вниз.
Уля прикрыла за собой дверь и замерла перед ступенями.
В конце лестницы стояла ограда. Невысокая ограда с облупившейся голубой краской. А за ней высился покрытый странными зелеными цветами холмик.
Уля схватилась за перила и запоздало поняла, что оставила кружку в комнате отдыха. Но какая разница? Там, на лестнице, была могила. Самая что ни на есть настоящая.
Она обрывалась у стен – словно кусок земли отрезали и перенесли сюда. Уля даже видела неровные темные края недалеко от ограды, похожие одновременно на порванную плащовку и на телевизионные помехи. Хотя больше всего это походило на застрявшую игровую текстуру: две локации наложились друг на друга, и игрок не мог двинуться дальше. Уля была этим игроком. Она и шагу не могла ступить. Что-то подсказывало ей, что даже если она аккуратно перелезет через ограду, пройдет рядом с холмиком – как же называются эти цветы, которые совсем не цветы? – и продолжит спускаться, то снова окажется на тринадцатом этаже.
– Этим меня не напугать, – выдавила Уля, не сводя глаз с ограды. И все же попыталась.
Она немного возненавидела себя, когда оказалась права.
Ограда была старой и погнутой, болото – незнакомым, поезд – новым. И Уля совсем не помнила вагонов такой васильковой синевы. Что-то в них было странное. Помимо того, что они, судя по всему, летали.
Уля вернулась в коридор. Прошлепала к двери в комнату отдыха, оставляя за собой влажные грязные следы. Взялась за ручку.
Вроде бы на месте стройки было болото? Уля все еще иногда мечтала об этой статье, но это не то чтобы криминализировало застройщика.
Уля нахмурилась. Показалось или за дверью раздавался какой-то шум? Что-то скрипело. Что-то бушевало. Она не колебалась ни секунды: дернула створку на себя и ворвалась внутрь.
Комната отдыха успела измениться за время ее отсутствия. Дальний угол словно залили чернилами, и там не осталось ни длинного дивана, ни окна – только темнота. И края с помехами, как на лестнице.
Уля услышала стук колес. Из темноты повалил дым. На дальней двери повернулась ручка, и Уля ярко представила, как из угла на всех парах вырывается поезд и сносит того несчастного, которому приспичило зайти в комнату отдыха.
– Осторожней! – крикнула Уля и с ужасом поняла, что слова вырвались из горла хриплым сипом, едва слышным даже для нее.
Уля рванула вперед. Дверь открылась. А из тьмы с рваными краями вместо паровоза показались гигантские челюсти, и хлынула вода.
Глава 7
Уля сделала в жизни немало ошибок. Но и кое-что хорошее тоже. Если бы она сосредоточивалась только на первых, она бы никогда не смогла совершить второе.
В какую категорию входила схватка с аллигатором, Уля решить не могла. Да и схваткой это сложно было назвать. Скорее встречей. В конце концов, люди не выходят один на один с шестиметровой рептилией. Если они не супергерои.
Уля открыла рот, почувствовала на языке соленый вкус океана, одновременно так похожий и так не похожий на вкус слез. Она промокла до нитки. Одежда и волосы липли к коже. Лодочки снова хлюпали. Диванное сиденье под ней походило на губку, которую забыли отжать: остатки соленой воды стекали на покрытый песком и водорослями ковролин.
Уля повернула голову и произнесла:
– Ты ведь не супергерой?
В ее голове вертелся целый водоворот вопросов, и надо же было выплыть на поверхность именно этому. Наверное, стоило винить во всем гигантскую рептилию, которую на ее глазах только что вернули туда, откуда появилась. Должно быть.
Незнакомец замер – весь, от босых ног до смуглых рук, в которых тускло сверкала в электрическом свете игла – и не поворачивая головы радостно возвестил:
– Неа!
Уля выдохнула. На большее ее не хватило. А ответь он положительно, поверила бы она ему? С учетом всего – вполне. Супергерои – это куда лучше ада. Наверное.
Где-то вдалеке раздался пронизывающий до костей рев, который совсем недавно звенел в стенах комнаты отдыха и ушах Ули. Этот рев будет сниться ей до конца жизни. Если она вообще когда-нибудь сможет спать – не потому что заглянула в пасть, в которой смогла бы поместиться целиком, а потому что не была уверена, начнет ли время для нее свой бег. Она все еще не хотела спать. Не хотела есть. Но жажду проклятого кофе не смогло вытеснить даже столкновение с неизведанным.
Ха.
Уля фыркнула.
Незнакомец продолжил орудовать иглой – так быстро, что по потолку замелькали крошечные солнечные зайчики. Он дергал рукой и шил… шил прямо по воздуху, стягивая края с помехами, и разлившаяся по офису чернильная тьма отступала. Уля никак не могла поверить в то, что видит, хотя успела повидать немало странного. Разноцветные помехи теперь будто рябили и в ее голове: картинка отказывалась складываться до конца. Может, все дело было в том, что разрушения стали для нее более привычными, чем простой – на вид! – факт созидания. Незнакомец шил, и реальность выправлялась, становилась менее сумасшедшей. Но из-за этого Уле казалось, что вот теперь она наконец и двинулась умом.
