еского организма относятся и дегенеративные изменения в отдельных органах, будь то сердце, почки, поджелудочная железа, кишечник или артерии. Провозглашая частичную независимость «Я» от организма в целом, дегенерирующие органы причиняют страдания самим себе и своей физиологической окружающей среде. Точно так же человек провозглашает обособленность самости от своих ближних, от Природы и от Бога, что приводит к катастрофическим последствиям для него самого, его семьи, друзей и общества в целом. В итоге пребывающие в смятение общества, профессиональные группы и семьи, исповедуя ложную философию, воспитывают своих членов в духе превознесения обособленного «Я», а неправильно живущий и неверно мыслящий индивидуум подталкивает отдельные органы собственного тела к провозглашению, путем ослабленного или чрезмерно активного функционирования, независимости «Я» от организма в целом.
Страдания могут оказывать на нравственное и духовное состояние человека положительное, нейтральное или отрицательное воздействие, в зависимости от того, как они переносятся и какую реакцию вызывают. Иными словами, они могут вызвать у страдальца осознанное или бессознательное стремление к усилению обособленности или же могут никак не сказаться на проявлении такого стремления; наконец, они могут ослабить это стремление и тем самым превратиться в веху на пути к самоотречению, к познанию Бога и божественной любви. Какая именно форма будет избрана, решается по большому счету выбором самого страдальца. Это положение, похоже, верно даже для субчеловеческого уровня. Высшие животные, по крайней мере, достаточно спокойно терпят боль, болезнь и смерть, хладнокровно принимают все, что уготовила им божественная Природа Вещей. Но в других случаях наблюдается панический страх и отчаянное сопротивление судьбе. Выходит, что воплощенное животное «Я» перед лицом страданий располагает, хотя бы имеет до известной степени, свободой выбора между самоотречением и самоутверждением. Наличие возможности выбора у воплощенных человеческих существ сомнению не подлежит. Если перед лицом страданий выбор делается в пользу самоотречения, тогда открывается возможность получения милости – на духовном уровне, в виде доступа к познанию Бога и божественной любви, и на умственном и физиологическом уровнях, в виде ослабления страха, чрезмерной озабоченности и даже боли.
Когда полюбим страдание, мы утратим чувствительность органов чувств и мертвыми (мертвыми!) будем жить в этом саду.
Мы должны питать большую любовь к страданию, ибо Бог ничего иного и не делал, пока был на земле, лишь страдал![575]
В этой жизни нет чистилища, есть только рай и ад; кто терпеливо выносит все страдания, находится в раю, а тот, кто мучается, – в аду.
Многие страдания суть непосредственные следствия нравственного зла, а потому они не могут оказать на страдальца никакого положительного воздействия до тех пор, пока не будут ликвидированы причины мучений.
Больше всего на свете бойся, больше всего гнушайся и избегай пороков и грехов своих: пусть они тебе страшнее кажутся, чем все мирские потери. Иные люди не искренно предо Мною ходят, но в духе какой-то пытливости и своевольства хотят Мои тайны познать и уразуметь высоты Божии, позабыв о себе и о своем спасении. Они часто падают в великие искушения и грехи за свою самонадеянность, гордость и пытливость, когда Я отвращаюсь от них.
Идее искупительного страдания слишком часто придавался грубо юридический и торгашеский смысл. Человек А совершил проступок, за который по закону полагается определенное наказание; человек Б добровольно подвергается этому наказанию; суд и законодатели удовлетворены; следовательно, человек А может быть свободен. Или же речь заходит о долге и его погашении. Человек А должен человеку Б некую сумму, которую он не может вернуть; появляется человек В с наличностью и не дает человеку Б предъявить иск. Применительно к фактам человеческих страданий и отношений с божественной Основой эти примеры нельзя считать ни проясняющими, ни поучительными. Ортодоксальная доктрина искупления приписывает Богу качества, постыдные даже для земного властелина, а ее модель мироздания представляет собой не плод духовного озарения, рационализированный философами, а, скорее, проекцию фантазий юриста. Несмотря на этот достойный сожаления примитивизм формулировок, идея искупительного страдания и связанная с ней идея передачи добродетелей основаны на непосредственном опыте. Бескорыстная и «исполненная Бога» личность может выступить – и действительно выступает – в качестве «проводника», через которого благодать передается страдальцу, оскорбившему Божество постоянным стремлением к усилению своей обособленности и отчуждению своего «Я». Именно поэтому святые, как считается, наделены способностью увлекать за собой других – способностью тем более великой, что она не сопряжена ни с каким принуждением. Они «передают добродетель» тем, кто в ней нуждается; но жертв своеволия обращает в истинную веру и направляет их на путь освобождения вовсе не доблесть святого, состоящая в том, что он способен пропускать через себя божественную Реальность, как чистая труба пропускает воду; это заслуга божественного заряда, который несет в себе святой, заслуга вечной Реальности, «проводником» которой он является. То же самое можно сказать и об искупительном страдании: искупают не столько ощущаемые святым реальные страдания (сама мысль о том, что Бог может гневаться на грешников и что его гнев можно успокоить определенной суммой страданий, богохульна по отношению к божественной Природе), сколько ниспосланный дар из-за пределов временного порядка, вручаемый тем, кто заключен в своем «Я», от тех, кто бескорыстен и преисполнен Бога, кто готов принять муку, чтобы помочь ближним. Клятва бодхисаттвы – это обещание отказаться от плодов просветления, рождаться снова и снова (со всеми вытекающими отсюда последствиями, болью и смертью), до тех пор, пока благодаря его трудам и небесной благодати, «проводником» которой он является в силу своего бескорыстия, все разумные существа не добьются полного и окончательного освобождения.
