Ахилл же тем временем лихорадочно искал способ задержать подольше эту женщину возле себя. Так и не найдя достойного повода, он вдруг совершенно неожиданно сказал ей:
– Елена Алексеевна, скажите, мы сможем обсудить вашу работу, например, завтра часов в четырнадцать, здесь у меня?
Она улыбнулась и поднялась из-за стола:
– Конечно, я буду у вас ровно в четырнадцать часов. А сейчас, простите, я вынуждена идти, у нас совет через тридцать минут.
– Вы можете не успеть, хотите, я отвезу вас?
– Спасибо, у меня машина. Рада была знакомству, Ахилл Дмитриевич.
– Я тоже, жду вас завтра.
Мужчина и женщина расстались, каждый сожалея об этом в глубине души.
Балахонцева сидела в зале Учёного совета за последним от президиума рядом столов. Это было удобно во всех отношениях: практически незаметны опоздания и ранние уходы, менее утомительно проходят бесполезные, но обязательные, посиделки. Нынешнее совещание было исключительно протокольным мероприятием и по этой причине у присутствующих энтузиазма не вызывало. Каждый занимался каким-то своим делом, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Докладчик монотонно призывал с трибуны более активно заниматься подготовкой методических пособий в новом учебном году. Ректор, отойдя к окну, оживлённо говорил по мобильному телефону. А в это время за окном всё ещё по-летнему яркое солнце ощутимо грело и склоняло к дремоте сидящих в зале немолодых уже, в основном, людей.
Елена, наклонив голову, тщательно выводила сложные виньетки в ежедневнике, изображая занятость, и с улыбкой вспоминала своё посещение кабинета заведующего отделом прикладных математических исследований. Это же надо, чтобы природа настолько щедро одарила человека: не только красив, умён, обаятелен, но при этом ещё и так молод. Кстати, нужно будет поинтересоваться, сколько же ему лет-то на самом деле. Она вдруг вспомнила, что этим летом ей исполнилось сорок. По меркам нынешнего времени вроде бы и не так много, но уже, увы, и далеко не тридцать. Балахонцева осторожно достала из сумочки зеркальце и внимательно осмотрела своё отражение. Она видела перед собой давно уже ставшее привычным лицо, на котором годы пока ещё не оставили совершенно никаких следов: гладкая свежая кожа, живой взгляд, пушистые волосы. Ну, совсем молодая девушка, и только выражение глаз могло дать незнакомому собеседнику повод заподозрить, что ей чуточку больше, чем это кажется со стороны.
Елена отодвинула зеркальце чуть дальше, чтобы иметь возможность лучше рассмотреть себя. «Да, – решила она, спустя какое-то время, – он, конечно же, был прав: я на самом деле самая красивая женщина в этой части вселенной. Та принцесса Троянская и рядом не стояла бы со мной. А если учесть, что я при этом ещё и умна, могу быть весёлой и ласковой, о чём мало кто подозревает, так мне же просто цены нет». Она положила зеркало в сумку и вздохнула: «Господи, какие крамольные мысли, оказывается, могут прийти в голову высокоучёной даме, стоит только ей услышать случайный комплимент в свою сторону от красивого и умного мужика». Так нельзя, завтра на приёме у него она будет строга и целомудренна, как потерявшая всякую надежду монашка. Никаких комплиментов и заигрываний: взрослая и замужняя женщина, у которой двое детей-студентов, не должна ощущать дрожь в коленках, слушая и наблюдая малознакомого ей человека.
В это момент, придя к такому очевидно неискреннему решению, Балахонцева вдруг явственно увидела перед собой синие глаза Ахилла, в которых светилось столь явное восхищение сидящей перед ним женщиной, что она, как и тогда у него в кабинете, вновь ощутила позабытый холодок в глубине живота. Она растерянно потрогала горящие щёки и прошептала: «Боже мой, что же делать? Это же наказание какое-то…».
– Елена Алексеевна, вам плохо? – раздался шепот сбоку.
Она вздрогнула и повернула голову. Это оказался её декан. Он с тревогой смотрел на неё:
– Вам нехорошо? – повторил он свой вопрос.
– Нет-нет, – поспешно ответила Балахонцева, – со мной всё в порядке, Игорь Иванович, не обращайте внимание.
После совета она не стала задерживаться на кафедре, что было крайне необычно для начала учебного года, оставила машину в университетском дворе и пешком пошла в направлении набережной. Был полдень, и улицы заполнили служащие соседних учреждений, спеша использовать обеденный перерыв самым рациональным способом: оторваться ненадолго от дел и заодно перекусить где-нибудь в кафе или пиццерии. Балахонцева свернула на боковую улицу и направилась в сторону парку. Она знала там одно местечко, где не только вкусно готовили, но и можно было вдоволь любоваться открывающимся с холма совершенно очаровательным видом широкой реки, островов и медленно перемещающихся по водной глади белоснежных яхт.
Вдыхая аромат горьковатого кофе, Елена расслабленно наблюдала панораму залитого солнечными лучами города. Со свойственной ей склонностью к анализу, он искала в своём прошлом тот фактор, что мирно спал все эти годы и только сегодня утром вдруг ожил и вывел из состояния равновесия её так хорошо налаженную жизнь. Балахонцевой в молодости всегда было непросто выстраивать свои отношения с сильной частью человечества. Физиология требовала мужского присутствия, а особенности довольно жёсткого характера не позволял его долго выдерживать, если внутренние качества партнёра по сексу не соответствовали установленным Еленой стандартам. Найти же допустимый компромисс оказалось непросто.
