Обведя взглядом зал, она обратила внимание на хорошо одетого молодого человека лет тридцати пяти, который сидел метрах в семи лицом к ней. На столе перед ним стоял ноутбук «SonyVaio», он что-то сосредоточенно набирал, время от времени сверяясь с лежащим рядом рукописным текстом. Голубоватый отблеск экрана делал черты лица молодого человека контрастными и чуточку нездешними. «Симпатичный, хорошо одет, дорогой ноутбук», – начала свою игру Танечка, – интересно, чем он занят здесь в такое время? Высокооплачиваемый работник фирмы? – Может быть, но тогда почему работает в кафе, а не в офисе? – Кстати, это может быть и адвокат, что более вероятно, или научный работник. – Хотя, нет, вряд ли, уж больно хорошо одет. – Так кто же ты, незнакомец?». В это время официант принёс заказанный ею салат. Она с неохотой прервала свои размышления и стала есть.
Обед занял около получаса, и всё это время Танечка время от времени посматривала в сторону молодого человека, погружённого в свою работу. В полупустом кафе было тихо, ничто не отвлекало его от набора текста. Она не могла видеть, что происходило на экране. Но, судя по сосредоточенному выражению лица парня, по тому, как он время от времени замирал, проверяя набор, это, скорее всего, могло быть нечто, связанное с символами, например, часть какой-то программы. «Программист, – решила она, потягивая горьковатый кофе, – «точно программист, всё сходится: и допустимое место работы, и сложность набираемого текста, и уровень одежды. Причём, скорее всего, не просто программист, а руководитель довольно высокого ранга, поскольку прилично одет в отличие от типичного представителя этой профессии. Те обычно ходят в джинсах, рубашках навыпуск, носят кольца в ушах и редко бреются».
Танечка расплатилась с официантом, допила свой кофе и решила уходить. Очередная клиентка должна была появиться через пятнадцать минут. Проходя мимо стола, за которым сидел парень, она, подчиняясь внезапному импульсу, остановилась и спросила:
– Простите за беспокойство, молодой человек, но удовлетворите, пожалуйста, моё любопытство: вы работаете программистом?
Он медленно поднял голову и взглянул на неё. В зеленовато-серых глазах его на мгновение мелькнула и тут же исчезла настороженность:
– Нет, – ответил он, – я не программист, хотя и умею это делать. Вас что-то смущает?
– Нет-нет, – ответила Танечка растеряно, с плохо скрытым огорчением, – глядя на то, как вы работаете, я решила, что вы занимаетесь программированием, и ошиблась. Простите за беспокойство, мне нужно идти.
– Никаких проблем, – ответил он, вставая, – в следующий раз я приглашу вас за мой стол, если позволите.
– Да, конечно, – ещё больше растерялась она, – а сейчас я должна уходить. До свидания.
– До свидания, – ответил он, улыбаясь.
«Хорошая улыбка», – отметила она, направляясь к двери.
Остаток рабочего дня у Танечки был напряженным. Вне расписания, которое и без того было плотным, её попросила принять ещё одна постоянная клиентка, отказать которой она не могла. Её девочки уехали домой маршруткой, крайне недовольные этим обстоятельством. Несколько раз звонил Лёшка, пытаясь понять, когда она вернётся в семью и вернётся ли вообще. Она уже было собралась уходить, но неожиданно позвонил заведующий кафедрой. Оказалось, что к двадцати часам её ждёт группа заочников, поскольку доцент Малова заболела и кроме Епифанцевой прочитать установочную лекцию некому. Танечка вздохнула и поехала в университет. Домой она попала, когда часы на стене в прихожей показывали начало одиннадцатого.
Она устала так, что не хотела ни говорить, ни, тем более, что-то делать. Сил осталось только на то, чтобы бездумно сидеть за кухонным столом, подперев голову руками. И когда Лёшка в сопровождении девочек показался в дверях с вопросом, а не сделать ли им яичницу, на ночь глядя, она швырнула в них тапком и расплакалась.
– Тихо-тихо, – сказал Лёшка, – уже никто ничего не хочет, все ложатся мирно спать.
Он поднял её на руки, отнёс в спальню, раздел и уложил под одеяло. Затем выключил свет и увёл девочек на кухню. Вскоре оттуда донёсся запах яичницы. Бесшумно на кровать вспрыгнула Глафира. Она устроилась на плече и принялась мурлыкать. Под эти ритмичные звуки Танечка, наконец, расслабилась и уснула. Последнее, что она увидела перед тем, как погрузиться в иную реальность, была улыбка молодого человека с ноутбуком, смотрящего ей вслед.
Кирилл вернулся домой под вечер, часам к семи. В квартире видны были следы дневных посиделок жены с друзьями: сдвинутая с привычных мест мебель, бутылки и стаканы на журнальном столике и возле него, запах сигаретного дыма. В его кабинете на письменном столе лежала записка, в которой жена сообщала, что праздник жизни, вызванный приближающимся новым годом, будет продолжен где-то в ресторане. Если у него будет желание присоединиться, то стоит только позвонить и оно обязательно исполнится. Кирилл сунул записку в карман, прислушался к короткому разряду в правом виске и принялся наводить порядок в квартире. Принцип, в соответствии с которым у каждой вещи обязано быть своё место, должен соблюдаться неукоснительно.
