– О, сосед, наконец-то, – обрадовался Славик. – Иди-ка сюда, поможешь!
– Слава, что? Неужели…
– Да, мой проницательный друг, это оно. То есть, он. Ве-ло-си-пед, транспортное средство медведей. Но, за отсутствием оных, им можешь воспользоваться ты. Думаю, что, увидев такого красавца, как ты, они с радостью приняли бы тебя в свои ряды. Как ты считаешь, сможешь починить?
– Можно попробовать. Но где ты его отрыл?
– На заброшенной свалке, конечно же! Третий уровень доступа, помнишь? Он лежал там, одинокий и ржавый, и напомнил мне о ком-то… Дай подумать… Да, точно, о тебе. Ну что, берёшь?
Борис первым делом очистил велосипед от ржавчины и оценил его состояние, полагаясь на собственную память и на картинки в книге. Потом он стал разбираться с принципом его работы. Почти все детали были на месте, а те, которых не хватало, можно было заменить подручными средствами. В детстве у Бориса был такой же. Тем летом, за год до своей смерти, дед всё-таки, как и обещал, купил ему детский велосипед, который всё равно был великоват для шестилетнего ребёнка. Мать скептически осмотрела его и назвала «машиной для убийства», а отец убрал подальше на антресоли и сказал, что через пару лет Борис, наверное, до него дорастёт. Несколько дней дед и внук кругами ходили под антресолями, пока в их голове не родился гениальный план. Когда отец в очередной раз ушёл на дежурство, а мать взяла Настю на прогулку, Борис с дедом сделали вид, что сели смотреть мультики по каналу «Веснушка». Как только дверь за матерью закрылась, они вытащили велосипед, и дед, взяв отвёртку, начал его докручивать и, как он выразился, «доводить до ума». Через полчаса Борис попробовал совершить свою первую поездку по коридору, но тут же упал, ударившись локтём о стену. Следующие попытки также окончились провалом. Дед вздохнул и убрал велосипед обратно. Следующие дни, когда им удавалось остаться в одиночестве, они продолжили тренировки, и примерно через неделю у Бориса стало получаться без падений доехать от одного конца коридора до другого. Настало время переходить к следующему этапу.
Пару дней шёл дождь, и пришлось отложить поездку по улице. Когда же, наконец, лужи высохли, Владимир Иванович в очередной раз достал с антресолей велосипед, и выкатил его за дверь.
– Готов, боец? – подмигнул он Борису.
– Так точно, товарищ деда!
– Ну тогда пошли…
Ехать по улице было гораздо сложнее, чем по коридору, и дед бежал сзади и придерживал Бориса за намокшую от пота футболку. Вскоре он немного ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил внука, заметив, как быстро он учится новой технике. Боря, неуверенно вихляясь, всё же проехал несколько метров и остановился.
– Деда, у меня получается?
– Отлично получается, Борис!
И он поехал дальше. Конечно ни Владимир Иванович, ни, тем более, Боря, не заметили камень, преграждающий ему путь. Конечно, он налетел на него, успев уже как следует разогнаться и, конечно же, падение было неизбежным. По коленке Бориса расползалось красное пятно, на глаза наворачивалась пелена из слёз, а велосипед валялся в стороне, равнодушно крутя передним колесом. Откуда-то сзади подбежал дед.
– Боренька, ты ушибся? Прости меня, старого дебила, сейчас мы придём домой, всё промоем…
– Не, деда, нормально, – голос Бори прерывался, а на бледной губе проступало кровавое пятнышко, наверное, прикусил при падении. Внезапно он заплакал, так горько и с такой обидой, как можно плакать только в детстве и в старости. Владимир Иванович прижал трясущееся тело внука к себе, как будто вбирая в себя всю эту боль и обиду. Да, он сам виноват, велосипед, конечно, велик для мальчика, он ещё не готов. Да кем он, профессор, возомнил себя? Мудрым наставником? Всепонимающим родителем? Нет, он всего лишь старый дедушка, из-за которого сейчас так безутешно рыдает его собственный внук.
Подходя к дому, Владимир Иванович в тайне надеялся, что Алина с Настей ещё не успели вернуться из магазина, но его надежды не оправдались – дочь и внучка были дома. Увидев кровавую коленку и распухшую губу сына, Алина охнула и помчалась за бинтом и зелёнкой. Обработав раны, она посадила Бориса с сестрой перед телевизором и позвала Владимира Ивановича в другую комнату. Они о чём-то долго спорили, но, Борис, как ни прислушивался, не смог разобрать ничего, кроме «убийца», «упрямый старик» и ещё каких-то слов, о значении которых он мог только догадываться. Когда спор закончился, Владимир Иванович вышел из комнаты с опущенными плечами, трясущимися руками поднял велосипед и вывез его за дверь. Больше Борис велосипеда не видел, а дед, вернувшись, выдал им с Настей по мороженому.
– Ничего, Борис, так тоже бывает, – философски произнёс он. – Главное – вовремя остановиться.
