– Какой бес дернул меня проткнуть гнойник? – пробормотал он наконец. – Отчего мы бездумно совершаем поступки, которые ведут к катастрофе?
Докурив вторую сигару до половины, он вслух заметил:
– Тем не менее этот воздушный шар никогда не взлетел бы, не заполни я его газом. По крайней мере, бедняга прожил семнадцать счастливых лет. Но теперь ему крышка. Представляю, что он устроит, какой поднимется вой!.. Придется все списать на инфлюэнцу. Или переутомление. Кто бы мог предположить, когда он сидел вот тут и размышлял… Собранный, твердый как скала!.. Неисправимый трус! Надо же, без стопроцентной гарантии успеха он ничто… Боже меня упаси от таких разрушительных страхов!
1895
Поллок и поро
Первая встреча Поллока с поро[55], воином-жрецом из тайного союза, произошла в деревушке, расположенной на болотистом берегу в устье лагунной реки за полуостровом Тернера[56]. В тех краях женщины славятся красотой – они принадлежат к народу галлинас[57] с легкой примесью европейской крови, впрыснутой в жилы африканцев еще во времена Васко да Гама[58] и английских работорговцев. Кстати, у поро, скорее всего, тоже имелась добавка европеоидной крови. (Забавно, если вдуматься, что кто-то из наших соотечественников мог бы отыскать родню среди людоедов острова Шербро[59] или кровожадных всадников-софа[60].) Во всяком случае, он повел себя точь-в-точь как ревнивый итальяшка – всадил женщине нож в сердце и чуть было не отправил на тот свет Поллока, который едва успел дулом своего револьвера парировать молниеносный удар, нацеленный на его дельтовидную мышцу: нож отлетел в сторону, и пуля угодила туземцу в руку.
Поллок выстрелил снова и промахнулся, пробив в тонкой стене хижины новое окошко. В дверях поро резко пригнулся и гневно зыркнул на Поллока из-под руки. На фоне яркого прямоугольника солнечного света мелькнуло его запрокинутое кверху лицо – и потрясенный англичанин, еще дрожавший от нервного возбуждения, остался один в полумраке хижины. Все происшествие заняло считаные секунды – меньше, чем рассказ о нем.
Женщина была мертвехонька. Удостоверившись в этом, Поллок подошел к выходу и выглянул наружу. В глаза ударил ослепительный свет. Несколько экспедиционных носильщиков, сбившись в кучу возле своих шалашей, смотрели в его сторону с немым вопросом: как понимать эту пальбу? За спиной у мужчин пролегала широкая черная полоса берегового ила, дальше – зеленая ковровая дорожка из папирусов[61] и болотной травы, а еще дальше – свинцовая лента реки. На другом берегу, тая в голубой дымке, маячил мангровый лес. В деревне, словно приплюснутой к земле, за едва выступавшей над камышами оградой, никаких признаков беспокойства не наблюдалось.
Поллок опасливо выбрался из хижины и пошел к реке, то и дело оглядываясь. Но поро исчез. В руке Поллок нервно сжимал револьвер.
Один из носильщиков двинулся ему навстречу и, приблизившись, показал рукой на заросли кустарника позади хижины, в которых скрылся поро. Поллок и сам знал, что свалял большого дурака, но кто мог ждать такого исхода! Теперь хоть лопни с досады, ничего не исправишь. А главное, придется все рассказать Уотерхаусу – добродетельному, осмотрительному, до противного правильному Уотерхаусу, – который не упустит случая высказать ему свое неудовольствие. Проклятье! Будь оно все неладно – и его невезение, и педант Уотерхаус, и особенно западный берег Африки! Лично он, Поллок, уже по горло сыт этой экспедицией… Одновременно в глубине его сознания не унималась тревога: куда мог запропаститься чертов поро? Как сквозь землю провалился.
Возможно, читателя шокирует тот факт, что Поллок совершенно не расстроился из-за свершившегося на его глазах убийства. За последние три месяца, пока их лагерь стоял выше по течению реки Киттам[62], он видел столько зверств, мертвых женщин, сожженных хижин и высушенных солнцем трупов после набегов конницы софа, что чувства его притупились. Сейчас Поллока беспокоило только одно: как бы за этой неприятностью не последовали другие.
Обругав чернокожего, который посмел что-то спросить, Поллок вошел в палатку под апельсиновыми деревьями, где лежал Уотерхаус, с мерзким чувством провинившегося – ни дать ни взять школьник в кабинете директора!
Уотерхаус еще спал после приема хлородина[63]. Поллок уселся рядом на ящик, закурил трубку и стал ждать, когда начальник проснется. Палатка была завалена оружием и утварью – всем, что Уотерхаус раздобыл у аборигенов-менди и еще не успел упаковать для отправки на каноэ в Сулиму[64].
Наконец Уотерхаус проснулся, потянулся, прислушался к ощущениям и решил, что, пожалуй, вполне здоров. Поллок налил ему чаю. За чаем, сперва поговорив о том о сем, Поллок описал инцидент с нападением.
