Тщательно закатала рукава.
– Выясняй обо мне все, что можешь, Ландвин Бруд. Это тебя не спасет.
42
Рен вышагивала взад-вперед по материнской квартире.
Только что принесли письмо с фамильной печатью Брудов. Перед этим мать приготовила чай. Она тихонько потягивала его, устроившись в углу гостиной. Чашка Рен остывала нетронутой. Мать не торопила ее открывать письмо, хотя и поглядывала из-за книги, которую читала.
Прошло три дня с тех пор, как они выстояли в схватке на мосту и телепортировались в Бальмерик. К Тео Рен не пускали. И хотя объяснялось это медицинской необходимостью – посещения были запрещены врачом дома Брудов, – Рен прекрасно понимала истинную причину изоляции Тео. Бруды хотели убедить его в том, что он совершил ошибку. Пока узы еще свежие и их можно снять относительно безболезненно. Они понимали, что со временем те станут только крепче.
Рен полагала, что у них ничего не выходит, потому что ощущала растущее раздражение Тео. Это было что-то вроде шестого чувства, которое ее организм пытался внедрить в существующую сенсорную систему. Звук сразу за порогом слышимости. Движение, видимое уголком глаза и пропадающее при прямом взгляде. Она переживала короткие вспышки нетерпеливости, усталости, тоски. Но перед тем как пришло письмо, их канал связи передал единственную эмоцию: страх.
Что говорилось в письме? Чего Тео так боялся? Что занимало все его мысли? Рен вышагивала взад-вперед, пока у нее не лопнуло терпение. Она вздохнула, схватила письмо со стола и сломала печать. Развернула листок. Проглядела его по диагонали – старый навык, позволявший ей читать быстрее большинства студентов. Она выхватывала взглядом ключевые фразы и с помощью логики заполняла пропуски между ними.
– И? – спросила мать. – Что там?
– Это приглашение.
Теперь Рен понимала, почему боялся Тео. Она первой нанесла удар. Возможно, была слишком прямолинейной во время своей первой встречи с Ландвином Брудом. И вот он ударил в ответ. Он не принуждал сына разорвать узы. Он прибег к циничной хитрости. Рен поняла, что сама виновата. Она совершила ошибку.
– Назначены похороны Клайда.
– Винтерса?
– Да. В одно и то же время с Тиммонс и остальными.
Ее единственная просьба. Она попросила, чтобы похороны назначили на разное время, надеясь успеть и туда, и туда. Видимо, Ландвин узнал об этой просьбе и использовал ее в своей скрытой борьбе против нее. Похороны Клайда состоятся в самом большом монастыре Тихой гавани – как подобало его статусу. Монастырь располагался в Верхнем городе. Там Тео появится на публике впервые со дня их возвращения домой. И он прислал ей личное приглашение на эту церемонию. В письме было сказано: «Я желал бы, чтобы Вы вместе со мной почтили память моего лучшего друга».
– Это с их стороны очень жестоко, – заметила мать.
– Жестоко, – согласилась Рен. – И очень умно.
Вторая заупокойная служба будет проведена в память об Ави Вильямсе, Коре Маррин и Тиммонс Девайн. Так как тел для захоронения не было, они решили провести церемонию развеивания символического пепла над морем. Сама служба будет проходить в Часовне-на-Берегу, к югу от городской гавани. То есть совсем в другой части города.
Ландвин намеренно организовал все так, чтобы у Рен отсутствовала возможность посетить обе церемонии. Если она пойдет на службу в часовне, то тем самым откажется от приглашения Тео. Таким образом Бруды пытались заронить в душу Тео семя сомнения. Видишь, она не поддержала тебя в час нужды. Естественно, она для тебя очень важна, но так ли важен для нее ты? Подумай об этом. И даже если Тео отмахнется от их доводов, они могут стать первым шагом в разрушении их связи.
Еще есть вариант пропустить похороны лучшей подруги, а с ней и Коры с Ави. Рен отдавала себе отчет в том, скольким она им обязана. Она здесь, потому что их здесь нет. Это означало бы предать их и их жертвы. Прийти на их поминки – это самое меньшее из того, что она должна для них сделать.
Ландвин поставил Рен перед сложной задачей – а она обожала сложные задачи. Она отложила письмо и поглядела на мать.
– Кажется, я знаю, что делать.
Утром в день похорон она стояла перед зеркалом в комнате матери и надевала лучшее траурное платье, какое только смогла найти. По фасону оно было немного похоже на платье, в котором Тиммонс пришла на вечеринку Тео – плечи так же были выполнены как будто в виде наплечников воинского доспеха. Еще она купила легкую черную шляпку с вуалью, скрывающей почти все лицо. Рен надела на запястье материнский браслет и поправила рукава.
Мать дожидалась ее на кухне – готовила чай. На ней было то же самое черное платье, что и тогда, много лет назад. Это не должно было оказаться для Рен сюрпризом. Фигура ведь у нее совсем не изменилась. Увидев – и вспомнив, Рен чуть не расплакалась. Она подбежала к матери и обняла ее сзади. Ей хотелось сказать, что отмщение близко. Что человек, разрушивший их жизни, наконец находится в пределах досягаемости. Ждать уже недолго. Рен справится там, где не справилась городская система правосудия. Но она молча поцеловала мать в щеку и отдала ей свечу.
