Праведность и добродетель заставляют человека познавать и любить, верить в бессмертие и находить в нем наслаждение. Когда душа очищается и просветляется истинной святостью, она становится более способной на эти божественные озарения, а потому ощущает свое единение с Богом. Она знает, что всемогущая Любовь, посредством которой она живет, сильнее смерти. Душа знает, что Бог никогда не забудет о собственной жизни, которую Он зажег в ней. Эти отчаянные воздыхания о вечном единении с Ним есть не что иное, как энергия Его дыхания внутри нас.
По вечной сущности моего рождения я никогда не могу и умереть. По вечной сущности моего рождения я был от века, есмь и пребуду в вечности! Лишь то, что составляет мое временное существо, умрет и превратится в ничто, ибо это принадлежит дню и должно исчезнуть, как время[556].
Беспокойная или неподвижная, вода остается водой. Есть ли дело Освобожденному до того, существует он во плоти или бесплотен? В бурю и в тихую погоду суть Океана не претерпевает изменений.
На вопрос «Куда уходит душа, когда умирает тело?» Якоб Бёме ответил: «Ей нет надобности куда-либо уходить».
«Татхагата» («Истинносущий») – это наименование подлинной реальности, «Татхагата» – это наименование природы дхармо-частиц, которые не возникали. «Татхагата» – это наименование исчезновения дхармо-частиц. «Татхагата» – это наименование того, что запредельно и не имеет возникновения. Почему же? Да потому, что это не-возникновение и является наивысшей целью.
Когда познан бог, спадают все узы, с уничтожением страданий исчезают рождение и смерть… Следует узнать это вечное, пребывающее в Атмане; ничего не следует знать, кроме него[558].
Господь, в познании Коего состоит наша вечная жизнь…
О мои щедрые, принесите в жертву эту корову,
если вы хотите Воскресения душ зрения.
Умер – перестал быть камнем и стал растением,
Умер – перестал быть растением и перебрался в животное,
Умер – перестал быть животным и стал человеком.
Так чего мне бояться? Разве я из-за умирания уменьшился?
Еще один раз умру – из тварного (животного) человека [воскресну],
чтобы в обличье ангельском – и крыла и главу вознести.
И из [естества] ангела нужно будет мне выскочить [, точно] из ручья,
Всякая вещь гибнет, кроме Его лика.
Будучи ангелом, [умру] снова, став жертвой,
тем, что не вмещается в воображение, стану.
Затем небытием стану, небытие же, как оргáн,
возгласит мне: «Воистину, к Нему мы возвращаемся![560]
На Западе и на Востоке имеется общее согласие по поводу того, что телесная жизнь обеспечивает неплохие возможности для достижения спасения или ухода из мира. Католическая и махаянистская доктрины утверждают, что отделившаяся от тела после смерти душа не может иметь никаких заслуг, она просто страдает в чистилище в наказание за свои прошлые деяния. Но если ортодоксальные католики заявляют, что в потустороннем мире нет перспектив для перехода в иной мир, что степень блаженства души определяется исключительно тем, что она делала и о чем думала в своей земной жизни, то эсхатологические умы Востока утверждают, что существует определенное посмертное состояние, в котором достойные души могут перейти из райски счастливой персональной загробной жизни в подлинное бессмертие, соединившись с вневременным, вечным Божеством. Разумеется, также возможно (для многих это и вовсе необходимость) вернуться в определенную форму плотской жизни, когда продолжаешь движение к полному блаженству или к уходу через достижение просветления. Между тем, как говорит Шанкара, человек должен ежедневно восхвалять Бога за то, что был рожден в человеческом теле.
Духовные создания, каковые мы суть, нуждаются в телах, без коих никак не обрести то знание, что обретается в виде единственно возможного подступания ко всему, посредством познания чего становятся блаженными.
Родившись человеком, в этом редком и благословенном воплощении, мудрец, оставляя тщеславие тщеславным, должен стремиться познать Бога, и только Его, прежде чем жизнь перейдет в смерть.
Хорошие люди одуховляют плоть; дурные люди делают плотской свою душу.
