удалось оформить на себя вторую комнату в их квартире, и они стали её единственными полноправными хозяевами. Их семье не хватало только одного, и вскоре Владимир Иванович держал на руках маленького человечка, завёрнутого в розовое стёганное одеяло. Профессор долго с удивлением разглядывал крохотный носик, короткие слипшиеся волосики и плохо открывающиеся глазки, подёрнутые младенческой голубой плёнкой, за которой проглядывала вся глубина и мудрость мира, и думал, что теперь уже ничего плохого не сможет случиться ни с ним, ни с его хрупким семейным счастьем. Он был готов оставить свои мысли и идеи о переломе ситуации, перестать планировать, готовиться, размышлять. Он почему-то вспомнил, как прочитал в одной книге: «В жизни каждого человека наступает момент, когда тепло становится важнее добра». Человечка назвали Алиной, почти как её мать.
Когда их дочери исполнилось пять, жена вдруг собрала вещи и ушла из их квартиры, оставив напоследок запись на автоответчике Владимира Ивановича. Семёнов, который уже к этому моменту перестал быть десятиклассником и вырос в довольно пропорционально сложенного молодого человека, подающего большие надежды на поприще торговли подержанными компьютерами и телефонами, решил, что пора бы уже закрыть гештальт и увести из уютного семейного гнёздышка когда-то неприступную учительницу в коротком платье. Владимир Иванович не то чтобы сильно возражал, но был в каком-то недоумении. Он совершенно не представлял, как вести себя в этой ситуации, и решил просто отойти в сторону и понаблюдать за тем, как всё сложится. Всё сложилось хорошо для них обоих – Алёна получила Семёнова, Владимир Иванович – дочь, и они потеряли друг друга из виду, не особенно переживая по этому поводу. Жизнь продолжалась, шли бесконечные дни, наполненные бесконечными заботами, дочь росла, волосы редели, и вот уже Рогов видит в зеркале не себя, а какого-то мужчину сорока лет – странноватого профессора, постоянно забывающего имена своих студентов и путающего даты исторических событий, несостоявшегося отца, дочь которого замкнулась в себе и, возможно, уже начала курить. И тогда он понял, что нет никаких переломных моментов. Нет истории, нет будущего и прошлого, нет смысла даже в тех книгах, которые он покупал, а сейчас потихоньку распродавал на рынке, чтобы накопить дочери на приличное платье на выпускной.
Прошло ещё десять лет. десять пустых, ничего не значащих смен времён года, которые профессор замечал только по взрослению дочери и седине, постепенно проступающей на редеющих висках. И прошло бы ещё столько же таких же одинаковых, бессмысленных и разрушительных лет, если бы в один ничем не примечательный вечер на кафедру Рогова не вошел бы студент старшего курса факультета государственного права. Вежливо обратившись к профессору по имени и отчеству, студент заявил, что выбрал его в качестве руководителя своего дипломного проекта и хотел бы обсудить с ним возможность сотрудничества. И профессор схватился за этого молодого человека, как за последнюю надежду на то, что его жизнь может быть полезна кому-то, кроме производителей спиртных напитков и многочисленных тараканов, уже давно обосновавшихся в его маленькой неухоженной квартире.
К тому времени Государству так и не удалось выйти из застоя, в котором оно пребывало последние пятьдесят лет, и оно не сильно стремилось к этому. Население представляло собой разрозненные полупреступные группировки, давно поделившие между собой территорию и жизни граждан, не успевших прикмуть ни к одной из них. Государство поначалу пыталось как-то бороться с ними, но довольно быстро сообразило, что нет смысла наказывать людей за преступления, к которым само же их и подтолкнуло, и самоустранилось, обеспечив себя безопасными убежищами где-то на самом краю своей земли. Когда стало ясно, что помощи ждать неоткуда, люди инстинктивно собрались вокруг тех, кто был сильнее, наглее и напористее и сами стали писать свои законы – законы улиц, безжалостные, но справедливые. И они, как ни странно, работали лучше, чем вся та муть, которую издавала власть. Именно в этот момент на горизонте появился Сергей Анатольевич Малинин, молодой, полный сил, вчерашний студент, умеющий жить по этим неписаным правилам, но, в то же самое время, готовый слегка изменить их, чтобы установить в Государстве порядок, которого оно так давно не видело.
Казалось, что после победы Малинина на выборах началась новая эпоха. Вслед за своим молодым лидером государство стало более энергичным, более гибким и более открытым. Люди смогли отвлечься от постоянных поисков защиты и пропитания и заняться другими, менее приземленными вещами, такими как творчество и просвещение. В телевизорах всё чаще стали появляться новые лица, и кто-то даже задумывался о том, чтобы начать опять печатать книги, не для растопки уже не нужных печек, а для того, чтобы выражать свои мысли и делиться ими с другими.