Первый её брак, построенный исключительно на эмоциях, свойственных девятнадцатилетним девушкам, сознание которых затуманено избытком гормонов, распался через два года. В результате довольно нервного разрыва к ней вернулась призрачная свобода действий, ограниченная, в известной степени, лишь теми обязанностями, которые накладывает на неопытную маму наличие маленького сына.
Мужчины в её жизни периодически появлялись и уходили, не оставив в душе сколь-нибудь заметного следа. К концу обучения в университете на одной из вечеринок она познакомилась с директором местной телевизионной компании. Он был старше её на одиннадцать лет, тоже разведён, но при этом умён, обаятелен и, судя по деталям, умел найти своё место в быстро меняющемся общественном устройстве. Да, собственно, и как мужчина он не вызывал отрицательных эмоций: был внимателен и ласков в постели, не скуп, вовремя дарил цветы. Елена внимательно наблюдала за ним в течение полугода и в итоге решила, что это тот человек, с которым можно построить совместную жизнь. Без огня, без сумасшествия и дрожи в коленках, как того хотелось бы, но зато надёжно и достаточно комфортно. Так она вышла замуж во второй раз, вскоре родила ещё одного сына и стала воспитывать детей, урывая моменты для занятия любимой математикой.
Шли годы, вначале медленно, а затем всё быстрее и быстрее. И вот ей сорок, она заведует кафедрой и готовится защитить, наконец, свою докторскую диссертацию. Муж разменял шестой десяток, у него собственный телеканал. Он преуспевающий человек со своим специфическим окружением, которое ей было совершенно не интересно. Дети тоже выросли, и сейчас оба были студентами университета. Как-то незаметно каждый начал жить своей собственной жизнью. В полном составе теперь семья собиралась чаще всего по воскресеньям за завтраком, да и то всё реже. У мальчиков появляются и уходят подружки, муж всё свободное время проводит в студии и в участившихся командировках, она же с головой погрузилась в работу над диссертацией. Последний год они с мужем практически перестали заниматься сексом, вначале ссылаясь на занятость и усталость, а потом и вовсе не пытаясь найти сколь-нибудь разумное оправдание наступившему охлаждению в их отношениях.
Иногда, задумываясь, Елена Балахонцева чуть ли не физически ощущала, как сжимается и безвозвратно уходит время. Вокруг уже всё было не так, как двадцать лет назад. На скорую руку пересматривались ценности, менялись моральные установки. Жизнь при этом неотвратимо катилась вперёд, подминая под себя слабых и обречённых людей, подобно грузовику в толпе, внезапно потерявшему управление. Работа в этой ситуации стала для неё тем спасительным камнем, за которым можно было укрыться и жить, словно улитка в панцире, не обращая внимания на идущие перемены в семье и обществе. И вот сегодня утром неожиданно для себя она снова ощутила себя той самой, позабытой уже, двадцатилетней девушкой, неожиданно обнаружившей, что жизнь, оказывается, по-прежнему, может быть осмысленной, цветной и таинственно-интересной.
Балахонцева усмехнулась своим мыслям, поднялась и пошла в университет.
Ахилл Бессонов не мог сосредоточиться над очередной задачей, требующей срочного решения. Утренняя встреча не уходила из памяти. Словно наваждение, он постоянно видел перед собой её серые глаза, в глубине которых таилась улыбка, от которой так сладко ныло сердце. Откуда она взялась, эта женщина, и где, черт возьми, была раньше? Он швырнул бесполезный карандаш на стол и подошёл к окну.
С высоты восьмого этажа, на котором располагался его офис, было видно, как на далёкой реке против течения медленно перемещается баржа. Вот её бесшумно обогнал и исчез из поля видимости кажущийся игрушечным на таком расстоянии вертолётик. Справа едва заметно дымили трубы электростанции. Осенний день был в разгаре. Ещё по-летнему яркое солнце стояло в зените. Безоблачное небо казалось таким голубым и безмятежным, словно под его куполом не происходило ничего из ряда вон выходящего, что нарушало бы размеренный ход налаженного существования. Ещё утром Ахилл согласился бы с такой трактовкой происходящих событий, но сейчас он был выбит из состояния привычного равновесия. Это было плохо, это мешало работе, с этим нужно было что-то делать.
Он вернулся к столу и развернул оставленную ему диссертацию. Вскоре чужая логика решения сложной задачи увлекла его, и время неслышно заструилось вокруг, оставляя позади очередную крохотную частицу жизни. К вечеру, когда стих шум голосов в коридоре и уже нужно было покидать офис, он оторвался от чтения, потёр уставшие глаза и потянулся. Да, диссертация, безусловно, удалась. Молодец, Елена Алексеевна, не ожидал столь свободного и изящного полёта мысли от принцессы, просто очаровательная работа. Ради такой не стыдно выступить и в качестве оппонента. Завтра он скажет ей об этом, а сейчас пора домой, там его совсе