– Увидимся через несколько часов.
Солнце еще не встало.
Рен отправилась на похороны.
Если бы Рен не знала, что оказалась в очень богатом околотке города, она бы сразу поняла это, увидев горгулью из живого камня, крадущуюся по крыше монастыря Тихой гавани. В сумерках были различимы лишь ее покатые плечи и остроконечные уши. Живая статуя забралась на колокольню для лучшего обзора вверенного ее защите города.
Кроме священников в храме никого не было – Рен прибыла первой. Под высокими витражами мерцали свечи. Каждый витраж изображал какое-либо историческое событие. Вот первые дельвейцы, плывущие на этот материк в поисках земли, где обитают драконы. Единственный сюжет, где косвенно упоминалась Старая Дельвея. Все остальные описывали становление их великого города. Она нашла четыре корабля, которые отправились на север вдоль побережья. Еще один витраж показывал, как были обнаружены залежи магии, благодаря которым Катор превратился в мощнейшую державу ойкумены. Дальше шли картины важнейших сражений, магических схваток, различных изобретений. В окружении стеклянных виньеток было отображено даже бракосочетание Брудов и Грейлантинов – династический брак, с помощью которого были закреплены Соглашения. Избранные сюжеты косвенно указывали, что за прихожане посещали этот храм: городская знать приходила сюда по праздникам почитать саму себя.
Она успела пройти лишь по левому крылу этого огромного здания, когда к ней приблизился священник.
– Могу ли я чем-либо вам помочь?
– Я пришла помолиться, – сказала она. – Перед похоронами.
Он торжественно кивнул в ответ:
– В альковах главного зала приготовлены свечи, – возможно, вы захотите поставить одну в память нашего дорогого Клайда. Он производил впечатление на всех людей, с кем встречался. Откуда вы его знаете?
«Производил впечатление, – подумала она. – Да уж, вряд ли я когда-нибудь его забуду».
– Мы вместе учились. Свеча. Да, думаю, я ее поставлю.
Священник удалился. Рен нырнула в альков и подошла к широкому подсвечнику в виде четырехугольного столика. Там уже стояло множество свечей, зажженных прихожанами еще вечером, – и совсем прогоревших, и еще теплившихся. Некоторые – в честь ушедших. Другие – во имя новых начинаний. Рен никогда не воспринимала этот обряд всерьез, но он обеспечивал идеальное прикрытие для ее плана.
Она дождалась, пока ближайший к ней священник отвернулся, и достала спрятанную в платье путевую свечу. Поднесла ее к одной из свечей, мерцавших в подсвечнике. Пламя легко перескочило с фитиля на фитиль. Рен углубилась в альков. В самом дальнем углу там обнаружилась дверь, ведущая в женскую уборную.
Рен оглядела помещение. Здесь находилось окно с заглубленным подоконником. Она исследовала все кабинки, каждый уголок и закуток, и все же решила, что окно – лучшее место. Она установила свечу на подоконник, надеясь, что ее примут просто за элемент украшения. Удовлетворившись результатом, она вернулась к двери и детально запомнила облик комнаты.
Для визуализации. Если ты не можешь представить какое-то место в воображении, то не можешь и переместиться туда.
Главный зал храма постепенно заполнялся людьми. Было еще рано. Рен села на скамью. Ее лицо было скрыто вуалью. Она стала дожидаться прибытия Брудов. Двери храма тихо раскрылись, четверо паладинов внесли гроб Клайда и установили его на специальном возвышении. Рен знала, что гроб пуст. Они с Тео оставили труп Клайда на мосту – сожженным до неузнаваемости.
По центральному проходу шествовали богатейшие граждане города. Первыми появились Грейлантины. Каждый из них зашел поставить свечу в тот же самый альков, где побывала Рен. Когда они проходили мимо, она слышала, как они шептали заупокойные молитвы. Рен знала, что они вели свое происхождение из местности к северу от Катора. Они были первой дельвейской семьей, породнившейся с тусканцами. Но аристократией их сделал именно договор с Брудами в конце прошлого столетия. Ну, по крайней мере, они не полностью отказались от религиозности своих предков.
В первом ряду сел наместник с охранниками. Следом явился великий посланник. Потом показались Шиверины – они выделялись в толпе благодаря эмблемам с ястребом и скучающим лицам. Рен наблюдала за вхождением в храм представителей очередного благородного дома, как вдруг ощутила легчайший прилив адреналина. И он был не ее – а перетекал от Тео по их каналу связи.
Бруды прибыли.
Возглавляемые Ландвином Брудом, они проходили через храмовые врата. Золото его волос уже немного поблекло. Линии костюма такие жесткие, будто его сшили только этим утром. Его нынешний образ на секунду слился в мозгу Рен с воспоминанием о похоронах отца. Она тогда подумала, какой он добрый – этот человек, который единственный из всех звал на помощь на мосту, – ведь он пришел проводить отца в последний путь. Она была так тронута, когда он остановился возле гроба и, обращаясь к отцу, что-то тихо прошептал.