Попал. Тварь из окна исчезла, я даже услышал стук упавшего тела. Сунув пистолет в кобуру, я схватился за руль и рычаг коробки передач. С хрустом воткнулась задняя, мотор рыкнул, и в этот момент тварь вновь очутилась на подножке. Лапы вцепились в край окна, невидимая в черноте морда всунулась внутрь на странно вытянувшейся шее, ударило смертным страхом. И тогда я утопил педаль газа в пол и рывком руля притер грузовик к забору. Загрохотал металл, затрещали доски, из-под забуксовавших колес поднялись фонтаны снега, но монстра зажало.
Я даже не знаю, на самом ли деле тварь взвыла, или это прозвучало у меня в голове, но ощущение было таким, словно ледяное сверло ввинтилось прямо в мозг, пробивая его до позвоночника. Тварь задергалась, забилась, задолбила в крышу кабины с такой силой, словно кто-то бил молотком.
Что было сил и проворности я рванул вправо, накинув край брезента на труп, перевалился через него, толкнул, нажав на рычаг, дверцу, и так, головой вперед, вывалился на снег, покатился в сторону от машины, налетев на ноги Федьки, который споткнулся об меня и чуть не упал. Но все же удержался, перескочил и прямо через кабину всадил в чудовище очередь на десяток патронов. Хмырь, а это был он, несколько раз дернулся и затих, начав истекать дымящейся Тьмой… Вой в голове утих, словно обрезали.
Так и отбежав от машины на четвереньках, оскальзываясь и зачерпывая снег рукавами, я все же вскочил и вновь схватился за автомат. Фонарик потерял – в кабине выронил. У, мать его двадцать, но все равно туда не полезу! Ни за что! Не удержавшись, подскочил к машине и всадил короткую очередь в то, что должно было быть головой хмыря, хотя тварь была явно мертва и уже опасности не представляла. Затем, оглянувшись, увидел еще одну небольшую тень, заскочившую на забор в глубине переулка, быстро обстрелял ее, но явно не попал – мартыхай перескочил во двор, укрывшись, а мои пули лишь размочалили гнилые доски забора.
– Федька, проедем уже, давай в машину! – заорал я, но понуканий не требовалось – он со всех ног бежал к «блицу».
Убедившись, что прямо сейчас мне на спину никто не бросается, я заскочил на заднее колесо опеля, вцепившись в борт, потом рывком перевалился в кузов, тяжело, с сипом дыша – не от усталости, а скорее со страху. Страха во мне было сразу на десятерых сейчас, это как минимум. Прямо так, лежа на спине, сменил магазин в автомате, бросив даже не помню насколько опустевший рожок на пол, поднялся.
Настя, выглядевшая, откровенно говоря, куда уравновешенней меня, перебежала к кабине, прикрывая Федьку, пленный валялся на полу, прикрывая голову руками, и тихо подвывал. Я пнул его ногой, крикнул: «Заткнулся!» – и повел стволом автомата из стороны в сторону, выискивая новые цели. В этот момент грузовик дернул назад, и я упал навзничь, прямо на пленного, который охнул и взвыл в голос, а потом начал лягаться ногами и попытался перевернуться и уползти. Похоже, решил, будто на него тварь прыгнула и он уже погиб.
Я на него даже внимания обращать не стал, понимая, что он не только не побежит и не нападет сзади, а еще будет молиться о том, чтобы с нами ничего не случилось: мы сейчас – его единственная защита от тварей.
Федька, высунувшись из кабины в открытую дверь, удивительно ловко сдал опель задом, объехав притертый теперь к забору «штайр». Машина выскочила из переулка, остановилась, проехавшись заблокированными колесами по скользкой дороге. Послышался негромкий удар в борт, зацарапались по доскам когти, еще одна темная тварь вскочила на самый угол кузова, почти что рядом со мной, и угодила под удар сапога, сбросивший ее обратно.
– Федька, гони, не спи, мля! – заорал я так, что сам себя не узнал, подхватился, сел, перекатился на четвереньки, кинулся к борту только для того, чтобы вновь свалиться, – теперь «блиц» дернул вперед.
Опять скребущий звук, я отполз назад, вскидывая автомат, – и вовремя: тварь опять вскарабкалась на кузов и на этот раз поймала очередь, сбившую ее обратно и изрешетившую сами доски кузова. За спиной у меня вновь застучал автомат, я обернулся – Настя обстреливала что-то невидимое мне, палила в сторону переулка, гильзы барабанили по крыше кабины – я даже успел разглядеть, как они поблескивали в лунном свете, отскакивая.
Грузовик даром что тронулся рывком, но скорость набирал до неприличия медленно. Я вскочил в очередной раз, метнулся к заднему борту и обстрелял темное пятно на снегу, опять бросившееся в нашу сторону. К своему же собственному удивлению, попал, и попал хорошо: тварь только дернулась, перекувырнулась пару раз и замерла.
Все, что ли?
А что тогда по крышам прыгало? Это ведь точно был не хмырь и не мартыхай, эту тварь мы пока не видели.
– Справа! – вдруг отчаянно закричала Настя, как раз перезаряжавшая ППШ. – На стене!
Ну да, ну да. Как мог забыть, что они и так умеют? Огромная черная тень скакала прямо по стенам, с ловкостью «гончей Тьмы» и таким же проворством, но она была намного, намного больше. Едва ее увидев, я понял сразу – вот он, вот настоящий ужас, вот та тварь, которая действительно способна нас всех… Сила, скорость, гибкость и волна удушающего ужаса, которую монстр гнал перед собой, – все это пугало и подавляло. Дыхание перехватило от страха, мороз пошел по всему телу, сжимая его в каком-то окоченении.
