блуждение.
Святой Франциск сам советовал выполнять духовные упражнения в качестве средства обретения любви к Богу и своему ближнему и утверждал, что подобные упражнения заслуживают того, чтобы относиться к ним с величайшим вниманием; но предупреждал, что пристрастие к определенным формам и конкретному времени умственной молитвы не должно перерастать в одержимость. Пренебрегать отчаянным призывом к любви или послушанию только потому, что наступило время выполнять духовные упражнения – значит пренебрегать целью и наилучшими средствами во имя средств не только не лучших, но вообще непригодных для достижения высшей цели.
Духовные упражнения представляют собой особую разновидность аскетизма, они призваны в первую очередь подготовить разум и эмоции к тем высшим формам молитвы, в которых душа совершенно пассивна по отношению к божественной Реальности; также это самостоятельно достигнутое просветление ведет к углублению самопознания, которое вызывает еще большее отвращение к самому себе, что, в свою очередь, способствует изменению характера.
На Востоке духовные умственные упражнения были систематизированы еще в глубокой древности, хотя нельзя сказать точно, когда именно. В Индии и в Китае духовные упражнения (сопровождаемые или предваряемые более или менее сложными физическими упражнениями, особенно дыхательными) применялись за несколько сотен лет до Рождества Христова. На Западе монахи Фиваиды[626] значительную часть дня проводили в медитации, считая ее средством созерцания или обретения знания, объединяющего с Богом; на протяжении всей истории христианства более или менее методичная умственная молитва широко использовалась в качестве дополнения к молитве, произносимой вслух в ходе актов коллективного или индивидуального благочестия. Но преобразование умственной молитвы в стройную систему духовных упражнений произошло, похоже, лишь на исходе Средневековья, когда реформаторы церкви стали популяризировать эту новую форму духовности, дабы вдохнуть новую жизнь в умирающее монашеское движение и укрепить положение религии среди светских слоев общества, озадаченных Великим Расколом[627]и глубоко потрясенных развращенностью священнослужителей. Наиболее влиятельными и деятельными в числе первых систематизаторов были каноники Виндесхайма, поддерживавшие тесные связи с Братством общей жизни[628]. В шестнадцатом и начале семнадцатого столетий духовные упражнения сделались, если можно так выразиться, почти модными (в положительном смысле этого слова). Первые иезуиты показали, какой поразительной перемены в характере, какой силы воли и какого искреннего пыла может достичь человек, систематически выполняя интеллектуальные упражнения, разработанные святым Игнатием Лойолой; поскольку в те времена в католической Европе иезуиты пользовались большим уважением, духовные упражнения, ими «осененные», превратились в престижное времяпрепровождение. На протяжении первого столетия Контрреформации были составлены, опубликованы и разошлись по городам и весям многочисленные системы духовных упражнений (в отличие от системы Лойолы, многие были откровенно мистическими). После споров с квиетистами мистицизм впал в немилость, а заодно с ним пострадало немало ранее популярных систем, разработанных для того, чтобы помочь душе отыскать путь к созерцанию. Более подробные сведения по этому интересному и важному вопросу читатель найдет в «Христианской духовности» Пурра[629], «Искусстве умственной молитвы» Бида Фроста, «Духовном развитии и умении молиться» Эдварда Лина и «Духовных упражнениях» Эльфриды Тилльярд. Здесь же мы приведем только ряд характерных цитат из трудов представителей разных религиозных традиций.
Знай, что ты, научившись терять себя, сможешь дотянуться до Любимого. Нет иных тайн, подлежащих раскрытию; иной цели я не знаю.
Шестьсот лет спустя святой Франциск Сальский, как мы видели, сказал почти то же самое молодому Камю и всем остальным, пришедшим к нему с наивной верой в то, что он раскроет им какой-то несложный и безотказный способ обретения знания, объединяющего с Богом. Выяснилось, что все просто – нужно отказаться от себя и раствориться в Любимом. Тем не менее суфии, как и их христианские коллеги, активно использовали духовные упражнения – разумеется, не как самоцель и даже не в качестве оптимальных средств, а для поисков наилучшего средства единения с Богом, то есть ради бескорыстного и любовного созерцания.
