ех ореrе operato. Схожей силой, как считалось и считается по сей день, наделены священные слова и формулы у буддистов, мусульман, иудеев и христиан. В традиционных религиозных обрядах как бы пробуждается к жизни некая сущность, проецируемая в психическую объективность истовой верой многих поколений верующих, а освященные многими тысячелетиями употребления и поклонения слова и фразы становятся, конечно же, проводниками энергии, гораздо более мощной, нежели та, какой располагает отдельный человек, их произносящий. Действительно, постоянное повторение слов «Бог» или «мир» способно при благоприятных обстоятельствах оказать глубокое воздействие на подсознание, внушить ту бескорыстную целеустремленность воли, мышления и чувства, без которой невозможно обретение познания, объединяющего с Богом. Более того, если просто произносить это слово, не пытаясь его расчленить и проанализировать, то божественный факт, этим словом обозначаемый, может явиться душе посредством целостного интуитивного озарения. Когда подобное происходит, отворяются, говоря языком суфиев, «врата букв слова сего» и душа проходит сквозь в них в Реальность. Все это может случиться, но совсем не обязательно случается. Не существует никакого патентованного духовного лекарства, никакой приятной и безотказной панацеи, исцеляющей души от отчужденности от Бога. Гарантированного лекарства, повторюсь, не существует; а при неверном применении лекарство духовных упражнений может обострить застарелую болезнь или наделить страдальца новой. Например, простое механическое повторение божественного имени чревато своего рода отупением, когда мозг попадает в состояние, которое настолько ниже аналитического мышления, насколько выше него стоит интеллектуальное видение. Священное слово вдобавок содержит в себе некое предубежденное восприятие опыта, обусловленное его повторением, вследствие чего это отупение или любое другое аномальное состояние принимается за непосредственное осознание Реальности, его лелеют в духе идолопоклонничества, а воля направляется на мнимое Божество прежде, чем «Я» отсекается как положено.
С опасностями, подстерегающими того, кто практикует джапам недостаточно смиренно и недостаточно собранно, сталкиваются в той же или иной форме люди, приступившие к более сложным духовным упражнениям. Рекомендуемая многими восточными и западными учителями полная сосредоточенность на конкретном образе или идее может быть чрезвычайно полезной при определенных обстоятельствах, но причиняет немалый вред в других случаях. Сосредоточенность полезна, когда она приводит к такому умственному спокойствию, к такому молчанию рассудка, воли и чувств, при котором в душе может прозвучать божественное Слово. Сосредоточенность вредна, когда образ, на котором сфокусировался человек, становится настолько галлюциногенно реальным, что принимается за объективную Реальность и превращается в предмет идолопоклонства; еще сосредоточенность вредна, когда приводит к необычным психофизическим результатам, каковые добившаяся их личность воспринимает с гордостью, усматривая в них особую форму благодати. Среди этих необычных психофизических явлений наиболее распространены видения, «голоса свыше», предвидение, телепатия и прочие психические способности, а также любопытный феномен резкого повышения температуры тела. Многие люди из числа тех, кто развивает в себе способность к сосредоточению, периодически сталкиваются с этим явлением. Среди христианских святых лучше всего с ним знакомы были святой Филипп Нери и святая Екатерина Сиенская, которые испытывали это ощущение едва ли не постоянно. На Востоке была разработана методика управления телом: выделяемое в сосредоточенном состоянии большое количество тепла можно регулировать, перенаправлять и вообще использовать с толком – скажем, чтобы не мерзнуть даже в лютый мороз. В Европе, где в этом ощущении не слишком-то разобрались, многие искатели созерцания сталкивались с подобным повышением температуры и воображали, что это некая божественная отметка или даже признак единения с Божеством, а потому, будучи не до конца смиренными, впадали в идолопоклонство и духовную гордыню, фактически отвергая Бога.