Кое-как переборов себя, буквально заставляя шевелиться в тот момент, когда хотелось лечь, накрыть руками голову и звать маму, я полоснул по ней длинной очередью, от которой она удивительно ловко увернулась вопреки всем законам физики – словно бы издеваясь, – а потом точно так же пропустила и следующую, оказавшись от нас совсем близко.
Настя попала – пусть не всей очередью, но парой пуль как минимум. Тварь дернулась, метнулась в сторону, немного отстала, но тут же сократила разрыв совершенно невероятным прыжком. Мой автомат плюнул одиночным – патроны закончились. Очередь Насти взбила снег у передних лап чудовища, а затем тварь, описав по дороге причудливый зигзаг, оказалась почти у самого борта. И вновь Настя ее немного отогнала, опорожнив при этом магазин до конца.
Я успел перезарядиться – и на этот раз тварь подловил, влепив в нее несколько пуль. Ее словно судорогой пробило, она задергалась, потеряла скорость, но не успел я обрадоваться, как все вернулось на круги своя, ритм ее невероятно легкого, могучего бега восстановился, и она опять начала нагонять.
Грузовик уже гнал, как я понял, почти что на пределе. Увеличь Федька скорость еще – и мы на первом же изгибе дороги окажемся в сугробе, и дальше придется драться с монстром врукопашную. Хорошо, что машину сейчас почти не трясло: большие колеса глотали мелкие неровности за счет скорости, – мы катили сейчас как по гладкому полу, как по бильярдному столу.
Я опять выстрелил, короткой, на этот раз промахнувшись, но еще отыграв несколько метров дистанции из-за того, что тварь вынуждена была метнуться в сторону, однако особых надежд это в меня не вселило. Было очевидно, что как только она выйдет на удобную для последнего прыжка позицию, она окажется в кузове. А здесь… а здесь мы «все под рукой»: пара ударов когтями – и нас уже ничто не спасет. В силе этого чудовища сомневаться не приходилось: исполосовавший мой тулуп хмырь по сравнению с этим монстром… вот как макака рядом с леопардом.
Опять затрещал автомат Насти, выбивая снег и ледяную крошку из дороги, дульная вспышка осветила ее, сосредоточенную, приникшую к прицелу, стоящую в кузове на широко расставленных ногах. Я оглянулся в поисках хоть какого-то решения, и взгляд мой остановился на пленном, забившемся в угол кузова и смотрящем на меня обезумевшими от дикого страха глазами. Широко расставляя ноги, балансируя, чтобы не свалиться, я подошел к нему, сгреб за ворот тулупа, рывком подняв, сам удивившись тому, что поставил на ноги рывком взрослого мужика как ребенка. А затем поволок его назад, нагнув и стараясь разогнать как можно быстрее.
Когда пленный понял, что я делаю, – он закричал. Закричал как-то по-детски, визгливо и протяжно, какую-то длинную извиняющуюся фразу, из которой я не понял ни единого слова. Я лишь гнал его быстрее и быстрее, а затем его колени со стуком ударились о борт, он взмахнул руками и вывалился на дорогу. И гнавшаяся за нами черная тварь прямо в прыжке изогнулась и накрыла его собой, почти сразу погасив отчаянный крик. А мы из двух автоматов синхронно ударили по ней, и, кажется, на этот раз точно. А затем чудовище и его жертва исчезли в темноте. И больше за нами никто не гнался до самого Сальцева.
В Сальцево въехали с рассветом – вроде как заря новой жизни нас встретила. После того как проехали тамошнее КПП, даже полегчало. Гоняться там за нами будет уже проблематично: нравы здесь жесткие, местные чужим хулиганить не дают. Всю дорогу я натягивал на себя оторванный от полушубка лоскут: когти хмыря как ножами прошлись, безнадежно загубив хорошую вещь. Теперь новый тулупчик покупать придется.
После КПП Федька вел машину аномально медленно – видать, и его отходняк накрыл. Мы с Настей тоже сидели молча, нахохлившись и привалившись друг к другу, чтобы совсем уж холод не донимал. И когда машина остановилась возле «Купеческой», я с удивлением обнаружил, что ног под собой совсем не чую. И не от холода даже, хоть он тоже повлиял, а от какого-то тихого отупения – совсем всяких душевных сил лишился.
– Ты чего? – спросила Настя, с удивлением глядя на то, как я поднимался с дощатого пола кузова, словно столетний старец.
– Водки хочу, вот чего, – пробормотал я. – А потом проспать сутки. Сил никаких не осталось.
Она с удивлением подняла брови, но ничего не сказала. Может, и вправду поняла меня. Правда, чуть позже мнение высказала:
– Сначала поспи, а потом ладно, можешь и водки. Я даже с вами посижу.
– Эх, как я тебя все же люблю, – сказал я со всей возможной признательностью, притянув ее к себе за плечо.
Номера в гостинице нашлись. Молодой крепкий парень в уже традиционной безрукавке из дубленой овчины, больше похожий на бандита, чем на клерка, со стриженой головой и набитыми костяшками кулаков, но при этом безукоризненно вежливый, полистал толстый журнал записи постояльцев, затем выложил на стойку два ключа с большими бирками, сказав: