С этой мыслью я закрыл глаза и привычно вызвал в сознании летний день, берег моря, прозрачные волны, медленно накатывающиеся на песчаный берег. Вдали у горизонта неслышно скользит яхта под белыми парусами. Стайка дельфинов метрах в ста от берега резвится, словно дети на игровой площадке. Пахнет солнцем, которое уже поднялось почти к зениту. По загорелой коже скатываются капельки пота. На пляже жарко и клонит ко сну…
Я проснулся, услышав, что часы в соседней квартире пробили десять раз. Мои телефоны молчат уже месяц с того самого дня, когда я принял решение отключить их. А, в самом деле, зачем они мне? Друзей, общение с которыми доставило бы мне удовольствие, у меня нет и никогда не было. То ли я им не интересен, то ли они мне. Скорее всего, и то, и другое. Женщины хитры, примитивны и утомительно однообразны. Немногочисленные родственники, живущие в городе, могли позвонить только в случае нужды. Без этого я им не был нужен, впрочем, как и они мне. Сослуживцы меня как человеческие единицы никогда не интересовали. Их внутренний мир был убог, новых знаний они никогда не несли, а, следовательно, были попросту бесполезны.
Работа для меня всегда была не более, чем источник денег, количество которых не являлось критичным. Родители, слава Богу, оставили кое-какие вклады на депозитах, проценты от которых позволяют мне вести скромное существование: питание, коммунальные расходы, Интернет, как источник информации. В принципе, из дома без крайней надобности можно и не выходить.
Нет ничего лучше осмысленного и организованного одиночества. С возрастом я всё больше убеждаюсь в том, что это состояние является идеальным условием для взросления человека в начале жизни и совершенствования его сознания впоследствии. Не стоит бояться одиночества, нужно принять его, как дар свыше, осознать и попытаться на этой основе понять окружающий мир. Мне иногда кажется, что наш Создатель – всезнающий, вездесущий и всесильный – самое одинокое существо в созданной им Вселенной.
Я позавтракал яичницей, выпил чай и вот теперь сижу у окна, решив, что ещё один пропущенный на работе день не усугубит общего отрицательного ко мне отношения со стороны начальства. Мой отец долгие годы стоял у руля этой организации. В память о нём на мои пропуски смотрят сквозь пальцы, и, я надеюсь, будут смотреть ещё долго: всё-таки я ещё совсем не стар. Стыдно ли мне от этого? Нет, вовсе нет. Я улыбаюсь, как великий Будда, познавший смысл бытия. Я спокоен и бесстрастно смотрю с высоты восьмого этажа на пустынный в это время суток двор с пятнами луж от недавнего дождя на его поверхности.
Откинувшись на спинку кресла, я расслабляюсь, закрываю глаза и медленно погружаюсь в свой вымышленный мир. И вот уже за окном слышен раскат запоздалой грозы. Молния зигзагом перечёркивает небо, затянутое тучами. Её кончик касается электрических проводов, провисших между двумя столбами над детской площадкой, и между ними возникает маленький оранжевый шарик. Он поднимается по спирали вверх, к моему окну, проходит сквозь двойное остекление рамы, словно его не существует, и зависает над моим лицом. Я, затаив дыхание, наблюдаю за ним. Мне хорошо видно, как на его поверхности вращаются слева направо какие-то тонкие линии, точки, чёрточки, словно он с помощью азбуки Морзе хочет сказать мне что-то важное. Что ему нужно от меня? О, Господи!
Внезапно вращение шара прекращается. Он меняет цвет на ослепительно белый и вслед за этим мгновенно оказывается внутри моего сознания. Беззвучная вспышка, исчезает окружающий мир, рождается абсолютная тьма с пронзительно яркой точкой посередине.
Прихожу я в себя спустя какое-то время на вершине утёса. Внизу, окружённая горами, раскинулась огромная, поросшая лесом долина. Вдали видна лента реки и едва заметный на таком расстоянии белый купол среди зелени деревьев. Мне нужно туда, к этому строению. Там есть нечто, что может быть для меня интересным и полезным, иначе, зачем я здесь.
Затем следует долгий спуск в долину, полный опасностей путь среди совершенно дикого леса, похоронившего под своим пологом остатки полуразрушенных неимоверно старых зданий, машин, механизмов. Им, возможно, не одна тысяча лет. Внутри одной из тарелкообразных машин, наполовину ушедшей в склон холма, я нахожу уцелевшее оружие, похожее на короткую штурмовую винтовку. В окошке на прикладе зелёные чёрточки индикатора дают понять, что оружие всё ещё хранит почти сто процентов заряда. Я беру его, навожу на отдалённое строение и нажимаю на кнопку под правым указательным пальцем. Ослепительный луч ударяет в цель, развалины на глазах рассыпаются в пыль. Потрясённый, я изучаю винтовку и беру её с собой.
И снова путь среди деревьев, через небольшое болото, заросшее жёсткой голубоватой травой, похожей на осоку, и далее вокруг высокого холма, внутри которого, похоже, находится что-то искусственное. Ночь я провожу среди очередных развалин, оплавленных когда-то огнём чудовищной силы. Над головой безоблачное небо, чужие созвездия, две луны разного размера. Та, что поменьше имеет слегка вытянутую форму и движется быстрее. На её поверхности невооружённым глазом видны симметрично расположенные геометрически правильные фигуры. За ночь она дважды появляется из-за горизонта и дважды исчезает.
