благочестия без великого смирения и отречения от всех мирских повадок – значит ожидать невозможного. Тот, кто стремится к благочестию, должен прежде всего смириться, полностью осознать свои недостатки и желания, постичь тщету мира. Тогда его душа преисполнится жаждой Бога. Горделивый, тщеславный или приземленный человек может молиться, но никогда не сделается благочестивым, ибо счастье благочестивого лишь в смиренном служении Богу.
Дабы дух мог действовать, нужно устранить все чувственные образы, как положительные, так и отрицательные. Человек, едва ступивший на духовную стезю, начинает с использования положительных чувственных образов, потому что новичку совершенно не под силу вести духовную работу… Души, не склонные углубляться в самих себя, всегда используют чувственные образы и находят это занятие очень выгодным для себя и для других, а также приятным для Бога. Таков путь тех, кто ведет деятельную жизнь. Но другие, склонные погружаться в себя, не остаются навсегда в царстве чувств, а с течением времени заменяют его работой духа, не зависящей от чувств и воображения, и состоящей из вознесения воли разумной души к Богу… Душа возносит свою волю к Богу, понимаемому как дух, а не как воображаемый объект; так человеческий дух стремится к единению с Божественным Духом.
Ты говоришь, что во время молитвы ничего не делаешь. Но что ты еще хочешь делать за молитвой, кроме того, что уже делаешь, кроме раскрытия пред Господом своего ничтожества? Когда нищие обнажают свои язвы перед нашим взором, это наилучший призыв, с которым они могут к нам обратиться. Судя же по твоим словам, ты, бывает, не делаешь ничего подобного, а просто возлежишь, словно тень или статуя. Статуями украшают дворцы, чтобы радовать взгляды правителей. Будь доволен тем, что ты таков в присутствии Бога: когда пожелает, Он вдохнет жизнь и в статую.
После размышлений я сочла, что недостаточно освобождаю ум за молитвой, что все время хочу привнести в молитву что-то свое, что поступаю очень плохо… Надо бы раз и навсегда отсечь свой разум от всего суетного и прильнуть всем сердцем, если это возможно, к единственному нашему утешению и простому единству. Позволяя страхам по поводу моей бесполезности проникнуть в молитву и пожелав свершить что-либо сама, я все испортила.
Когда обрел ты тело Дхармы, вещь ни одна не существует;
Своя природа изначальная – вот нам присущий Будда.
Как человек приходит к гармонии с Дао? Я уже утратил эту гармонию.
Как мне это постичь? Не постигай. То, что остается за пределами постигаемого, и есть «я».
Повелеваю тебе просто пребывать в Боге или рядом с Ним, не пытаясь ничего сделать и ни о чем не спрашивая, пока не будет Его соизволения.
Почитание – это деятельность любящей, но по-прежнему обособленной индивидуальности. Созерцание же есть состояние единения с божественной Основой сущего. Высшая форма молитвы наиболее пассивна. Это неизбежно: чем меньше «Я», тем больше Бога. Вот почему путь к пассивному или глубинному созерцанию так труден, а для многих чреват мучениями: это путь через череду Темный Ночей или одну длинную Темную Ночь, странствие, в ходе которого паломнику предстоит умереть для чувственной жизни как для самоцели, отказаться от частных и даже освященных традицией верований и мышления, от глубокого источника всего невежества и зла – то есть отдельной, индивидуализированной воли.
Глава 17Страдание
Божество бесстрастно; там, где совершенство и единство, не может быть никакого страдания. Способность к страданию возникает из несовершенства, разобщенности и отчуждения от всеобъемлющей совокупности; эта способность осуществляется в той степени, в какой несовершенство, разобщенность и отчужденность сопровождаются стремлением усилить эти тварные качества. Если человек достигает единства внутри собственного организма и обретает единение с божественной Основой, то для него это означает конец страданий. Цель творения состоит в выведении разумных существ из состояния обособленности и того безумного стремления к отчуждению, которое и является источником страданий. С помощью объединяющего познания происходит возвращение в целокупность вечной Реальности.
Монахи, существуют две крайности, которым не должен следовать ищущий истины… Одна – это приверженность к чувственным наслаждениям, низкая, вульгарная, низкорожденная, не имеющая смысла; другая – приверженность к самоистязанию, болезненная, не имеющая смысла. Обе эти крайности минует срединный путь… зрение дающий, знание дающий, к миру, к высшему пониманию, к пробуждению и нирване ведущий… Это – восьмеричный путь, а именно: правильное воззрение, правильное намерение, правильная речь, правильные действия, правильный образ жизни, правильное усилие, правильная внимательность, правильное сосредоточение[574].
