– Если бы ты знала, как делают драконье дыхание, – сказала Рен, – ты бы держалась от него подальше.
Галлюциноген извлекался из трупов погребенных драконов. При их разложении выделялись ядовитые газы, их собирали и перерабатывали таким образом, что в результате получался летучий дым. Употреблять драконье дыхание значило вдыхать саму смерть. Но Тиммонс лишь улыбнулась в ответ.
– Книжный шкаф горит.
– Вот несчастье. Там одни первые издания.
Они замолчали и продолжили разглядывать обстановку в комнате. В наступившей тишине в голову Рен прокрался голос Девлина: «Тебе просто необходимо доказать свою правоту. Это так изматывает». Должно быть, чувства, которые она так старалась спрятать от окружающих, в это мгновение отразились у нее на лице, потому что Тиммонс неожиданно подняла ее с кресла, схватив за руку.
– Пойдем танцевать.
Даже под наркотиком ее подруга не теряла своего природного дара убеждения. Рен сделала последний глоток и последовала за Тиммонс. Музыканты играли все более быстрые ритмы – вечер был в самом разгаре, и толпа танцоров росла. Привлекая всеобщее внимание, Тиммонс прокладывала им путь. Они выкроили местечко на террасе, и подруга Рен закружилась в танце. Ее черная юбка шелестела и серебрилась в лунном свете.
Рен улыбалась и лениво перетаптывалась в ритм. Естественно, она не привлечет столько взглядов, как ее подруга, но она не могла отрицать: было приятно постучать каблуками по полу. Она несколько раз обвела Тиммонс вокруг себя, забыв обо всем, кроме музыки.
Вскоре число людей на обширной террасе удвоилось. Становилось тесновато. Тиммонс подняла вверх руки, наслаждаясь всеобщим вниманием. Рен уже хотела предложить сделать небольшой перерыв, как вдруг музыка прекратилась. Все повернулись к дверям.
На террасе показался Тео Бруд со свитой.
Было видно, что он уже довольно пьян. Его воротник был расстегнут. «Вряд ли он сделал это сам», – подумала Рен. Он нетвердой рукой поднял стакан, облив яркой жидкостью ближайшего сателлита. Растрепавшиеся светлые волосы падали ему на лоб. Его внешность не произвела на Рен особого впечатления, но улыбался он так, будто весь мир находится в заднем кармане его брюк.
– Минуту внимания! – провозгласил он. – Настало время для моего ежегодного фокуса. Помните прошлый год? Мы подарили Кингстону отличнейшие крылья виверны.
Его реплика была встречена громким хохотом. Рен не поняла, притворный он или нет. Может ли быть, что они искренне считают сверстников-аристократов остроумными? Или просто выслуживаются перед будущими нанимателями? Несколько студентов похлопали по спине парня, которого она видела на занятиях по анатомии.
– Сегодня я покажу такую продвинутую магию, что не удивлюсь, если завтра в мою дверь постучатся дознаватели!
Пошатываясь, Тео двинулся вперед. Толпа расступалась перед ним со сверхъестественной быстротой. Эта картина вызвала у Рен воспоминания о похожем моменте. Она тогда была совсем маленькой. Другая толпа расступалась, чтобы дать дорогу другому Бруду. Отцу Тео – Ландвину. Она навсегда запомнила его гордую поступь, его широкие плечи, его самоуверенный вид. Он облокотился на парапет, отделяющий набережную от канала, посмотрел на каменные обломки и неподвижные тела, затем звучным голосом позвал докторов.
Рен оттеснила воспоминание подальше – живот скрутило спазмом, к горлу подступила желчь. Тео Бруд дошел до перил террасы и жестом отогнал ожидающих музыкантов:
– Идите отсюда! Ну же! Исчезните!
Музыканты переглянулись, но повиновались. Они отстегнули поддерживающие ремни и отошли от массивного инструмента. Никто из них не произнес ни слова. По тому, как самый старый музыкант все оглядывался через плечо, Рен догадалась, что арфолютня – это их личный инструмент.
По крайней мере, была.
Тео Бруд провел пальцами по полированному дереву. Рен знала, что его предки достигли высокого общественного положения благодаря войне. В Век экспансии на поиски бесценных подземных жил отправлялись сотни торговцев магией. Брудам повезло оказаться на борту одного из четырех кораблей, приставших к берегу, где впоследствии вырастет Катор. И еще больше им – и другим семьям-основателям – повезло, когда они обнаружили самую богатую в мире жилу магии.
Каждая семья играла свою роль. Пока остальные добывали магию и строили город, Бруды щелкали по носу вооруженные отряды, дерзавшие постучаться в ворота Катора. Дед Тео при жизни удвоил территорию Катора, хотя его способы борьбы с северными земледельческими племенами подвели его под военный трибунал. Его отец построил систему каналов, лишившую домов многие тысячи людей. Тео явно унаследовал их талант присваивать чужое.
– Любимая песня? – обернувшись к толпе, крикнул он. – Кто-нибудь, назовите!
Рен стиснула зубы. Она не знала, что задумал Тео, но чувствовала, что именно сейчас начинается самая невыносимая часть вечеринки. Раздались выкрики, чтобы он сыграл «Балладу Беатрис». Тео добродушно рассмеялся, но было очевидно, что нобиль вроде него не опустится до исполнения простенькой народной песенки. Он не торопился, позволяя присутствующим проявить инициативу.
