— Мышь, Шефа не видела?
Она удивленно покосилась на меня.
— А почему шеп?..
— Видела или нет?! — Я гаркнула громче, чем собиралась, и пара голов обернулась в мою сторону. Главное — не создавать панику. Мне удалось кое-как выдавить из себя улыбку.
— Не видела, — на мое счастье, Мышь была не обидчива, но смотрела как-то странно. Так смотрят на шизофреника, который еще не понял, что в руке у него нож, — но ты же знаешь, он приходит и уходит когда хочет. И даже не всегда через дверь...
— Да-да, — я уже отвернулась от нее, начав лихорадочно мерить торопливыми шагами холл. Запустила руки в волосы, сжала пальцами затылок. Мозг щелкал, продумывая варианты. Где еще его искать? Где-где-ГДЕ?!
— А мобильный?.. — робко начала Мышь.
— НЕ БЕРЕТ!!
Охранница вздрогнула и быстро кинула взгляд куда-то назад, за мою спину. Шизофреник заметил свой нож. Я оглянулась — позади меня с каменным лицом стояла Китти, скрестив руки на груди и по вампирьей привычке превратившись в статую. Когда я крикнула, она мгновенно ожила и, схватив за предплечье, вытащила меня на улицу.
Порыв ветра мгновенно ополоснул лицо, заставляя прийти в себя. Я тряхнула головой, отгоняя ощущение неминуемой надвигающейся опасности.
— Извини, я не думала, просто психанула... — начала я, но Китти не слушала. Усадив на капот машины, она пристально вглядывалась мне в лицо. Приподняла челку, что-то ища на лбу. Заставила опустить голову, пробежав пальцами по шее.
— Покажи ладони, — скомандовала вампирша. Я послушно вытянула руки вперед, как на приеме у невропатолога. Они тряслись так, что это было видно невооруженным глазом.
— Достаточно? — я похлопала себя по карманам, ища пачку сигарет. Зажала одну в сведенных зубах, но колотило уже с такой силой, что мне не удалось совместить ее кончик с зажигалкой. Отобрав у меня красный «Крикет», Китти щелкнула колесиком.
— Я сейчас, никуда не уходи, — она вытащила из кармана мобильник и отошла на несколько метров, растворившись в толпе туристов.
Мысли сбились в кучу и носились по кругу. Где-где-ГДЕ?! Где он может быть?! Где его искать?! Мы прожили бок-о-бок несколько месяцев, а я не знала ни одного его любимого места в городе, не представляла, куда бы он пошел прогуляться. Хотя, насколько я знала Шефа, он бы пошел на работу.
Китти вернулась через минуту, еще мрачнее, чем была.
— Чирик, — она сосредоточенно следила за выражением моего лица, — ты уверена, что между вами ничего не было? Никогда?
Я хотела было огрызнуться, но меня бил такой озноб, что говорить четко уже не получалось. Плотно запахнувшись в куртку, я смогла изобразить только презрительно-отрицательное шипение.
— Понятно, — вампирша взяла меня за плечи, — пойдем-ка... Нет, мы никуда не поедем. Мы пройдемся. Да, пешком. Помнишь еще, как это? Вот и славно...
Через несколько часов мне надо было возвращаться на дежурство — вечерние сумерки были мои. Я пыталась как-то объяснить это Китти, но та только кивала, как кивают маленькому ребенку, лишь бы он отстал с дурацкими вопросами. Обидно, но сделать я могла мало что — лихорадило до такой степени, что я едва шла, по большей части вися на державшей меня под руку вампирше. Сперва она хотела пройтись по Невскому, но, поняв, в каком я состоянии, свернула на Большую Морскую, где было на удивление спокойно.
Извечные сувениры, салон Фаберже, какие-то кондитерские — все это промелькнуло перед моим невидящим взглядом. Думать становилось все сложнее, меня хватало только на то, чтобы механически подносить к губам зажженную сигарету и вдыхать дым. Мысли перестали танцевать дьявольским хороводом, они превратились в одну — ГДЕ ОН?!
Знаете это чувство, когда должно случиться что-то плохое, но вы еще не поняли, что? И вы не находите себе места, пытаясь понять, откуда ждать удара? Вот так чувствовала себя и я — только в миллион раз сильнее.
Челюсти болели от сжавшей их судороги, голова напоминал колокол, по которому кто-то неустанному бьет огромным молотом. Когда я не удержалась на ногах и упала, повиснув на руках Китти, она сжалилась и отбросила мысль о прогулках. Мы доковыляли до Исаакиевского собора, и вампирша кое-как дотащила меня до ближайшей скамейки. Я с наслаждением ощутила под спиной твердые доски — даже сидеть мне уже было трудно.
Китти нависла надо мной неотвратимо, как укоры совести.
— Чирик, ты знаешь, что за существо Чиф?
— Нет, — я усмехнулась, — с трудом ловя трясущимися губами трясущуюся сигарету в трясущихся пальцах, — и никто не знает. Это тайна всея Института. А что?
Кажется, она стала еще мрачнее, если это было возможно.
— А то, — она помедлила, — что это ненормально. Ты сейчас как наркоман без дозы. Даже хуже. Я такое видела только у нас в коммуне, когда кому-то недоставало крови. На тебя смотреть страшно.
— И при чем тут Шеф?
Китти опустилась на корточки, оказавшись на одном уровне со мной.
