– До англичанина не было у нас нервных и старых раджей.
Итак, все это случилось еще до прибытия сейфа. А прибыл он в сундуке, какого прежде не видывали в Гималайских горах. Для слона он был слишком тяжкой ношей даже на равнине. Много дней груз находился в пути. В Аллапуре собралась целая толпа зевак, чтобы поглазеть, как сейф повезут по железной дороге. А в горы его поднимали слоны и огромное количество людей. Когда же этот сундучище открыли в приемной зале, внутри оказался огромный железный ящик. Молва гласила, что его выковали английские колдуны специально по заказу раджи, чтобы хранил тот свое сокровище во дворце и спал спокойно. Сейф был столь прочен, что об его углы сточились бы самые крепкие пилки, и столь надежен, что, пальни в него из пушки, ничего бы ему не сделалось. Запирался он на волшебный замок. Было некое слово, не известное никому, кроме раджи. Этим-то словом да маленьким ключиком, что висел у раджи на шее, и отпирался замок, а иначе – никак.
Раджа приказал встроить сейф в стену комнатки позади приемной залы. И ревниво наблюдал за работой. А после стал наведываться в комнатку каждый день, и, когда возвращался, глаза его блестели.
– Сокровища пересчитывает, – говорил Голам Шах, стоя за пустым троном.
С той поры раджа переменился. Дотоле хитрый и уклончивый, он стал вспыльчивым и прямолинейным. Суждения высказывал резкие, а вскоре приближенные заметили в его действиях несомненные признаки скупости. Более того, к радости Голама Шаха, раджа невзлюбил Азима Хана. Как-то раз принялся распекать его в приемной зале и необычно хриплым, но уверенным голосом не единожды повторил, мол, у Азима Хана жалкая душонка, которая и пол-анны[133] не стоит.
А когда в эти закатные дни правления раджи к нему приезжали купцы, он уединялся с ними в сокровищнице и говорил так тихо, что в приемной зале никто не мог ничего разобрать. Голам Шах, Азим Хан и примкнувший к тайному собранию Самуд Сингх обсуждали эти визиты с затаенной радостью.
– Там и вправду сокровище, – утверждал Азим. – Путники у колодца сказывали. Тибетские торговцы прослышали о богатствах и прибыли сюда с драгоценным товаром, а после уехали, никому ничего не сказав.
То и дело немой негр с равнин привозил радже тайные посылки.
– Новая драгоценность, – шептались в городе.
– Пчелка тащит мед в улей, – сказал Азим Хан, наследник раджи, сидя в покоях Голама Шаха. И поскольку был слишком труслив для заговорщика, добавил: – А мы подождем, подождем.
Даже некие странники с Декана[134] подробно сказывали о рубинах и сокровищах раджи. Однако тот был столь осторожен, что ни Азим Хан, ни Голам Шах ни разу не видели растущие груды драгоценностей в сейфе.
Раджа всегда наведывался в комнатку один и запирал дверь на два замка, прежде чем приблизиться к сейфу и произнести волшебное слово. Министры, советники и стражи за занавешенной дверью, переглядываясь, изо всех сил напрягали слух.
Изменилась не только манера раджи вести государственные дела, но и его внешность.
– Стареет. Да так быстро! Время почти пришло, – шептал Самуд Сингх.
Руки у раджи дрожали, походка бывала нетвердой, и память странным образом подводила. Идя из сокровищницы, он крепко хватался за занавесь, а на ступенях трона спотыкался.
– Глаза уж не те, – говорил Голам. – Глядите! Тюрбан набекрень. Сонный по утрам, еще до жары. И рассуждает, что дитя неразумное.
Было больно видеть, что резко дряхлеющий старец управляет целым народом.
– Он так еще с десяток лет протянет, – сетовал Голам Шах.
– Сокровища копит, а войску своему не платит! – возмущался Шер Али в караульной.
Это стало началом конца.
Умами воинов, мулл и евнухов завладела мысль о сокровище. Почему раджа не приказал закопать его понадежнее, как в свое время сделал его отец, и не расправился собственноручно с теми, кто исполнял приказ?
– Этот копит, потому что предыдущий раджа когда-то и его тоже провел, да только жизнь ему богатства не спасли, – со смешком сказал Самуд.
Голам Шах тем временем укреплял мятежные настроения: то там то сям шепнет, что, мол, вон у раджи какие сокровища, я сам видел.
Дворцовый переворот произошел неожиданно и быстро. Было условлено, что, как только старый одинокий раджа испустит дух, будет подан сигнал выстрелом из решетчатого окна гарема, и протрубят горны, и на площади перед дворцом сипаи[135] выстрелят из пушки в воздух. Убийство свершилось в темноте, если не считать маленького красного светильника в углу. Азим встал коленом на мертвого кузена, схватился за мокрую от крови бороду и для надежности перерезал ему горло. Это было так просто! И почему он столько ждал?! Азим вскинул в воздух руки, обагренные горячей кровью, радуясь тому, что наконец-то он – раджа, и по длинной галерее, освещенной слабым лунным светом, поспешил за Голамом, Самудом и евнухами в приемную залу.
