Я пытаюсь фантазировать на эту тему, но у меня плохо получается. Хотя при этом совершенно убеждён в том, что при Вашем образе жизни я увидел бы перед собой – окажись такое возможным – сидящую в кресле на веранде средних лет изящную даму во французском стиле. У Вас на коленях лежит раскрытая книга. Вы непременно в шляпке и, прикусив дужку очков, задумчиво смотрите в застывший перед Вами сад.
Октябрьское солнце клонится к закату, делая длинными тени. Деревья окрашены багровыми и жёлтыми оттенками увядания. Дорожки усыпаны листьями, опадающими с тихим, едва слышным шорохом. И этот звук единственное, что нарушает глубокую тишину осеннего вечера. Мне очень хотелось бы знать, о чём Вы думаете в эту минуту.
Скажите, что я не прав в своих фантазиях.
9. Учитель(Письмо девятое к несравненной Матильде)
Дорогая Матильда, Вы никогда не задумывались о роли Учителя в нашей жизни? Нет, не просто человека, проводящего какое-то время в классе или аудитории, а того Учителя с большой буквы, у которого кроме профессиональных знаний можно взять и то, как он мыслит, на что обращает внимание, над чем задумывается, то есть его чисто человеческие качества. Наверное, стоит предположить, что эффективный процесс передачи и потребления знаний подразумевает и наличие соответствующего Ученика. Сейчас мне подумалось, что такой тандем хотя и не часто встречающееся, но всё ещё вполне возможное явление в нашей жизни.
Мне повезло в этом отношении. У меня был настоящий Учитель, у которого я взял многое: знания, мысли, приоритеты. К сожалению, он ушёл из жизни. Это произошло сравнительно недавно, у меня в памяти свежи события тех дней, и я хочу поделиться ими.
Надеюсь, Вам будет что написать мне в ответном письме.
Учитель не умирает, он просто переходит в новое качество.
Утром позвонила его старшая дочь. Плача в трубку, она сказала, что её отец умер, похороны завтра, просила приехать. Я оставил отдых, сел в практически пустой вагон прямого поезда и поехал домой. Серый городской пейзаж начала декабря – для здешних мест уже не осень, но ещё и не зима – медленно уплыл назад. Глядя на пролетающие за окном леса, поля, редкие посёлки, я незаметно для себя окунулся в воспоминания.
Он был совсем плох последнее время, мой старый Учитель. Болезнь Альцгеймера – худшее, что могла уготовить судьба для интеллектуала. И вот сегодня он ушел от нас туда, за горизонт земного бытия. Добрый, умный человек, элита ученого мира. Такого уровня людей уже не делают. Надеюсь, что там, на небесах, его благие поступки будут оценены по достоинству. А заодно будут прощены и прегрешения, свойственные каждому в этой жизни.
Почему-то ярко всплыл в памяти лесной санаторий под старым польским городком на Западной Украине, где мы часто отдыхали в девяностых. Тем летом с нами был мой сын, совсем ещё маленький, лет пяти-шести. Глубокой ночью, где-то в первом часу, не помню уже по какой причине, мы втроём отправились к озеру. Тропинка, ярко освещённая полной луной, пролегала по краю лесного массива. Я шёл впереди. Мой мальчишка молча держал меня за руку, пугливо прислушиваясь к шорохам, доносящимся из лесной чащи. Учитель шел сзади и, отбивая такт рукой, глуховато, нараспев читал вслух стихи французских поэтов, которых знал огромное количество.
Небо было усеяно яркими, крупными звёздами. Стоял август, время падения метеоров. Звёзды вдруг срывались с насиженных мест и подали вниз, сгорая в атмосфере. Слышались редкие крики ночных птиц.
Подёрнутая лёгким туманом, чуть голубоватого оттенка гладь озера была безупречной. От воды ощутимо тянуло свежестью. Мы расположились на берегу. Сын замерз, притаился у меня на животе между руками и вскоре уснул. Разговор незаметно перешёл на Вечность, о душе и её сущности, о ноосфере и возможном бессмертии сознания, опираясь на дуализм материи, о том, как удивительно коротка человеческая жизнь, и как мало мы успеваем сделать на её протяжении. Я тогда был в расцвете сил, а моему наставнику уже исполнилось шестьдесят пять, и он хорошо знал, о чем говорил. Господи, кажется, что это было вчера, а днями мне уже предстоит проводить его в последний путь.
Хоронили его через сутки после моего приезда. Погода была просто ужасная: температура воздуха около ноля и весь день с утра лил холодный дождь, переходящий в снег. Казалось, сама природа оплакивает моего Учителя. Близких людей на кладбище было немного: жена, дочери, родственники, держащиеся у гроба. Столь же немногочисленные друзья и сослуживцы стоявшие чуть поодаль.
Жена – маленькая, худенькая, сильно постаревшая за последние дни, похоже, плохо понимала что происходит: беспричинно улыбалась, теряла сознание.