Жизнь Рогова тоже преобразилась. Он уже успел дважды стать дедом, и не без удовольствия наблюдал, как появляется новое поколение граждан Союзного Государства. Поколение, которому уже никогда не придётся жить в землянках и отбирать последний кусок у тех, кто слабее и беззащитнее. Он представлял себе, как эти пока что несмышлёные дети вырастут в талантливых молодых учёных, поэтов и художников, как они будут нести частички Государства, его Государства, всему остальному миру. Профессор особенно любил внука, потому что видел в нём будущее, видел его твёрдый и упрямый взгляд, его решимость и какую-то внутреннюю непоколебимую силу. Владимиру Ивановичу казалось, что мальчик понимает его с полуслова и он, наблюдая за ним изо дня в день, решил, что внука ждёт великое будущее, а он, профессор ему в этом, безусловно поможет.
Но гидра, всё это время притворявшаяся мёртвой, наблюдала за ним из своего логова, хищно облизываясь и предвкушая новые жертвы. Она не спешила. Пусть эти глупые детишки поиграются ещё немного, пусть почувствуют, что им ничего не угрожает, пусть наслаждаются своей маленькой победой, которая, на самом деле, станет первым шагом к их поражению и полному уничтожению. Гидра готовилась к своему первому броску исподтишка, она примеряла всё новые и новые обличия, пока не остановилась на одном – воплощении силы, уверенности и бесконечной мощи, воплощении самой власти, которая должна была в ближайшем будущем восстановиться в государстве. Теперь она уже не проиграет. Теперь уже ничто не сможет остановить её, тем более, молодой мечтатель и старый профессор, который уже давно должен был кормить червей в могиле.
Впервые упоминание о Викторе Васильевиче Правдине появилось по государственному телевизионному каналу в начале марта 2033 года. В новостях объявили, что он был назначен советником по вопросам народного хозяйства приказом президента Союзного Государства Сергея Анатольевича Малинина. Новость прозвучала коротко и буднично, и никто не обратил на неё внимания. Никто, кроме профессора. Владимир Иванович знал, что президент неохотно подпускает к себе новых людей и удивился этому странному назначению, в первую очередь, потому что раньше ни он, ни кто-либо из их рабочей группы вообще ничего не слышал об этом политике. Владимир Иванович порылся в информационной сети, полистал подборку старой прессы, но и там не было ничего, что могло пролить хоть какой-то свет на жизнь этого загадочного человека. Казалось, что эта фигура возникла из ниоткуда, как чёртик из табакерки, и профессора это немного насторожило. Он решил при первой же возможности связаться с Малининым, чтобы развеять свои сомнения, но президент был слишком занят для долгих объяснений. Он смог сказать только то, что Правдин выглядит вполне надёжным и занимает не такую важную должность, чтобы о нём волноваться. Но голос президента был каким-то неуверенным и напряжённым. и Рогов забеспокоился ещё больше.
Как всегда, внутреннее чутьё не обмануло профессора. Правдин был практически мгновенно продвинут на более высокую позицию, и новые назначения посыпались одно за другим так быстро, что Владимир Иванович не успевал даже запомнить их. Он волновался всё сильнее и сильнее и уже был уверен, что стал свидетелем какой-то странной игры, цель которой уже была ему ясна. Вскоре Правдин, который уже занимал пост министра обороны, полностью оккупировал весь телевизионный эфир, потеснив даже самого президента. Тут профессору стало ясно, что уже поздно. Он позвонил Малинину, но тот отмахнулся от него, сказав, что очень занят и не готов обсуждать с ним свои решения. Владимир Иванович задумался. Никогда прежде его бывший студент не был так резок и категоричен. Возможно, это был не он? Возможно, это гидра сейчас разговаривала с ним, впервые показав зловещий оскал своих острых зубов?
С приходом Правдина Государство тоже стало меняться, как будто к одной из его сторон прицепилась невидимая пиявка, медленно высасывающая из него жизненную энергию. В первую очередь начали закрываться границы, потом людям опять стало не хватать денег, и вслед за этим на улицы выползли старые, но ещё живые полупреступные группировки, готовые в любой момент начать делить добычу. Всё меньше студентов приходило на лекции к Рогову, всё больше из них оказывалось не в силах платить за обучение и было вынуждено проводить свои дни в поисках пропитания, причём не всегда честными способами. Малинин тоже изменился. Его сил теперь хватало только на то, чтобы натужно улыбаться в камеры, проводить бесконечные и бесполезные совещания и участвовать в открытиях никому не нужных мероприятий. «Малинин бессилен. Малинин сдался. Президент больше не контролирует ситуацию. Стране нужен новый лидер», – под копирку писали газеты и говорили с экранов телевизоров. В конце концов, Государство погрузилось в ту же самую разруху, из которой его почти вытащил новый президент. Всё закончилось в том университетском парке, где стало понятно, что их борьба проиграна. Проиграна с позором и без возможности реванша. Владимир Иванович хотел только одного – напиться и вычеркнуть из своей жизни последние 12 лет, а лучше вообще перечеркнуть её всю и начать с чистого листа, первым делом уничтожив книги, которые он когда-то в молодости нашёл в глубине отцовского дома.