения как не бывало. Батареи сдадут — значит корабль снова вынырнет в нормальном пространстве. А там — звезда. Тут, в сопространстве, ее нет. Но стоит выскочить обратно…
Есть один выход. Может быть, есть. Этого никто никогда Не пробовал. Но им поминутно приходится делать что-то, Чего до них не делал никто.
Включить двигатели в сопространстве. Неизвестно, правда, Как отнесется к этому сопространство. Но выбирать не из чего.
Альтернативой любому рискованному действию было — сейчас, сию минуту, вынырнуть если и не в центре светила, то в опасной близости от него, вспыхнуть, сгореть, разложиться на атомы, превратиться в раскаленный газ…
— Рудик, как машины?
— В полном!
— Луговой, общее направление? Каким было принципиальное направление, когда ты вынырнул около звезды? Штурман!
— В общем… стояли в направлении Солнечной…
— Даю тягу!
Капитан решительно вытянул руку.
Батареи сдали не через минуту, а почти полчаса спустя. Но сдали основательно. Ослабленный металл, нарушенная изоляция не выдержали — пластины, одна за другой, стали деформироваться и замыкаться. Вспыхнули мощные разряды. Количество их росло быстро, как при цепной реакции. Еще несколько секунд — и начало бы плавиться все вокруг, загорелся бы сам металл обшивки…
Батареи пришлось катапультировать. Это произошло уже в обычном пространстве: едва замкнулись первые пластины, как отдача батарей упала настолько, что сопространство вытолкнуло корабль, как вода — надутый мяч. Шесть блоков батарей, шесть огненных тел прорезало тьму, рассыпалось на множество огней и осталось где-то в стороне.
— Фейерверк, — сказал Луговой.
— Вышли, — сказал капитан. — Нет звезды. Значит, живем пока.
Звезды и в самом деле не было. А что было?
Они ждали, что, как обычно, кто-то словно сдернет с экранов темную пелену, и разом вспыхнут точки светил. Но черное покрывало по-прежнему застилало экран.
Они долго вглядывались в пустоту. Потом капитан сказал:
— Нет, наше пространство это точно. Только где мы?
Он с инженером направился в обсерваторию. Луговой включил «Сигму». Теперь изображение пустоты поступало непосредственно в машину, память которой была обширней, а логика — совершенней человеческой.
Идентифицировать видимую картину компьютер отказался. Штурман сообщил об этом в обсерваторию. Капитан и инженер переглянулись и пожали плечами. Капитан снова приник к большому искателю. Потом отодвинулся.
— Ну-ка, погляди. Видишь? Дай увеличение… Переведи на экран.
Инженер склонился над пультом. На одном из экранов появилась светлая точка. Она росла. Видны стали яркие изогнутые струи и темные прожилки между ними.
— Неужели М-31?
— Нет, — сказал капитан. — Туманность Андромеды — вот она, — он указал в противоположную сторону.
— А эта?
— Наверное, Галактика с большой буквы. Наша.
— Как нас сюда вынесло?
Капитан Устюг пожал плечами. Они посидели молча.
— Так, — промолвил затем капитан. — Что весело — я бы не сказал.
— Зато теперь видно, — откликнулся инженер, — что наша — тоже спиральная туманность. Раньше я как-то сомневался.
— Ну, поехали, что ли, — сказал капитан.
— Куда?
— Все равно. Хоть к нашей. Толку никакого, но веселее. Все-таки дом перед глазами.
До дома было полмиллиона световых лет. Батареи догорели в пространстве, и уйти отсюда было невозможно. Здесь найдут они свой конец. Были бы хоть звезды за бортом — но и их не стало.