Точнее будет сказать, что хорошие люди делают духовным свой телесный разум, а люди дурные делают плотским и мыслящим свой дух. Полностью духовный телесный разум – это Татхагата, который никуда не уходит после смерти по той простой причине, что он, реально и осознанно, уже находится там, где все люди потенциально находились и находятся всегда, сами того не ведая. Человек, который в этой жизни не вошел в Таковость, в вечный принцип всех состояний бытия, после смерти оказывается в конкретном состоянии – либо райском, либо очистительном (в чистилище). В священных индуистских книгах и комментариях к ним описываются различные виды посмертного спасения. «Так-ушедшая» душа достигает полного единения с божественной Основой, но возможно и «мукти», освобождение при условии сохранения некой формы очищенного «Я»-сознания. Природа спасения любого человека после смерти определяется тремя факторами: степенью святости, достигнутой за время пребывания в теле; влиянием конкретного проявления божественной Реальности, которому человек был прежде верен; и выбором конкретного пути. В «Божественной комедии» Данте тоже упоминаются несколько кругов рая, но если по учению восточных эсхатологических школ спасенная душа может полностью уйти в вечность даже из сублимированной индивидуальности, даже из загробной жизни в каком-то космическом времени, то у Данте души навсегда остаются там, где очутились после прохождения позорных мук чистилища, в результате своего единственного воплощения. Ортодоксальная христианская доктрина не допускает возможности дальнейшего движения к абсолютному совершенству полного единения с Божеством ни в посмертном состоянии, ни в любом другом воплощении. Но в индуистских и буддистских версиях Вечной Философии божественное милосердие сопоставимо с божественным терпением в своей бесконечности. Восточные теологи не верят в вечное проклятие; по их мнению, душа проходит через чистилище, а затем ей выпадает бесчисленное множество шансов дойти до главной цели всего сотворенного мироздания – до полного воссоединения с Основой сущего.
Чрезмерная озабоченность посмертным существованием не является средством спасения и легко может стать препятствием на пути к нему. Нет никаких оснований предполагать, будто ревностные спиритуалисты вправе больше рассчитывать на спасение, чем те люди, которые ни разу в жизни не бывали на спиритическом сеансе и не читали книг по этой теме (с достоверными фактами и с обилием измышлений). У меня нет намерения присоединяться к кругу авторов таких книг, я лишь хочу кратко подытожить все, что было написано на тему загробной жизни представителями разных религиозных традиций.
По утверждению восточных мудрецов, после смерти личности не остается. Буддизм принимает доктрину реинкарнации, но не душа переходит в некое новое воплощение (буддизм отрицает существование души), а характер. Наше поведение, воздействующее на умственную и физическую конституцию в ходе нашей земной жизни, влияет на психическую среду, в которой индивидуальный разум проводит как минимум часть своего двойственного существования, и подобное видоизменение среды ведет после смерти тела к зачатию нового существования – в раю, в чистилище или в другом теле.
По космологии Веданты, над Атманом, или духовным «Я», тождественным божественной Основе, в природе души имеется нечто, реинкарнирующееся в большое или малое тело (или в некое бесплотное состояние). Такая душа – не личность усопшего, а, скорее, конкретизированное «Я»-сознание, из которого и возникает личность.
Любая из этих концепций загробной жизни логически самодостаточна и может быть использована для того, чтобы «спасти лицо»: ее можно подогнать под странные и непонятные факты психических исследований. Единственными непосредственно знакомыми нам личностями являются воплощенные существа, состоящие из тела и некого неизвестного «икс». Но если «икс» плюс тело равно личности, тогда сам собой напрашивается вывод, что «икс» минус тело никак не может быть тем же самым. Личностные, на первый взгляд, существа, которые якобы периодически появляются в ходе психических исследований, должны восприниматься как временные псевдоличности, состоящие из «икс» и тела медиума.
Эти две концепции не являются взаимоисключающими; загробная жизнь может быть плодом взаимодействий неистребимого сознания и изменений психической среды. Если так, то вполне возможно, что конкретное человеческое существо после смерти принимает не одну, а несколько форм. Его душа – внеличностная основа и принцип прошлых и будущих личностей – может продолжаться в каком-то одном типе бытия, а следы, оставленные его мыслями и желаниями в психической среде, могут породить новые индивидуализированные жизни в совершенно иных типах бытия.