Уотерхаус не просто высказал свое неудовольствие – он рвал и метал:
– Только законченные идиоты вроде тебя не считают чернокожих за людей!.. Стоило мне на один день заболеть, и ты угодил в очередную гнусную историю. Третий раз за месяц провоцируешь ссору с туземцем, и все тебе мало – теперь напросился на месть. Ухитриться перейти дорогу поро! Они давно уже точат на тебя зуб из-за того идола, на котором ты нацарапал свое дурацкое имя. Поро – самые мстительные черти на свете! Ты… ты позоришь цивилизацию. А еще из приличной семьи!.. Да чтобы я после этого снова связался с каким-нибудь бессовестным, безмозглым молодым прохвостом…
– Но-но, потише, – огрызнулся Поллок, – не надо нервничать.
От его непробиваемой наглости Уотерхаус прямо-таки поперхнулся. Он вскочил на ноги и, собрав остатки самообладания, отчеканил:
– Довольно, Поллок, с меня хватит. Возвращайся домой. Я и так нездоров, а из-за тебя…
– Побереги нервы, – оборвал его Поллок, уставившись в пространство перед собой. – Я сам не прочь уехать.
Уотерхаус немного успокоился и сел на походный табурет.
– Ладно. Я не хочу ссориться, Поллок, просто чертовски обидно, когда подобные выходки путают все твои планы. Так и быть, провожу тебя до Сулимы – прослежу, чтобы ты благополучно сел на корабль…
– Не надо, – буркнул Поллок, – как-нибудь сам доберусь. Поеду один.
– Недалеко уедешь, – мрачно заметил Уотерхаус. – Ты не знаешь законов поро.
– Я даже не знал, что эта девка – собственность какого-то поро. Откуда мне было знать? – насупившись, сказал Поллок.
– Да, не повезло тебе, но что сделано, то сделано. Хочешь ехать один? Давай! Посмотрим, как с тобой расправятся. Ты, видно, не понимаешь всевластия секты поро в этой стране. Поро здесь и закон, и религия, и конституция, и медицина, и магия… Поро назначают вождей. Наша инквизиция на пике своего могущества в подметки не годилась здешним шарлатанам. Твой приятель-поро легко может науськать на нас Авахале, местного вождя. Хорошо хоть наши носильщики из другого племени. Но лагерь все равно придется перенести… Черт побери, Поллок!.. В любом случае тебе надо уносить ноги, пока сюда не явился твой поро.
Уотерхаус задумался и, судя по всему, пришел к неутешительным выводам. Он взял ружье и, выходя из палатки, бросил Поллоку через плечо:
– На твоем месте я бы сейчас не высовывался. Пойду разузнаю что да как.
Оставшись один, Поллок ударился в размышления.
– Я был рожден для цивилизованной жизни, – печально констатировал он, набивая трубку. – И чем скорее вернусь в Лондон или Париж, тем лучше для меня.
Взгляд его упал на запечатанную коробку, в которую Уотерхаус сложил купленные в стране менди отравленные стрелы без оперения.
– Жаль, прострелил мерзавцу руку, а не сердце или печень, – злобно пробормотал Поллок.
После долгого отсутствия Уотерхаус вернулся в палатку, но на расспросы Поллока отвечал скупо. По всей видимости, этот поро занимает высокое положение в тайном обществе. Деревня не осталась безучастной к происшествию, но опасности для экспедиции пока нет. Чертов колдун, несомненно, скрылся в буше. Он великий шаман.
– Разумеется, он что-то замыслил, – заключил Уотерхаус и надолго погрузился в молчание.
– Да что он может? – беспечно спросил Поллок.
– Надо выручать тебя из беды! Я нюхом чую: что-то варится, иначе все не было бы так тихо-мирно, – поразмыслив, сказал Уотерхаус.
Поллок спросил, что он имеет в виду.
– Например, пляску вокруг черепов, возле медного котла с вонючим варевом.
Поллок требовал подробностей. Уотерхаус отделывался общими фразами, Поллок настаивал. Наконец Уотерхаус потерял терпение и, когда Поллок в двадцатый раз спросил, что такого ужасного сделает поро, раздраженно воскликнул:
– Мне-то откуда знать! В хижине он попытался убить тебя без затей, если можно так выразиться. Теперь, насколько я понимаю, придумает что-то поизощреннее. Скоро увидишь. Я не хочу раньше времени пугать тебя. Возможно, все это глупые сказки.
Вечером, сидя у костра, Поллок снова начал исподволь подводить разговор к таинственным методам поро. Разгадав его хитрость, Уотерхаус устало сказал:
– Пойдем-ка спать, завтра нам вставать ни свет ни заря. И тебе нужно быть готовым ко всему.
– Ну хотя бы намекни – чего мне ждать от него?
– Понятия не имею. Поро – народ изобретательный. У них в запасе целая уйма трюков. Но об этом пусть лучше тебе расскажет наш бронзовый Шекспир.
В темноте за хижинами что-то вспыхнуло, следом раздался громкий хлопок – и над ухом Поллока просвистела глиняная пуля. По крайней мере, ничего загадочного, подумал Поллок. Сидевшие поодаль, вокруг своего костра, полусонные чернокожие и мулаты мигом вскочили на ноги, и кто-то наугад пальнул во тьму.