Солнце все-таки выплыло из-за серости, в которой купался город, – именно в тот момент, когда Уля попыталась осознать, что в комнате отдыха она не одна. Каких-то… двадцать минут назад? Как же это было тяжело – оперировать хоть какими-то привычными понятиями. Особенно после вечности в лифте.
Тьма в углу исторгла из себя не летающий поезд с синими вагонами, не навевающие неприятные воспоминания болотные кочки и даже не могильную ограду. Она выплюнула воду, песок, водоросли – и гигантские челюсти. Вместе со всем остальным крокодилом. Аллигатором. Уля до сих пор не могла выучить разницу. Что-то там про форму морды? Нет? Хотя, судя по размерам этого чудовища, название у него было куда более древнее и куда более латинское и переводилось как что-то вроде «чудовищная пасть». Или там «тысяча зубов, мы устали считать».
Крокодил был огромным и белым – насколько вообще могут быть белыми существа, живущие в иле. Незнакомец, который неудачно – или удачно, с учетом всего? – открыл дверь, был невысоким, смугловатым и черноволосым. Уля не знала, чье присутствие нервировало ее больше. С каждой проходящей минутой ей казалось, что она предпочла бы компанию аллигатора. Тот хотя бы не вызывал вопросов.
То есть вопросы были, но не к самому крокодилу, который спокойно лежал на ковролине, а потом уполз обратно в угол. Он только раз звучно зевнул, когда этот парень неопределенного возраста – Уле довольно сложно было угадать чужие годы с первого взгляда – перепрыгнул через белый хребет и схватил со стола кружку. Улину кружку.
Вопросов было так много, что они толклись в ее голове, словно участники конкурса талантов – в маленьком зале за студией. Уля почти видела, как они вырываются из ее грудной клетки и сносят незнакомца потоком «кто», «где», «почему» и «пожалуйста». Уля всегда добавляла «пожалуйста»: сделала это даже после того, как отчаянно выругалась в лицо звуковику, зажавшему ее в темном углу – зажавшему в углу после того, что узнал от нее про сарай на обрыве, про то, что она до сих пор вздрагивает от чужих прикосновений, и про то, что ей сложно сходиться с людьми.
«Убери свои руки», – потом много непечатных слов, которые цеплялись за ее зубы, а потом тихое, словно точка, – «пожалуйста». Он не убрал рук, но его отвлекла завалившаяся в комнату ведущая. На следующее утро Уля уволилась. Стоило ли ей излить из себя все вопросы и тогда тоже? Не уйти, а что-то сделать?
Но и тогда, и сейчас ее словно огрели по голове, и все воспринималось немного далеким и нереальным. Хотя звуковик все еще был куда реальнее, чем гигантский крокодил, телевизионные помехи в воздухе и летающий паровоз.
Уля хихикнула.
– Что смешного?
Парень произнес это с улыбкой. Уля прищурилась: стоило ли называть его парнем, когда он с тем же успехом мог быть и старше нее? Зато точно не ниже. Но и не сильно выше: может, Уля даже выиграла у него пару сантиметров. Это почему-то успокаивало. Немного. Не то чтобы Уля действительно могла победить в драке. Не то чтобы Уля могла вообще затеять драку. Да и это у него в руках сверкало колющее оружие. А у нее была только кружка. Увесистая, опасная и белая.
Уля вцепилась в нее, словно в единственный якорь, приковывающий ее к реальности. Хотя нет, никаких «словно». Так оно и было. Другой вопрос: к какой именно реальности?
– Всегда мечтала стать исследовательницей, – ответила она вместо того, чтобы задать свое море вопросов, и тут же захлопнула рот, звучно стукнув зубами. Неприятные вибрации ударили в виски. Уля зажмурилась и скривилась. С чего вдруг такая честность? Даже подумать как следует не успела, а правда уже сорвалась с языка.
Незнакомец обернулся на беспорядок в комнате и улыбнулся еще шире – Уля успела заметить его неровные зубы. Клыки казались особенно выдающимися. Ничего из ряда вон – никаких мыслей о вампирах и прочего, хотя тематика ужасов очень подошла бы вечеру… дню… что вообще сейчас было за окнами и были ли на самом деле окна? Просто за время работы на студии Уля настолько привыкла к белоснежным жемчужинкам ведущих, что не могла не зацепиться за эту черту. Что она вообще чаще всего запоминала в людях? Конечно, движения, по ним было легче всего отличить знакомого от незнакомца. Иногда волосы. Одежду. Но никак не зубы.
– Что ж, поздравляю, – парень сделал последний стежок, окинул критическим взглядом свою работу и тоже плюхнулся на диван. – С первым открытием.
Диванная подушка под ним тут же исторгла ручейки соленой воды, но незнакомца это, казалось, не волновало. Он убрал прилипшие ко лбу пряди – волосы у него были средней длины и все в песке, словно он успел в нем хорошенько поваляться, – и шумно выдохнул.
– Почему первым? – нахмурилась Уля. – Вдруг я уже объездила порядочное количество стран? Может, в мою честь даже насекомое успели назвать?
– Прости, – легко согласился ее сосед по дивану. – Но все равно поздравляю. Бьюсь об заклад, такого ты прежде не видела!