Вдалеке прозвучал ружейный выстрел, и вскоре послышались первые звуки просыпавшегося города. У одного из евнухов был в руках железный прут, а у Самуда – пистолет. Он прострелил и сорвал замки сокровищницы, а евнух вышиб дверь. Все вбежали в комнатку, и никто не пропустил Азима вперед. Внутри было темно, и второй евнух неохотно пошел за факелом, опасаясь, что заговорщики откроют сейф без него.
Однако его беспокойство оказалось напрасным. Главным событием той ночи стало наглядное подтверждение непревзойденных достоинств, которыми обладают сейфы фирмы «Чоббс»[136]. Стычка между сипаями и простыми жителями Миндапура не заслуживает подробного рассказа. Упомянем лишь, что в народе нового раджу не любили. Заговорщики сняли ключ с шеи мертвого правителя и испробовали немало волшебных английских слов, которые знал Самуд Сингх. Даже такие, как «давай» и «черт возьми». Тщетно.
Наступило утро, но сейф оставался все так же надежно заперт и упорно хранил свою тайну. Деревянная рама была разнесена в щепки, от стены отбиты огромные куски камней, железная дверца испещрена вмятинами, а пол усеян искрошенными в труху пилками. Голаму понадобилась вся его находчивость, чтобы объяснить неудачу солдатам и муллам. Дело крайне трудное, ибо ни при каких иных обстоятельствах вознаграждение не требуется так быстро, как при государственном перевороте.
Несколько следующих дней весь Миндапур пребывал в напряжении. В одном сомневаться не приходилось: Азим Хан оказался никчемным правителем. Поначалу войско не поверило в невиданную прочность сейфа и в западной манере настаивало на том, что нужно проверить утверждения нового раджи. Запротестовал и простой люд, а затем гонец принес тревожную весть: из Аллапура едет новый заместитель комиссара в сопровождении своих солдат, дабы убедиться, что в Миндапуре действительно произошел государственный переворот, как сообщили Голам Шах и Самуд Сингх от имени Азима.
Новоиспеченный заместитель комиссара был совсем молодым человеком. Его лицо частично скрывал пробковый шлем, а душу переполняли рвение и желание отличиться; про сокровища ему тоже было известно. По его словам, он намеревался тщательно разобраться в ситуации. После этой удручающей новости был спешно созван тайный совет (без участия Азима) и задуман новый переворот, о котором новый раджа узнал только по звуку шагов за спиной и прикосновению холодного дула к шее.
Опытный царедворец Голам Шах и его верный солдат Самуд Сингх подготовились к приезду комиссара: у них было два трупа, несколько свидетелей и гладкая версия событий. Кроме Азима, они застрелили неугодного командующего миндапурских сипаев. Комиссару было сказано, что Азим устроил заговор против раджи и поднял вооруженный мятеж, но его подавили те, кто любил раджу так же, как Голам Шах и Самуд Сингх, и в Миндапуре вновь воцарился мир. А Голам пояснил, что Азим ожесточенно сопротивлялся, ранил его, Голама, в приемной зале и тогда Самуд застрелил Азима.
Заместителю комиссара, не вполне владевшему миндапурским диалектом, пришлось принять все это на веру. Слухи о том, как все было на самом деле, распространялись в окружении заместителя, среди простых людей, во дворце, да и по всему городу. Правда грозила вот-вот выплыть наружу, однако четыре дня заместитель комиссара оставался в неведении. А Голам с Самудом шныряли повсюду, нашептывая, суля богатство, как только удастся выпроводить заместителя комиссара. Но уже разошлась молва, что Голам с Самудом открыли сейф и перепрятали сокровище, а сейф снова заперли. И любопытные глаза жадно следили за ними отовсюду так же, как раньше следили за раджой.
– Этот город нам больше не подчиняется, – высказал Голам Шах свои опасения Самуду. – Все с ума посходили из-за сокровища. Богатств Голконды не хватит, чтобы их усмирить.
Заместитель комиссара не хотел выглядеть легковерным и стал исподволь наводить справки (насколько это было возможно на английском языке), но ничего не сумел прояснить. Огромный сундук? Голам и Самуд тоже про него слыхали, но где он, не знают. И легенды о сокровище слыхали, и не раз. Может, оно и впрямь существует.
Обладай заместитель комиссара научным складом ума, он заметил бы, что в приемной зале подозрительно долго – слишком долго, если верить их рассказу, – пахнет порохом, исследовал бы смежные помещения и обнаружил бы маленькую сокровищницу с вырванными замками, непонятно на чем державшимся потолком и грозно торчавшим из полуразрушенной стены сейфом, который никому не открыл своих сокровищ. А еще понял бы, что перевязанная рука Голама Шаха – последствия не героизма, проявленного во время стычки, но тайных взрывных работ, выполненных слишком неумело.
Итак, представьте себе ситуацию: заместитель комиссара, отправляющий из дворца недостоверные сведения своему начальству и ожидающий распоряжений, сейф, все такой же надежный и нерушимый, возмущенные заговорщики и Голам с Самудом, в отчаянии ожидающие, что недовольный ропот вот-вот достигнет ушей заместителя.