Старшая дочь уже совсем немолода и, как мне показалось, имеет серьёзные проблемы со здоровьем. Она с годами стала очень похожей на свою маму: религиозна, зависима от мужа, побаивается его и совсем одинока. Её дочь с мужем и детьми уже четыре года живёт где-то за границей. Навестить их она не может: нет денег. Последние дни отца, которого она безмерно любила, организация похорон – всё это легло на её хрупкие плечи. Мне она очень симпатична.
Младшая дочь всегда была красивой, весьма самоуверенной и, по общему признанию, умной девушкой, любимицей отца. Для внешнего же независимого наблюдателя, то есть для меня, это от рождения обычная рафинированная стервочка: в те годы начинающая, а теперь окончательно состоявшаяся. Такой, знаете ли, энергетический вампир в лифчике. Я не видел её лет двенадцать, может больше. Сейчас это по-прежнему красивая и всё ещё достаточно молодая женщина, которую, если судить по внешнему виду, несколько жёстко объездила жизнь. Разговаривать с ней просто невозможно: по каждому поводу своё, единственно правильное, и резко отличающееся от общепринятого, мнение. По слухам она живёт в одной из тёплых стран с бойфрендом, но, скорее всего, без него, поскольку мне трудно представить человеческое существо, обладающее хотя бы зачатками разума и в то же время способное ужиться рядом с этим сгустком энергии. А ведь какие, помню, были планы по покорению Европы, да что там Европы: мира, вселенной! Жаль, не получилось… Такое, увы, случается довольно часто.
Священник сказал хорошие слова, подходящие моменту, все бросили по горсти земли на крышку гроба, и процедура погребения была закончена. Под унылым, ледяным дождём машины медленно тронулись в город, на поминки.
В столовой младшенькая устроила небольшой скандал по поводу плохо, на её взгляд, подготовленного стола. Выглядело глупо и не к месту. Все чувствовали себя неловко, потом выпили за упокой души усопшего, и стало как-то легче. А час спустя процедура поминовения уже была завершена, и только остатки блюд на столе да водки в бутылках напоминали об этом печальном событии.
Пройдёт ещё совсем немного времени, и его жена, устав от одиночества, последует за ним, по разным странам разъедутся дочери и внуки, будет продана квартира и не станет когда-то большой семьи. И воспоминания о моём Учителе – прекрасном учёном и человеке – также потихоньку уйдут из нашей памяти. Увы, как ни печально это осознавать, такая судьба уготована каждому из нас. Как искры мы вспыхиваем во мраке Вселенной и тут же гаснем, едва успев отдать полагающуюся толику тепла и накопленных знаний окружающему миру. И какой же во всём этом смысл? Но ведь должен же быть какой-то достойный смысл в нашем, таком до обидного коротком, земном существовании?
Да, собственно, если в поисках смысла беспристрастно проанализировать свою прошлую жизнь, то окажется, что она состоит из сравнительно небольшого количества значимых эпизодов, определяющих, по сути, траекторию движения человека в обществе и, в конечном итоге, его нынешний социальный статус. Всё то, что находится между ними либо, в лучшем случае, подготавливает эти эпизоды, либо, в худшем, просто недостойно внимания. Признаться, даже как-то неловко перед собой за то, что так мало этих определяющих эпизодов. Может, всё дело в критериях оценки? Наверное, счастливы те, для кого отсутствие большой конечной цели в собственном жизненном цикле заменяют такие простые вещи, как чувство исполненного долга перед близкими да вера в Праведный Суд там, на небесах.
Трускавец, 18 декабря 2010 года
10. Домашнее задание(Письмо десятое к несравненной Матильде)
Дорогая Матильда, я был чрезвычайно загружен работой последние месяцы и по этой причине так и не смог ответить вовремя на Ваше последнее письмо. Каюсь, виноват и даю слово, что в будущем только чрезвычайные обстоятельства могут вынудить меня молчать так долго.
Вчера я перебирал старые фотографии и обнаружил одну, которая была датирована концом даже не прошлого, а позапрошлого века. Она была сделана почти сто пятьдесят лет назад в Харькове в фотографической мастерской г-на Матье и прекрасно сохранилась. На ней были изображены сёстры Любимовы, Александра и Мария.
Трудно передать то чувство, которое вызывают старинные женские портреты на черно-белых фотографиях того времени. Самое близкое, что мне удалось подобрать, это «очарование». Очаровательные молодые женщины, чуть улыбаясь, смотрят на меня и совершенно ясно, что вся жизнь у них ещё впереди и наполнена она будет только радостными событиями. Так ли это было на самом деле? Как сложилась судьба этих девушек, родившихся на переломе столетий и исторических эпох?
Я попросил рассказать об этом мою младшую девочку, ей как раз задали написать сочинение на подобную тему. И вот что из этого получилось.
Я – Анечка Ерохондина, мне уже пятнадцать лет, и я учусь в восьмом классе. Вчера Надежда Григорьевна, учительница по русскому языку и литературе, выдала нам домашнее задание: написать сочинение о своей семье. При этом она сказала, что объём написанного не имеет