Между Севером и Востоком приметил я массу материи скучного серого цвета; мне сказали, что это человеческие существа во всем их ничтожестве; еще было сказано, что я один из них и не могу считать себя отличным от них или кем-то особенным.
Почему праведные и невинные должны подвергаться незаслуженным страданиям? Для тех, кто воспринимает людей точно так же, как Юм воспринимал события и вещи, то есть как «отделенных и не связанных друг с другом», на этот вопрос не существует приемлемого ответа. Однако человеческие существа не отделены друг от друга и тесно связаны друг с другом, так что единственная причина, по которой мы утверждаем обратное, – это наши собственные, неправильно нами понятые интересы. Мы хотим «делать то, что нам, черт возьми, нравится»; хотим «хорошо проводить время» и не желаем нести ни за что ответственности. Соответственно, мы находим очень удобными неточности языка и убеждение (не всегда, конечно, а тогда, когда это нас устраивает) в том, что вещи, люди и события обособлены друг от друга как слова, посредством которых мы думаем о них. Истина, разумеется, такова: все мы органически связаны с Богом, Природой и нашими собратьями. Если бы каждое человеческое существо поддерживало постоянные, осознанные и правильные отношения с божественной, природной и социальной окружающей средой, то в мире осталось бы лишь то количество страданий, которое неизбежно в силу самой сути творения. Увы, в действительности большинство людей хронически пребывает в неправильных отношениях с Богом, Природой и, по крайней мере, с некоторыми из ближних. Поэтому на общественном уровне случаются войны, беспорядки, революции и эксплуатация; на природном уровне налицо напрасное расходование и истощение незаменимых природных ресурсов; на биологическом уровне в изобилии встречаются дегенеративные заболевания и отмечается ухудшение расового «запаса»; на нравственном уровне мы имеем предельную самоуверенность, а на духовном уровне – забвение божественной Реальности и полное непонимание причины и смысла человеческого существования. В подобных условиях было бы очень странно, не страдай невинные и праведные – не менее странно, чем если бы невинные почки и праведное сердце не страдали бы за грехи обожаемого спиртным неба и переполненного желудка (грехи, нужно заметить, навязанные этим органам волей их хозяина – чревоугодника – и частью общества, которое другие люди, его предки и современники, превратили в огромное и живучее воплощение беспорядка, причиняющее страдания и заражающее невежеством и греховностью). Праведный человек может избежать страданий, лишь приняв их и превзойдя; это возможно только при переходе от праведности к полному бескорыстию и сосредоточенности на Боге, при отказе от фарисейства и желания быть просто хорошим гражданином и превращении в человека «совершенного, как совершенен Отец Небесный»[576]. Да, подобная трансформация сопряжена с труднопреодолимыми препятствиями. Но разве кто-нибудь из тех, «кто знает, о чем говорит», когда-либо обещал, что дорога к полному освобождению будет легкой, что врата не окажутся тесными, а путь – узким?[577]
Глава 18Вера
У слова «вера» множество значений, в которых необходимо разобраться. В одном случае это слово употребляется в качестве синонима слова «доверие» – например, когда мы говорим, что верим в диагностические способности доктора X или в честность адвоката Y. Сюда же относится наша «вера» в авторитеты – убеждение, что высказывания ряда людей на определенные темы, по-видимому, истинны, поскольку эти люди обладают особой квалификацией. В другом случае под «верой» понимается убежденность в истинности тех или иных предположений, удостовериться в которой у нас не было возможности, но мы знаем, что могли бы это сделать, будь у нас на то желание, возможность и необходимые средства. К примеру, даже те, кто никогда не бывал в Австралии, «верит», что там живет такое существо, как утконос; мы «верим» в атомную теорию, хотя сами никогда не проводили экспериментов, на которых эта теория основывается, и не способны понять математические расчеты, подтверждающие результаты этих экспериментов. Наконец, имеется «вера» в идеи, истинность которых мы никак не можем проверить, даже если захотим; примерами тут служат Афанасьевский символ веры