– «Зимний покой»! – крикнул кто-то.
Он, словно бы в размышлении, склонил голову набок.
– Отличная песня перед каникулами. Хорошо! Давайте послушаем!
Он закатал рукава. Толпа внимательно следила за ним. Арфолютня стояла рядом. Инструмент высотой был почти с него и по крайней мере в два раза шире – шире даже, чем обычное пианино. Он положил ладони на его деревянный корпус. В воздухе ожила магия. Ее волна докатилась до зрителей. Послышалось несколько пьяных одобрительных возгласов. Только Рен, благодаря тому, что выпила меньше других, успела заметить, как эта волна сформировалась.
Она всегда очень хорошо чувствовала, как проявляют себя различные заклинания. Все дело в практике, в осмысленных повторениях. Если ты много раз повторил заклинание в архивном зале, тебе не составляет труда распознать возникшую в воздухе его форму. Чувства талантливого мага адаптируются к повторяющимся элементам магических формул. И никто на этой террасе не потратил больше часов на практическую работу с магией, чем Рен. Тео применил заклятие памяти. В нем была какая-то особенность, которую Рен не успела расшифровать, потому что он уже положил следующее заклинание поверх первого.
Заклятие привязи? Она проследила за линией, которую он быстро провел между инструментом и зданием. Затем третий – и последний – слой. Сначала она подумала, что это простое заклятие левитации, но его след имел характерный изгиб…
– Он соединил его с заклятием кругового вращения, – прошептала Рен.
Она коротко вздохнула, поняв, что он намеревался показать. Сначала должна зазвучать музыка. Тео улыбнулся притихшей толпе и поднял руки. Инструмент заиграл сам собой, а Тео принялся дирижировать. Теперь Рен понимала, как он это проделал. Заклятие памяти – но видоизмененное и примененное к объекту, а не человеку. Арфолютня вспоминала свои собственные движения, которые она совершала в последний раз, когда на ней исполняли «Зимний покой». Какое остроумное, красивое и бесполезное заклинание.
Но это было только начало. На припеве арфолютня поднялась в воздух. Она перевалила через перила террасы и стала удаляться. Рен на мгновение отвлеклась и взглянула на музыкантов, стоявших позади всей толпы. На их лицах был написан ужас.
Тео пел песню вместе со зрителями. Он не попадал в ноты и произвольно менял слова, чтобы было смешнее. Отвращение Рен к происходящему действу нарастало. Инструмент продолжал уплывать вдаль и уже миновал небольшой ухоженный луг, на который выходила терраса особняка. Скоро в своем полете он достиг края Небес.
Теперь, если заклинание завершится, он не просто упадет на землю с высоты двух-трех этажей – он рухнет на раскинувшийся под Небесами город.
Арфолютня летела по предписанному маршруту. Рен ожидала, что в какой-то момент она развернется и опустится на то же самое место, откуда начала свой полет. Прекрасно исполненное заклинание.
Вот только…
Она проследила за остаточными жгутами магии, постепенно растворяющимися в воздухе. Ее ментальные руки быстро нащупали нужную нить. Пока зрители распевали припев, она нашла якорную точку заклятия и наконец поняла, какую ошибку совершил Тео. Он привязал арфолютню не к самому зданию – промахнулся на несколько дюймов. Если бы он зацепил якорь за стену, она бы выдержала. Это бы сработало. Но он был пьян, бросил якорь небрежно, и тот закрепился за декоративную металлическую конструкцию. И она уже начала выгибаться.
Рен перевела взгляд на инструмент. Чем дальше он улетал, тем сильнее тянул якорь. Логика и математика подсказывали, что будет дальше. Она ухватила Тиммонс. Ее подруга вместе со всеми хлопала в ладоши в ритм песни.
– Ложись!
Ее крик был единственным предупреждением. Металлическая рама со скрипом отошла от стены. Стекло по сторонам от нее лопнуло и осыпалось осколками. Кто-то закричал, кто-то пригнулся, кто-то бросился на пол. Конструкцию сорвало с креплений и по широкой дуге потащило к обрыву. Тео в пьяном изумлении смотрел на результат своего неудавшегося заклятия. Рама пролетела в нескольких дюймах от него. Арфолютня ринулась вниз. Все подбежали к перилам балкона и наблюдали за ее падением. Рен лихорадочно перебирала в уме возможные в такой ситуации заклинания.
Левитация? Нет, слишком большой импульс.
Ударная волна? Нет, это только увеличит площадь, по которой будут разбросаны части арфолютни и металлической рамы.
К тому времени, как она придумала третий вариант – заклятие кратковременной потери веса, – арфолютня уже исчезла в облаках. Рен замерла. Она увидела мысленным взором Нижний город. Улицы, по которым она проходила только сегодня утром. Куда упадет инструмент? На мастерскую Пекеринга? На жилой дом – такой же, в каком обитает ее мать? Даже яблоко, упавшее с такой высоты, может убить человека. А уж тяжеленная арфолютня…
Они не могли услышать грохот падения – слишком велико было расстояние, – но Рен все равно стояла у перил террасы и беззвучно молилась о том, чтобы никого не убило. Она чувствовала острую необходимость отправиться вниз и убедиться, что никто не пострадал, и полагала, что все остальные ощущают то же самое. Сейчас все бросятся к дверям… Но никто никуда не побежал. Тео Бруд повернулся к притихшей толпе. Он пожал позолоченными плечами и поднял стакан, собираясь сказат