— Тоже вполне нормально. Зажила, — я передернула плечами, не вполне веря, что на этом расстоянии в 50 сантиметров от плеча до плеча может скрываться сила, достаточная, чтобы поднять в воздух взрослого мужчину и тощую женщину.
— Хорошо. Что ты помнишь?
Я честно попыталась задуматься.
— Мало. Помню, что болело все тело. Помню, что иногда приходила в себя. Что ты меня поил. И уговаривал что-то съесть.
Он вынырнул на середину комнаты, повязывая привычный черный галстук-селедку. Забавный у мужчин вид, когда они повязывают галстуки — такой беззащитный.
Тут-то их и бить.
— Помню, дождь был очень сильный. Потом... потом ты сказал, что я умираю.
— Ну вот не надо, ты сама додумалась.
— Ок, уговорил. Потом я плакала...
На лице его мелькнуло напряжение. Поймав мой недоуменный взгляд, он пояснил:
— Галстук не дается. Так что дальше?
— Дальше почти ничего. Ты меня куда-то унес. На крышу. Потом падение вниз. Все.
— Хорошо, — Шеф наконец победил галстук и деловито хлопнул себя по карманам, — как ты сейчас себя чувствуешь?
— Как бешеный огурец на спидах.
— Рад за тебя, — он действительно улыбнулся. — Собирайся, поедем отпразднуем твое возвращение в мир живых и не совсем людей.
Глава 30
Шел дождь. Гулко стучал по крыше машины, запорашивал окна.
Я подняла руку и автоматически провела по тонированному стеклу вслед за сползшей каплей. Она соскользнула вниз и смешалась с остальными, слившись в одну лужу где-то под колесами.
Майбах Шефа стоял у дверей Института с включенным двигателем, недвусмысленно намекая, что выйти мне все-таки придется. Шеф, сидя слева от меня, молча смотрел перед собой в лобовое стекло, разглядывая размытый силуэт Дворцовой.
Я вздохнула.
— Тебе бензина не жаль?
— Нет, — ответил он ровным голосом, не поворачивая головы, — и опережая твой вопрос, окружающую среду тоже. Ты выйдешь отсюда — и пойдешь на работу.
Я обернулась, пытаясь найти в его лице хоть грамм сочувствия. Лицо — маска, глаза — ледышки. Он снова превратился в строгого начальника.
— Меня долго не было, — я сердито засунула руки в карманы куртки и втянула голову в плечи, — мне сложно будет возвращаться.
Взгляд Шефа сконцентрировался на мне. Ощущение было такое, будто на моем месте сейчас образуется воронка.
— Чирик, — он сделал паузу, — ты взрослая женщина. Хватит вести себя как истеричный подросток.
Шумно втянув в себя воздух, я одарила Шефа самым ненавидящим из своих взглядов. Хотелось нагрубить или сделать еще что-нибудь подобное, но тогда я бы точно выглядела как «истеричный подросток».
— Вон из машины, — произнес он тихо. Злости в голосе не было, но прозвучало это так, что по спине побежали мурашки.
Я распахнула дверцу, и в наш приглушенный мир ворвалось сразу все: и шум дождя, и гудки машин в бесконечной пробке на Невском, и разговоры сразу на нескольких языках. И запахи. Голова мгновенно закружилась: бензин, дождь, разгоряченное железо автомобилей, духи и одеколоны, ветер, сигаретный дым... Как давно я этого не ощущала.
Дождь стал заливать лицо, и я наконец пришла в себя. Стряхнула со лба намокшие пряди, зябко приподняв плечи, натянула капюшон. Когда я развернулась, Шеф уже стоял напротив, опершись руками о крышу машины. Дождь намочил его волосы, и они немного потемнели, ветер чуть шевелил отросшую челку. Взгляд у него был жесткий и одновременно насмешливый.
— Готова?
Я одернула капюшон еще раз и, не отвечая, зашагала к входу в Институт.
Мы приехали в середине дня, и народу было не так чтобы много, но вполне достаточно. Кто-то возвращался с ночной смены, разделавшись с отчетами, кто-то, наоборот, подтягивался к вечерней. Все мы так или иначе задерживались на работе дольше, чем она того требовала — просто чтобы побыть с такими же как мы сами, побыть собой.
Войдя в холл, я стремительно взяла вправо, к стене, стараясь остаться незамеченной. У турникетов, как всегда, было шумно: люди и нелюди задержались, чтобы почесать языками в конце рабочего дня. Я заметила Лидию Георгиевну, секретаря Шефа, как всегда подтянутую и затянутую, от черного делового костюма в тонкую полоску до аккуратного узла волос на затылке. Сжав в руках несколько прозрачных папок с бумагами, она о чем-то переговаривалась с Айджес. Я невольно оглянулась на суккуба — давно не видела ее в Институте. Сегодня она была одета подстать Лидии — черный деловой костюм и убранные в узел волосы. Но то ли декольте у нее было чуть глубже, то ли юбка чуть теснее — рядом они смотрелись как директриса и стриптизерша.
Подойдя к турникету, я вытащила из заднего кармана пластиковый пропуск и засунула его в щель.
— Привет, Черна, — лучезарно улыбнулась Мышь, поправляя кепку, как всегда съехавшую на глаза, — давно тебя не видела!
Я невольно улыбнулась в ответ, коротко кивнув — Мышь единственное без оговорок приятное существо в нашем заведении.