— Это началось, как только он исчез. Я не знаю, что там у вас происходит, но у тебя от него зависимость.
— Ну и что? — я выдохнула облачко дыма, не в силах выпустить струю. — Даже если зависимость. Ну и пусть. Главное, чтобы он был рядом.
Вампирша тихо застонала, прикрыв глаза рукой.
— Понятно, говорить с тобой сейчас бесполезно,— она села рядом, посматривая на меня то тревожно, то сердито. — Знаешь, что еще хуже? То есть, тебе-то все равно, но чисто для справки. Я не знаю ни одного существа, которое бы вызывало такую зависимость. И, что намного хуже, Виктор тоже не знает. А он всякого повидал.
Я дернула плечом, что должно было означать полное безразличие. Желудок скрутило — организм отказывался принимать никотин. Похлопав по куртке, Китти вытащила три пустые пачки и покосилась на меня.
— Это за то время, что ты меня ждала? — я кивнула. — Все, тебе больше нельзя. У тебя организм живой, в отличие от меня.
Я выпустила недокуренную сигарету из пальцев, позволив ей просто упасть на землю, и сложилась пополам, уперев лоб в колени и закрыв голову руками. Китти что-то говорила, но ее слова мало доходили до меня. Весь мир сжался в одну точку, в одно пульсирующее пятно из трех букв — ГДЕ?
Прикрыв глаза, я изо всех сил постаралась подумать о чем-то другом. Не получалось.
Не знаю, сколько времени прошло — наверное, несколько часов. Ощущение было такое, будто мозг обдали ведром холодной воды, а внутри что-то взорвалось — теплое и согревающее.
Я резко открыла глаза и распрямилась, заставив Китти вздрогнуть.
Сумерки. Город потемнел, укрытый серым покрывалом, расцвеченный тут и там проступающими каплями разгорающихся фонарей.
Мысли бились о стенки черепа как каучуковые мячики, пока не выстроились в одну линию. Не говоря ни слова, я вскочила со скамейки и кинулась вперед, почти не разбирая дороги.
Китти пыталась что-то говорить, но я не слушала, и она молча заскользила рядом, неслышной тенью врезаясь в людскую массу, обтекая прохожих.
В какой-то момент я просто побежала.
Вывернула на Невский, бросилась через дорогу — машины, к черту, неважно, вбок, отчаянный вой сигналов, люди, чей-то отборный мат — и дальше назад, к Площади. На мгновение притормозила у входа в НИИД, но что-то гнало вперед, дальше, и я послушно бросилась туда, расшвыривая зазевавшихся туристов.
Знаете, так бывает обычно в фильмах. Полный зал, толпа вдруг расступается — и через весь этот зал, через всех этих людей один человек видит другого.
Я увидела его у Столба.
Туристы, байкеры, роллеры — все они исчезли, расступились как волны Красного моря, сами того не ведая. Я видела его. Живого, здорово, совсем такого же, как вчера.
Шеф стоял у Столба, по вечной привычке убрав руки в карманы брюк, и о чем-то сосредоточенно думал, чуть наклонив голову.
Казалось, плиты Дворцовой обжигали мне ноги через подошву, гнали вперед. Но я знала: нельзя. Одно лишнее движение — и видение пропадет. Стоит лишь моргнуть, обернется простым миражом, случайным прохожим того же роста и возраста. Медленно, осторожно. Шаг за шагом — главное, не отводить взгляда.
Люди вокруг шумели, говорили о чем-то, просили снять друг друга на фоне достопримечательностей, разгоралась подсветка Зимнего Дворца — но я не слышала их, не видела их. Мой мир был рядом — всего в каких-то двадцати метрах.
Шаг, еще шаг.
Тихо, очень тихо. Очень медленно. Еще никто и никогда не крался так осторожно, как я, ни один хищник в джунглях, ни один убийца в темном переулке. Шаг. Видение не тает — вот он, живой, как и прежде, двигающийся, дышащий, настоящий.
Шаг, и еще шаг, и еще один.
Он улыбнулся, обнажив белые зубы, и внутри что-то отдалось такой болью, что впору падать на землю.
Шеф еще только начал разворачиваться в мою сторону, его глаза еще только скользнули по моему лицу, узнавая — а я уже сомкнула руки у него за спиной, свела намертво замком, вцепившись в него, вжавшись всем телом, зарывшись лицом в рубашку, впившись пальцами в прохладную ткань плаща.
Всё.
Я прикрыла зудящие глаза мгновенно отяжелевшими веками и позволила себе, наконец, выдохнуть.
— Ого.
Я вздрогнула. Не может быть.
Голос плетью стегнул по спине, заставляя кровоточить все сознание.
Очень медленно, я обернулась.
Рядом, всего в паре шагов, такой же, как и раньше, только худой и небритый, перекинув куртку через руку, совсем черный в свете разгорающихся фонарей и подсветки Дворцовой, чуть улыбаясь обветренными губами — стоял Оскар.
Глава 36
Шефу редко снились кошмары. Точнее, почти никогда. Пару раз за несколько тысяч лет — разве это считается?
Он видел Черну — точнее, то, что от нее осталось. Карцер три на три метра — едва войти и развернуться. Стальные стены без окон, без единой щелочки. Тяжелая железная дверь на механическом засове с забранным решеткой окошком почти у самого потолка.