Борис возился с ржавой железякой несколько часов, весь измазался и поцарапал пальцы в нескольких местах. Но это совсем его не беспокоило. Он непременно хотел поставить велосипед на колёса и попробовать проехать на нём по тому же коридору, который он использовал в качестве тренировочной площадки в детстве. К вечеру двухколёсное чудо, которое Борис назвал Ракетой (хорошо, не танком – прокомментировал Славик) было готово к своему первому полёту. Но, как оказалось, к полёту не был готов сам Борис. Не успев один раз прокрутить педали, он тут же свалился на бок и больно ударился локтём о руль велосипеда. Ещё и позвоночник хрустнул, а старое боевое ранение с готовностью поделилось со своим хозяином щедрой горстью боли.
– Да как это вообще возможно! – разозлился Борис.
– Не знаю, – задумчиво пожал плечами Славик. – У медведей как-то получалось. Дай сюда, пока не убился и не разнёс тут всё.
К удивлению Бориса, соседу потребовалось всего минут пятнадцать, чтобы оседлать Ласточку и проехать свои первые три метра.
– Учись, Бориска, – победно сказал он. – А мне некогда. Надо, наверное, узнать, не запрещены ли эти штуки сейчас, а то вдруг… Говорят, кстати, что половину города перекроют в День Голосования. Информация, так сказать, изнутри.
Решив, что тренировок на сегодня достаточно, Борис не без труда засунул Ракету на антресоль и пошёл в свою комнату. Он, наконец-то решился дочитать послание деда, но обнаружил, что электричество уже отключили, пока он возился с велосипедом. Борис испугался, что завтра буквы исчезнут, а он так и не успел дочитать их до конца. Но, может быть, это и к лучшему: вдруг завтра он получит новый заказ на какой-нибудь очередной танк, или, ещё лучше, летательный аппарат. Будет чем заняться, вместо того, чтобы ломать глаза и мозг у монитора со всё ещё инородными буквами. Он лёг спать, вспомнив почему-то Васеньку, покойного сына Егора Семёныча и Юлианы Павловны, теперь уже тоже покойных. Почему-то он до сих пор скучал по ним, хотя прошло уже столько времени с тех пор, как в комнату стариков вселились новые молодые жильцы.
Перед смертью Юлиана Павловна сильно болела, но, по своей привычке, никогда не жаловалась и никому ничего не говорила. В один из дней Борис заметил, что она стоит в коридоре и держится за стенку, чтобы не упасть. Он подскочил к соседке, подставил своё плечо и помог ей дойти до комнаты.
– Что-то ноги совсем не ходят, – смущённо оправдывалась Юлиана Павловна, лёжа на кровати под тонким пледиком и озабоченным взглядом Егора Семёныча.
– Ты, бабка, полежи лучше, – приговоривал он. – Лёжа-то оно всегда полегче. Я пока самопомощь вызову, пусть посмотрят, лишним-то не будет.
– Да что ты, Егор Семёныч, какая самопомощь? У них, небось, поважнее дела есть, чем к старикам-то выезжать. Сейчас-сейчас, отлежусь, да и встану, подумаешь, ноги! Чай не голова…
Но Юлиана Павловна не встала ни сейчас, ни на следующий день. Она лежала под своим лёгким пледиком и больше спала, а Егор Семёныч в первый раз за очень долгое время остался без ужина. Борис угостил его своим супом, и они молча жевали хлеб третьего сорта, который почему-то никак не хотел резаться на ровные, как у Юлианы Павловны, кусочки. На следующий день Егор Семёныч всё-таки решил вызвать самопомощь. Для этого требовалось приложить заявку на разблокировку дверей, которую, как всегда, одобряли 72 часа. По истечении трёх суток дверь замигала зелёным, и механический голос объявил: «Осуществляется визит самопомощи. Просьба всем находящимся в помещении отойти на расстояние не менее трёх метров. Предупреждаем, что, согласно требованию министерства передвижения, попытка выхода из помещения во время разблокировки двери будет немедленно пресечена. Предусмотренное наказание за нарушение требования – ликвидация. Дверь будет разблокирована на десять секунд. Начинаю обратный отсчёт. Девять…» Самопомощь представляла собой пухлого мужчину в форменном бело-синем халате. Его сопровождал небольшой дрон, который проводил необходимые медицинские тесты, а заодно и контролировал обстановку во время осмотра.
– Так, куда? – деловито спросил самопомощник.
– Вот, значит, это… – промямлил Егор Семёныч под строгими взглядами мужчины и дрона.
– Это вы больны?
– Нет, супруга моя, значит. Юлиана, это, Михайлова. Павловна, то есть.
– Пройдёмте.
Юлиана Павловна, как обычно, лежала на своей узкой кровати и перебирала морщинистыми пальцами тонкий пледик. Дрон подлетел к ней и направил сканирующий луч прямо на её худое старушечье тело. «Начало сканирования. Объект: лицо женского пола. Предположительный возраст: 78 лет. Строение тела правильное, пропорциональное. Дыхание ровное, спокойное. Хрипов в лёгких не обнаружено. Продолжаю сканирование. Сердечный ритм замедлен, с признаками синусовой брадикардии. Продолжаю сканирование. Органы брюшной полости с очагами воспаления. Обнаружены очаги воспаления в большеберцовых костях ног. Сканирование окончено».
– Так, ну тут всё ясно. Ничего страшного, женщина ещё всех нас переживёт, – обнадёжил самопомощник. – Воды побольше пить – это раз, полный покой – это два, капсулы вам выпишу – это три. Послезавтра с вечерней доставкой привезут.