Спустя час последствия локального корпоративчика были ликвидированы. Квартире был возвращён её уютный интерьер современного цивилизованного жилища. Кирилл приготовил себе привычный омлет из трёх яиц, подумав, плеснул в стакан на два пальца «Джек Дениелс», вдохнул терпкий аромат двенадцатилетнего напитка и залпом выпил. Живительное тепло мгновенно разлилось по пищеводу, по венам, мягкой волной ударило в голову.
Ужин не занял много времени. Убрав после себя на кухне, Кирилл прошёл в кабинет, бездумно посмотрел какое-то шоу по телевизору и автоматически включил ноутбук. Новости, состояние рынка, погода на завтра. На всё это ушло ещё два часа. Он почувствовал, что устал. Причём, устал не от работы, а от какой-то неопределённости, которая образовалась в его налаженной жизни, от её монотонности и отсутствия ясно видимой цели, суть которой должна быть всё же не в накоплении денег, а в чём-то ином, более важном, что он для себя так ещё и не определил. А ведь пора бы, ведь миновало сорок, критический возраст в жизни мужчины.
Размышляя над этим, он устроил себе постель здесь же в кабинете, лёг и попытался расслабиться. Уже засыпая, он вспомнил вдруг ту девушку из кафе, что спросила его о профессии. Почему-то в памяти наиболее отчётливо запечатлелись её глаза – большие, прозрачно-серые – и лёгкая растерянность в них. Кирилл улыбнулся и уснул.
Оксана вернулась заполночь. Она осторожно, стараясь сохранить равновесие, разделась и прошла в спальню. Постель оказалась нетронутой, это удивило и даже несколько обеспокоило её. Она поднялась на второй этаж, приоткрыла дверь в кабинет и увидела мужа, спящего на диване. Её лицо стало строгим, как это бывало в те минуты, когда она отчитывала провинившегося сотрудника. С минуту она стояла, думая о чём-то своём, затем закрыла дверь и вернулась к себе. Уснула она практически сразу, подумав в последний момент, какие очередные проблемы принесёт ей наступающий новый год. В том, что они будут, она почти не сомневалась.
Ночь укрыла мягким анестезирующим покрывалом спящий мегаполис. Первый за эту зиму снег крупными хлопьями медленно падал с тёмного неба на стылую землю, пряча под собой техногенный мусор, выбоины на дорогах, зависая кружевом на голых ветках деревьев. С каждым часом всё чище становился морозный воздух. К полуночи город преобразился и похорошел, словно немолодая невеста перед венчанием.
В коробках домов спят его жители, отрешившись на короткое время от своих больших и малых забот.
Спит Танечка под мягкое мурлыканье Глафиры, тихо дышит рядом Лёшка. В соседней комнате спят девочки.
Спит Кирилл у себя в кабинете, спит Оксана, разметавшись в одиночестве на широкой кровати.
Какие сны им снятся? Цветные или черно-белые, добрые или не очень, вещие или просто ни о чём? Что вообще ожидает их завтра, послезавтра, через месяц? Увы, никто не может ответить на эти вопросы.
Спят в тишине своих жилищ люди, спят и даже не подозревают о том, что где-то там, высоко над ними, в холодной бесконечности, медленно движутся по своим траекториям звёзды, и в полном соответствии с Замыслом неслышно и безжалостно выстраивают человеческие судьбы.
Трускавец, 19 января 2013 года
15. Холодный неоновый свет(Письмо пятнадцатое к несравненной Матильде)
Дорогая Матильда, я получил письмо, в котором Вы рассказываете о том, как в кафе совершенно случайно оказались за одним столом со школьным другом, которого не видели целую вечность. Забавно было читать о том, как вы долго, и даже с некоторым подозрением, рассматривали друг друга, пока, наконец, робкая догадка почти одновременно ни пришла в ваши головы. В этом месте я хочу спросить: а Вы уверены, что эта встреча была случайной?
В моей памяти тоже сохранились несколько подобных эпизодов. Я не стану останавливаться на них. Скажу только, что впоследствии, анализируя этот феномен, я пришёл к выводу, что любая случайность, происходящая с нами сейчас, была подготовлена всей нашей, а может и не только нашей, предыдущей жизнью. Всё, что было прежде в нашей истории – хорошее, плохое и не очень – просто не могло быть иным. Накапливающаяся в прошлом совокупность на первый взгляд несвязанных между собой событий постепенно достигает некой критической массы и скачкообразно порождает то, что мы называем случайностью. Никто пока ещё не открыл законов, по которым это происходит.
Случайные встречи и расставания … Они особенно интересны тем, что непременно возникающий затем вопрос «а что было бы, если бы тогда…?» часто преследует человека очень долго, нередко и всю жизнь. И только со временем он начинает понимать, что ответа на него попросту не существует, что с этим нужно смириться и жить дальше так, как это сделали впоследствии герои моего рассказа.