Утром он первым делом полез в своё устройство, но буквы никуда не исчезли. Бориса это немного разозлило, и он стал беспорядочно махать в воздухе пером, как бы повелевая им раствориться. Внезапно он обнаружил, что может свернуть их, а потом вывести обратно на экран. Борис окончательно успокоился и решил для начала позавтракать. После завтрака ему пришёл долгожданный заказ – перед Днём Голосования нужно было проиллюстрировать небольшую образовательную трансляцию об истории выборов и их механизме. Трансляция предназначалась, в основном, для молодых граждан, которые в первый раз в жизни должны были выбирать Президента Союзного Государства. Срок выполнения заказа был поставлен через два дня, а это означало, что он сможет быстро дочитать дедово послание и наконец-то уничтожить карту памяти, а то вдруг в Государстве запрещено получать сообщения из прошлого от родственников-иноагентов. А ещё вечером должны были доставить продуктовый набор номер два, который президент пообещал каждому гражданину накануне дня голосования и разблокировки дверей.
Борис предвкушал долгожданный выход на улицу без маршрутного листа, который ему в половине случаев не одобряли. Ранняя осень была его любимым временем года, когда уже спадала летняя жара, а ветерок был ещё мягким и нежным и тихонько гладил его по волосам (как дед когда-то). Он обязательно пойдёт на их холмик и будет подставлять лицо последним тёплым солнечным лучам, возможно, там будет не так много мусора, и он сядет прямо на землю и вспомнит что-то из детства. Борис очень надеялся, что его время по графику будет утром, или днём, только не вечером. Он почему-то боялся вечеров в городе, даже несмотря на то, что улицы постоянно патрулировали вооружённые дроны. Он подумал, что, наверное, даже хорошо, что так сложилось, и он не женился тогда на Оле, потому что сейчас у него не было бы шанса в одиночку погулять, подумать, подышать осенним воздухом. Конечно, нужно было не забыть о своей основной задаче в этот день – подойти к автомату для голосования, назвать свой внутренний, код, приложить палец и сказать то, что от него так ждёт Государство – имя кандидата в президенты, за которого он отдавал свой голос. Имя… Имя было одно – Виктор Васильевич Правдин. И каждый гражданин в каждом городе произнесёт это имя в том месте и в то время, когда его об этом попросят. Это имя прозвучит из каждого транслятора, пролетит над городом в каждом дроне, прогремит из каждого танка, и будет звучать в чёрных сапогах бойцов и в каждом выстреле, совершенном из их табельного оружия, оно будет на губах у каждого, в кого попадут их пули, и в пулях тоже будет оно – имя их прошлого, настоящего, будущего и вечного президента. Потому что это голосование – не выбор, не их выбор, а всего лишь молчаливое одобрение закрытых дверей, гнилой перловки и сушёных фруктов с червями, которыми их кормило Государство, маскировочных обоев на окнах, которые не защищали их от врагов, а скрывали от самих себя, от других граждан и от собственных мыслей. И он – гражданин Союзного Государства, Борис Арсеньев, внутренний код 152-АН1021 – через два дня даст им это молчаливое одобрение, потому что другого выбора у него нет. «Откуда это у меня в голове? – вдруг подумал Борис и тут же ответил сам себе, – Отсюда». Взгляд его был обращён к монитору с чёрными буквами на белом фоне. И он продолжил читать.
Поздравляю, Борис. Теперь ты знаешь историю, но ровно её половину. Читай, пожалуйста, дальше, и ты наконец-то всё узнаешь.
Это был тот день, когда мы поняли, что наш план провалился окончательно. Дядя Гена, тот, которому я доверил твою жизнь, сообщил нам, что информация о нашей деятельности проникла в лапы власти, и нужно срочно принимать какие-то меры. А потом начался кошмар наяву. Один за другим исчезали наши соратники, и с каждым днём наши ряды покидали не только они, но и те, кто просто испугался и не хотел повторить их судьбу. Осталась только горстка самых стойких, самых идейных, тех, кто был готов идти до конца, хотя он был уже предсказуем. Мы собрались в узком кругу – несколько человек, которым лично я доверял безгранично.
Владимир Иванович стоял у окна и молча смотрел на улицу. Был комендантский час, и всё вокруг поглотила тишина, которая говорила громче всяких слов.
– Что ж, я начну, – наконец сказал профессор. – Мы все знаем, что дяде Гене наконец удалось вычислить предателя. С ним разберутся, возможно, уже разобрались. Но он сделал своё дело – какая-то часть информации, может быть, не вся, но это мало что меняет, проникла туда, наверх. Нам нужно принять решение прямо сейчас.
Надежда Васильевна, небольшая и очень худая женщина, прямая, как статуя, с короткой, почти мужской, стрижкой, сидела за столом и отречённо теребила ручку своими сухими длинными пальцами, совершенно бесполезное движение, но хоть как-то поддерживающее связь с реальностью. Она внимательно и строго смотрела на Владимира Ивановича и, кажется, пыталась что-то просчитать в уме.