Стремление к отчужденности, желание вести независимое и индивидуализированное существование могут проявляться на всех уровнях жизни, от клеточного и физиологического, на инстинктивном и далее до полностью осознанного. Оно может быть стремлением организма как целого к усилению обособленности от окружающей среды и божественной Основы. Или же оно может проявляться как стремление части организма вести самостоятельную жизнь, что в результате приводит к гибели организма. В первом случае речь идет о порыве, страсти, желании, своеволии, грехе; во втором – о болезни, повреждении, функциональных или органических расстройствах. В обоих случаях желание обособленности приводит к страданиям, причем страдает не только сам взыскующий, но и его разумное окружение – другие организмы во внешнем мире или другие органы того же организма. С одной стороны, страдание является сугубо частным делом страждущего; с другой стороны, оно смертельно заразно. Ни одно живое существо не в состоянии ощутить страдания другого существа. Но желание обособленности, которое – рано или поздно, прямо или косвенно – заставляет переживать в определенной форме исключительно индивидуальное страдание, постепенно заставляет и других индивидуумов подвергать себя аналогичным, исключительно индивидуальным формам страдания. Страдание и нравственное зло проистекают из одного и того же источника – из жажды обособленности, этого характерного признака всего сотворенного мира.
Будет уместно проиллюстрировать эти обобщения несколькими примерами. Для начала рассмотрим те страдания, которые живые организмы причиняют себе и окружающим самим ходом своей жизни. Причиной такого страдания является желание индивидуального существования, специфически выражающееся в форме голода. Чувство голода вполне естественно – это часть дхармы любого существа. Страдания, которые оно причиняет голодающим и удовлетворяющим свой голод, неотделимы от бытия разумных созданий. Единственной целью и задачей существования разумных тварей является высшее благо каждого из них. Но страдания остаются фактом и обязательным свойством сотворенного мира. В этом смысле творение может считаться началом падения. Это падение случается, когда создания пытаются усилить свою отчужденность, выходя за пределы, установленные законами бытия. Судя по всему, на биологическом уровне падение в ходе эволюции происходило довольно часто. Все виды, за исключением человека, выбрали быстрый, краткосрочный успех благодаря специализации. Но специализация неизменно заводит в тупик. Только тот организм, который отважится на сохранение общих черт, сможет достичь высокого уровня умственного развития, этой награды за неприспособленность тела и инстинктов к какому-то одному типу жизни в каких-то конкретных условиях. Высокий уровень умственного развития сулит беспрецедентный мирской успех, а также способствует дальнейшему движению к духовности и возврату посредством объединяющего познания к божественной Основе.
Вследствие того, что род человеческий удержался от падения на биологическом уровне, ныне люди имеют важнейшую возможность выбирать между бескорыстием, единением с Богом и усилением обособленности своего «Я» до степени, которая совершенно недоступна низшим животным. Человеческая восприимчивость к благу безгранична, поскольку при желании люди всегда найдут внутри себя место для божественной Реальности. Но и тяга к злу в них чрезвычайно велика, пусть все-таки предельна (поскольку зло всегда саморазрушительно и потому временно). Ад – это полная обособленность от Бога, а дьявол – это стремление к такой обособленности. Будучи разумными и свободными, человеческие существа способны на дьявольские поступки. На это не способно ни одно животное, ибо ни одно животное не является достаточно умным, достаточно целеустремленным, достаточно волевым или достаточно идейным, чтобы превратиться в дьявола. (Следует отметить, что для поистине дьявольского размаха человек должен, подобно мильтоновскому Сатане, обладать в значительной степени всеми добродетелями, за исключением любви к ближнему и мудрости.)
Способность человека более ожесточенно, чем любое животное, стремиться к усилению собственной отчужденности приводит не только к нравственному злу и страданиям, которые это зло так или иначе причиняет жертвам зла и его носителям, но и к определенным чисто человеческим телесным недугам. Животные страдают преимущественно от заразных болезней, которые принимают форму эпидемии всякий раз, когда стремление к воспроизводству в сочетании с исключительно благоприятными условиями приводит к перенаселенности. Кроме того, животные страдают от болезней, распространяемых паразитами. (Последние воплощают в себе страдания, неизбежно возникающие там, где многие виды сосуществуют друг с другом и могут выживать только за счет друг друга.) Цивилизованный человек немало преуспел в защите от этих напастей, зато навлек на свою голову обилие дегенеративных болезней, вряд ли известных низшим животным. Большинство этих болезней возникает из-за того, что цивилизованные человеческие существа на любом уровне своего бытия не живут в гармонии с Дао, или божественной Природой Вещей. Они обожают баловать свою самость чревоугодием и потому едят много и не то, что следовало бы; они развивают в себе хроническое беспокойство по поводу денег, а также, тяготея к постоянному возбуждению, хроническую перестимуляцию; в течение рабочего дня они страдают от хронической скуки и расстройства, вызванного работой, которую они вынуждены выполнять для удовлетворения своих искусственно стимулируемых потребностей в плодах полностью механизированного массового производства. К числу последствий неверного использования психофизич