Раздался резкий гудок, и сигнал замигал красным.
Лидия и Айджес замолчали, обратившись в слух. Казалось, еще секунда, и уши у них вытянутся в мою сторону, как у инопланетянина из старого советского мультика.
— Что за... — я выдернула пропуск и засунула обратно чуть аккуратнее, стараясь не оглядываться на присутствующих. Снова резкий гудок и красный сигнал.
Знаете это мерзкое чувство, когда ты попадаешь в дурацкую ситуацию, и на тебя все смотрят, и ты знаешь, что на тебя все смотрят?
— Ничего, — Мышь снова улыбнулась, — наверное, полоска повредилась.
Бросив быстрый взгляд на толпу, я заметила, как по лицу Лидии проползла довольная улыбка.
— Прости, это, наверное, из-за того, что он мой.
Я подпрыгнула, резко оборачиваясь. Мышь шарахнулась в будку, и, готова поспорить, кто-то из присутствующих ойкнул.
Передо мной стоял Шеф. Мягко улыбаясь, как добрый дядюшка, он протягивал мне другой пропуск, с длинной коричневой лентой. Я могла поклясться, что его там не было еще секунду назад.
— Ты взяла мой, — он улыбнулся, мягко вынимая свою карточку из моих пальцев и аккуратно опуская мою в задний карман джинсов. Моих. – Кстати, ты сумку забыла в машине, — Шеф протянул мне рюкзак и, не дождавшись реакции, повесил его за лямку мне на согнутую руку.
В холле стояла такая тишина, что, кажется, я слышала, как моргнула Мышь. Шеф кивнул ей — «Привет, Алиса!» — и показательно неспешно прошел турникет, пока все присутствующие, как зачарованные, следили за ним. Церемонно поздоровавшись с Лидией и Айджес, Шеф неторопливо свернул за угол, к лифтам.
Как только он скрылся за поворотом, мир снова наполнился звуками и движениями, и в основном это было движение резкого поворота голов в мою сторону. Нет, только не расспросы! Закинув рюкзак на спину, я уперлась руками в терминалы и одним движением перемахнула злосчастные турникеты. Не ожидавший от меня такой прыти народ расступился, давая место приземлиться, и я, едва коснувшись ногами пола, припустила к лестнице наверх.
Телефон у него, конечно же, был выключен. Так всегда бывало, когда Шеф знал, что я буду ругаться. Не знаю, что он там делал с телефоном, но только я не могла до него дозвониться, раз за разом выслушивая, что «абонент находится вне зоны доступа ваших идиотских звонков, милочка», в то время, как все желающие спокойно беседовали с Шефом.
Я шла вперед и тут друг поняла, как соскучилась по НИИДу. Вот тут никак не могут отмыть пятно у самого основания стены — это я шоколад пролила на вторую неделю присутствия в Институте. Я втянула в себя своеобразный воздух НИИДа, который смешивался из запаха горячей пластмассы от оргтехники, дыма дорогих сигар и чего-то еще неуловимого, свойственного только этому месту.
Телефон пиликнул пришедшей СМСкой — Шеф. «Кстати, на столе тебя ждет сюрприз». Я тут же бросилась звонить ему, чтобы высказать, все, что накипело, но телефон был по-прежнему глухо выключен.
Незаметно я оказалась на этаже оборотней. Вот она, черная дверь в кабинет Оскара. Сердце защемило. Когда я стояла здесь в первый раз, все было настолько иначе: я была полна надежд, влюблена. Мама была еще жива...
Горло сжало, и я с трудом сглотнула. Надо срочно подумать о чем-то другом! Легко мазнуть пальцами по дереву двери Оскара — вот и все, что я себе позволила. Дверь с медной цифрой «5» была в двух метрах. Я медленно выдохнула, попыталась успокоиться и вошла в кабинет своей группы.
Там меня и правда ждал сюрприз.
Этот момент я запомнила надолго. Но сейчас я стояла, чувствуя, как раздражение поднимается густой волной лавы. Тон Шефа, когда он выгонял меня из машины, тот цирк, что он устроил на проходной — все это сложилось вместе, и закипало, ожидая, когда же прибавят огонь. И вот его прибавили.
На моем месте, закинув ноги в тяжелых «гадах» на стол, сидела какая-то девица. Черные обтягивающие джинсы, на спинке стула (моего стула) висит черная же косуха. Волосы тоже черные, растрепанные, острижены коротко, почти по-мужски.
Она коротко хихикнула, потом замолчала, я услышала шелест страниц, и она снова рассмеялась. Что-то в этом смехе меня настораживало. Прикрыв глаза, я попыталась сосредоточиться и вспомнить, где я уже слышала этот странный металлический оттенок, как будто кто-то бьет в не серебряные — стальные — колокольчики. Конечно! Сбор в актовом зале, предупреждение Шефа о тумане. Когда Виктор вошел со своей компанией, одна из вампирок, увидев перекошенное лицо Вэл, рассмеялась. Точно так же. У вампиров особенный смех, ни с чем не спутаешь.
Итак, на моем месте кто-то сидел, мало того, это была вампирка. Долбаный вампир на моем месте. Да, Шеф мне в свое время все уши прожужжал о том, что в таком месте, как наш Институт, надо жить дружно («Чирик, представь, что ты живешь в СССР! Тут тебе и казахи, и казаки... Ну и что, что он развалился, так не от этого же!»), но вампиров я искренне недолюбливала.