– Я предлагаю, – продолжил профессор, – действовать немедленно. По моим расчётам, у нас есть достаточный запас оружия и людей, чтобы выстоять первые дни. Потом, возможно, на нашу сторону перейдёт часть внутренних и внешних бойцов. С такими силами есть шанс захватить основные здания и точки жизнеобеспечения городов. Вслед за этим доберёмся до главных. Люди поддержат нас, я уверен, они не могли так быстро забыть то, что им дал Сергей Анатольевич.
– Владимир! – вдруг резким голосом оборвала его Надежда Васильевна. – Вы, кажется, совсем обезумели в последнее время! Вы что не понимаете, что происходит? Что мы с вами все здесь уже практически покойники? Мы – последнее, что осталось между народом и властью, и нам непозволительно принимать такие необдуманные решения. Нельзя просто так взять и выйти на улицы с нашими жалкими вилами против их бронемашин!
– Именно это я и понимаю! – ещё более резко ответил профессор. – И если не сейчас, то уже никогда!
– Нет, уважаемый Рогов, – прошипела Надежда Васильевна, покраснев от внезапно нахлынувшей злобы на своего соратника, который совсем недавно был для неё неприкосновенным авторитетом, – Я не дам вам просто так распоряжаться нашими жизнями и судьбой всех тех, кто решил за нами последовать. Хотя… Давайте спросим у остальных. Все ли готовы пойти на плаху ради сомнительной идеи нашего руководителя?
Но остальные молчали, может быть, потому что боялись, может быть, просто не знали, что сказать, или решили дождаться конца этого спора.
– Так что, вариантов больше нет? Либо сдаться прямо сейчас, сложить оружие и дать им выиграть, либо пойти практически на верную смерть, но умереть героями, во благо следующих поколений? – Владимир Иванович обвёл взглядом присутствующих.
– Ах, оставьте эту чушь про смерть во благо молодым и горячим. Мы-то с вами понимаем, что смерть не бывает во что-то. Она просто есть, и мы все будем мертвы, если не сможем остановить вас сейчас, – немного успокаиваясь, ответила Надежда Васильевна.
– Да неужели у этой новой государственной машины нет ни одного уязвимого места? Неужели мы действительно бессильны? Ведь они тоже люди, и должно быть что-то, что сможет остановить их! – профессора охватило отчаяние вперемешку со злобой ребёнка, которому никак не покупают вожделенную игрушку.
– Владимир Иванович, – в разговор вступил Михаил, который был «своим человеком» во власти, – А как насчёт того документа, который я вам вчера отправлял?
– Не понимаю, о чём вы… – наморщил лоб профессор. Для него вчера было так же далеко, как сто лет назад.
– Информация о системе Дельта-центр. Я же рассказывал вам. Мне с таким огромным трудом удалось добыть техническую документацию, – обиженнно проговорил Михаил.
– Расскажите теперь всем нам! – приказала Надежда Васильевна. – А Владимир Иванович тоже послушает, – и она метнула в него острый осуждающий взгляд.
– Система Дельта-центр находится сейчас на стадии финальной разработки. Фактически, готова вся программная часть, остались некоторые доработки аппаратной, это займёт около полугода…
– Дальше! – торопила Надежда Васильевна.
– Эта система полностью контролирует всю городскую инфраструктуру. В будущем планируется охватить каждую улицу, каждый дом, каждого индивидуума. Автоматическое патрулирование, дактилоскопирование, дроны с мощнейшими аккумуляторами, боевые машины, вооружённые по последнему слову техники, механизмы блокировки дверей и доступа в каждый район и в каждое помещение – всё это теперь будет подключено к одной внутренней государственной сети, которая и называется Дельта-центр. В теории, перехватив управление ей, можно взять под контроль каждый сантиметр каждого города.
– Ну вот, я же говорил! – обрадовался Владимир Иванович. – Правильно ли я понимаю, что мы сможем использовать эту систему в своих целях?
– Да, эти силы могут дать нам огромное преимущество и, фактически, вырвать зубы у власти. Но проблема в том, – медленно продолжил Михаил, – что Дельта – очень сложная многоуровневая система, которую никак не взломать. У неё около семи степеней защиты, и при попытке получения стороннего доступа к каждому из них активируются дополнительные механизмы.
– Константин, – обратилась Надежда Васильевна к худощавому техническому специалисту, который мог запрограммировать хоть солнце садиться на востоке, – Как вы считаете, есть ли хоть какая-то возможность получить этот доступ?
– Н-н-надежда Васильевна… Я не бог… – неуверенно возразил Костя. – Но я могу посмотреть… Можно мне документацию?
– У вас в телефоне, – подсказал Михаил Владимиру Ивановичу.
Профессор протянул Косте телефон, забыв его разблокировать, но программист пару раз нажал на экран, и он засветился, открыв доступ к почте.
– Письмо с адреса без названия, за вчерашний день, – опять пояснил Михаил.
Костя нашёл письмо и молча уставился в телефон. Он листал документацию, то проматывая вперёд, то возвращаясь назад, немного волнуясь и периодически отгрызая кусок ногтя на большом пальце. Читать пришлось долго, но никто не торопил Константина, понимая, что от него сейчас зависит будущее всей операции. Когда от ногтя почти ничего не осталось, Костя, наконец, поднял глаза.