Совершенное безмолвие царит в этом стерилизованном мире. Не слышны привычные в лесу голоса птиц, животных, не видно даже насекомых. Только буйство растительного мира над остатками былой цивилизации. Интересно, что за катастрофа произошла здесь? Это результат внутренних разборок местного населения или внешнее вмешательство? С этими мыслями я засыпаю и вскоре вижу себя с высоты нескольких метров: в обнимку с винтовкой внутри оплавленного дома без крыши.
Затем наступает раннее утро, мокрая от росы трава вдоль узкой тропинки, что вьётся вдоль неширокой реки с прозрачной водой, и, наконец, передо мной то самое белоснежное здание, которое я видел со стороны утёса. Огромное светило красноватого оттенка к этому времени уже висит в зените. Я вздыхаю с облегчением и…просыпаюсь.
За окном поздний вечер, ужасно болит голова, футболка насквозь промокла от пота. Я разжёвываю две таблетки анальгина и запиваю горькую смесь водой из-под крана. Мои последние путешествия в придуманный мир стали реальнее, красочнее, естественнее, но переносятся с каждым разом всё тяжелее и тяжелее. На кухне я чищу картошку, тонко нарезаю и жарю в сковороде на подсолнечном масле до тех пор, пока каждый кусочек приобретает лёгкий желтовато-коричневатый оттенок. В таком состоянии она необыкновенно вкусна и, вообще говоря, по этой причине составляет основу моего ежедневного рациона. Боже, как болит голова…
Вечер, близится ночь. Эту часть суток я не люблю. Во-первых, сложно уснуть, во-вторых, если сон и приходит естественным путём, то я считаю это время вычеркнутым из жизни. Оно бесполезно для сознания, поскольку в это время человек не мыслит, а, следовательно, и не существует.
Месяц назад я стал вести записи в толстой тетради, которую случайно обнаружил в ящике стола. Зачем я это делаю, мне не понятно, но это позволяет убить время, особенно перед сном, и даже как-то развлекает. Конечно, можно было бы вести эти записи в компьютере, но этот старый, я бы даже сказал, архаичный способ хранения информации мне нравится больше. Я усаживаюсь за письменный стол, неспеша затачиваю самый обычный карандаш, открываю тетрадь и пишу о том, что приходит в голову. Время от времени я перечитываю написанное, иногда нахожу его забавным, но чаще всего попросту бесполезным.
…изобретённый мною способ ухода в иную реальность, так я называю мой мир сновидений. Он довольно прост, хотя требует определённых навыков и нервных усилий. Технология состоит в следующем. Нужно во сне, как бы со стороны, заставить увидеть себя спящим в привычной для тебя комнате, на привычной постели. Это не совсем ты, это всего лишь твоё тело, лишённое на какое-то время сознания. Тело дышит, внутри него текут физиологические процессы, но это не более, чем пустая оболочка. А в это время ты, а вернее твоё сознание, покидает комнату, заперев за собой дверь, и выходит на улицу ля того, чтобы увидеть иной, придуманный мир. Там может быть всё, на что богата твоя фантазия: успех, карьера, деньги, немыслимой красоты женщины, приключения, жажда жизни.
В этом мире, при желании, тоже можно заставить себя уснуть и усилием воли снова увидеть себя спящим. Тщательно запомнив детали интерьера, ты можешь покинуть очередную комнату, запереть за собой дверь и оказаться в следующем новом мире, который может находиться где угодно, даже в другой галактике, если у тебя достанет на это фантазии. Таких переходов может быть много, но число их всё же должно быть конечным, если только ты хочешь вернуться в свой изначальный мир, к которому физически привязан по непонятным пока для меня причинам. Для этого тебе последовательно нужно вернуться в каждую из оставленных комнат, в каждой из них заставить проснуться спящее тело, вернуть ему блуждающее сознание, и, наконец, добраться до начального пункта путешествия во времени и пространстве.
Мне трудно даже представить, что будет с лишённой сознания оболочкой человека, который отправился в такое путешествие, если на обратном пути он не сможет найти одну из оставленных ранее комнат. Она прекратит функционировать или нет? И что будет с сознанием человека, существующим раздельно от тела? Оно жёстко связано со своей оболочкой или же нет? Интересно было бы это проверить…
Кстати, недавно мне в голову пришла неожиданная мысль: ведь нет никаких доказательств того, что мир, в котором я живу в настоящее время, не является результатом чьей-то извращённой фантазии.
Несколько дней не прикасался к тетради. Не то чтобы я чем-то был занят, нет, просто так, лёгкая депрессия, вызванная падением атмосферного давления, непрестанным дождём и сумрачным дневным светом. Я с утра до вечера сидел у окна, наблюдая, как медленно готовится к зиме природа. У берёзы совсем облетели листья, отчего она кажется совершенно беззащитной, высокие тополя стоят, словно свечи и сейчас особенно заметно, насколько опасно они накренились, и только старое шелковичное дерево ещё удерживает на себе остатки листвы. По площадке медленно бродят голуби, выискивая крошки. Ещё немного и эти птицы мира совсем разучатся летать. До полудня на лужах держится первый тонкий ледок, потом он тает, поскольку днём всё еще тепло: градусов шесть-семь.