Дюжину лет я выковывал свою душу, словно кузнец. Я положил ее в печь самоотречения и опалил огнем сражений, положил ее на наковальню упрека и бил по ней молотом стыда, покуда она не сделалась зеркалом моей души. Пять лет я был своим зеркалом и усердно натирал это зеркало всевозможными деяниями благочестия и почитания. Затем целый год я созерцал себя в зеркале. Я узрел пояс гордыни, тщеславия, самодовольства, убежденности в вере и одобрения трудов своих. Тогда я стал трудиться еще пять лет, покуда пояс не сносился, а сам я не пришел заново к исламу. Я огляделся и увидел, что все сотворенное мертво. Я произнес над ними четыре акбира (молитвы. – Ред.), вернулся с их похорон, и без вмешательства сотворенного, с одной только Божьей помощью, я смог дотянуться до Бога.
Простейшей и наиболее распространенной формой духовного упражнения является повторение божественного имени или какой-либо фразы, подтверждающей существование Бога и зависимость от Него человеческой души.
А потому, когда побуждаешь себя к труду сему (к созерцанию. – Авт.) и ощущаешь по милости небес, что призван Богом, возвеселись в сердце своем и вознесись к Господу покорным порывом любовным. Помышляй лишь о Боге, Коий сотворил тебя, поставил тебя на твое место, милостиво призвал тебя к служению, и не допускай иных мыслей о Боге. Отрекись и от мыслей оных, ибо одного намерения, к Господу направленного, по той причине, каковая есть Он Сам, вполне уже достаточно.
Коли вздумается тебе высказать и изречь намерение сие единым словом, дабы впредь легче было говорить о нем, тогда выбери малое слово из одного слога, ведь один лучше двух; чем короче слово, тем ближе оно свершениям духовным. Такожде обратись ко слову «Бог» или слову «мир». Выбирай то или другое, но чтобы непременно из одного слога. Прилепи сие слово к сердцу своему, дабы никуда оно вовеки не пропало.
Слово сие будет твоим щитом и твоим мечом в дни мира и в дни войны. Словом сим разгонишь ты облака и тьму над собой. Словом сим сокрушишь ты всякие прочие мысли, изгонишь в царство забвения. Коли станет кто докучать тебе, спрашивая, что ты будешь иметь, отвечай одним этим словом. Коли вызовется кто в своей великой учености растолковать тебе слово сие, скажи ему, что ты воспринял все целиком, а не частями малыми. Коли крепко будешь держаться своей цели, то иная какая вовсе не придет тебе на ум.
В другой главе того же трактата автор намекает, что слово, символизирующее нашу конечную цель, следует периодически заменять другим, обозначающим наше нынешнее положение относительно этой цели. «Грех» и «Бог» – вот какие слова следует повторять в ходе этого упражнения.
Не терзай и не растолковывай слова сии ради любознательности или пытливости, не пытайся объяснить качества этих слов, будто из желания так укрепить свою веру. Не будет оного и не нужно оное, как по мне. Восприми слова сии целиком, а под «грехом» понимай «сгусток» того, чего никогда не ведал, но что есть ты сам… Поскольку же длишь ты свои бренные дни, надлежит тебе непрестанно ощущать сей грязный и вонючий сгусток греха, словно он полностью слился с субстанцией твоего бытия; произноси попеременно оба сих слова – «грех» и «Бог». Вот общее правило: будь тебя Бог, то нет на тебе греха; а коли нет на тебе греха, у тебя есть Бог.
Шейх взял меня за руку и отвел в монастырь. Я присел на крыльцо, а шейх взял книгу и начал читать. Как положено ученому, я стал гадать, что это была за книга.
Шейх будто прочитал мои мысли. Он сказал: «Абу Саид, все сто двадцать четыре тысячи пророков были посланы к людям, дабы проповедовать одно-единственное слово. Они просили людей говорить «Аллах» и посвящать себя Ему. Тем, кто слушал одними только ушами, это слово входило в одно ухо и выходило в другое; а кто воспринимал душой, у тех оно запечатлелось в душах, пронзило их сердца и души, и они слились с ним всем своим естеством. Больше не было нужды произносить это слово; они освободились от звуков и букв. Постигнув духовное значение этого слова, они настолько были им поглощены, что уже не осознавали своего небытия».
(Этот стих) содержит горячность любви и расположения… Этот стишок есть непреоборимая стена для всех, подвергающихся нападению демонов, непроницаемая броня и крепкий щит[631].
В Индии повторение божественного имени или мантры (краткой фразы религиозного или житейского характера) называется джапам[633]; это излюбленное духовное упражнение всех индуистских и буддистских школ. Самая короткая мантра – слово «ом» («аум»), речевой символ, вобравший в себя всю философию Веданты. Этой и другим мантрам индуисты приписывают некую магическую силу. Повторяя их, человек священнодействует, обретает благодать