Ниже приводится отрывок из одного великого текста махаяны; в нем подвергаются критике духовные упражнения, за которые ратуют наставники Хинаяны, – сосредоточение на символических объектах, медитации о бренности и распаде (дабы отвлечь душу от привязанности к земным вещам), о различных добродетелях, подлежащих взращиванию, и о фундаментальных доктринах буддизма. Многие из этих упражнений подробно описаны в книге «Путь к чистоте», полностью переведенной и опубликованной Обществом текстов пали. Упражнения махаянистов описаны в «Шурангама-сутре» и в сборнике «Тибетская йога», составленном доктором Эвансом-Вентцем[634].
Когда проявления и имена устранены и прекращено всяческое различение, остается лишь истинная сущностная природа вещей, а поскольку в отношении нее ничто не может быть определено, ее называют «Таковостью» Реальности. Эта всеобщая, нечленимая, непостижимая «Таковость» является единственной Реальностью, однако по-разному именуемой: как Истина, как Сущность Ума, как Беспредельное Знание, как Благородная Мудрость и т. п. Эта Дхарма безóбразности сущностной Природы Предельной Реальности проповедана всеми Буддами, и, когда все осознано в полном соответствии с нею, вступают во владение Беспредельным Знанием и следуют собственному пути обретения Беспредельного Знания Татхагат.
Иными словами, полная сосредоточенность на любом образе (даже если этот образ является священным символом, например, лотосом) или на любой идее, от понятия ада до представления о какой-либо желательной добродетели, вплоть до ее апофеоза в форме одного из неотъемлемых качеств Божества, всегда будет сосредоточенностью на чем-то, что порождается в человеческом разуме. Порой, если человек отличается смиренностью и собранностью, акт сосредоточения перерастает в состояние открытости ума и напряженного недеяния, в котором истинное созерцание становится возможным. Но иногда то обстоятельство, что сосредоточенность порождается разумом, выливается в ложное или несовершенное созерцание. Реальность, божественная Основа сущего, предстает лишь тем, в ком нет ничего эгоцентричного (даже устремления к альтер эго), кто полностью лишен воли, воображения, чувств и мыслей.
Так что послушай: следует отвергнуть обращенность на себя, ибо обращенность вовне никогда не должна допускаться; нужно непрестанно обитать в пучине божественной Сути и в ничтожности вещей; если кто замечает порой, что отделился от них (от божественной Сути и сотворенной ничтожности. – Авт.), он должен вернуться к ним, но не посредством ухода в себя, а посредством самоуничтожения.
«Ланкаватара-сутра» запрещает йогину прибегать к интроспекции, поскольку та ведет в худшем случае к идолопоклонничеству, а в лучшем – к частичному познанию Бога на высотах внутри, но не к полному Его познанию как вовне, так и внутри. Самоуничтожение (в котором отец Бене выделял два типа – активное и пассивное) махаянисты именуют состоянием безо́бразности в созерцании, а в деятельной жизни это состояние полной отстраненности, когда вечность постигается во времени, а сансара воспринимается как неразрывное целое с нирваной.
Посему, если устоишь и не падешь, ни на миг не отрекайся от намерения своего, зато проницай все более сие облако неведения, что протянулось между тобой и твоим Богом, пронзай оное острым копьем страстной любви. Да будут тебе противны всякие мысли, кроме как не о Боге. Не внемли ничему из того, что доводится слышать. Ибо только так уничтожишь основу и корень всякого греха…
Что же еще сказать? Не оплакивай грехов своих, не скорби по страстям Христовым, не лелей в уме красоты и радости райские, ибо что тебе до них? Верно, принесет сие много пользы, много выгоды и множество благ. Но они все ничто по сравнению с той слепой любовью, коей свойственно проявляться без этих мыслей. Все лучшее в Святой Деве обходится без оного. Те, кто отверг любовь сию, к ничтожной выгоде стремятся, ибо разрушает оное не только основу и корень греховности, но и добродетели развивает. Ведь при истинном постижении все добродетели будут подлинно и во всей полноте постигнуты, прочувствованы и восприняты в любви, всяких намерений и желаний помимо. Сколько бы ни было у тебя добродетелей без любви, все они омрачены корыстными намерениями и потому несовершенны. Добродетель есть не что иное, как упорядоченная и соразмерная привязанность, коя направлена на Самого Господа.
Если упражнения в сосредоточении, повторение божественного имени или медитация о характерных признаках Божества или воображаемых сценах из жизни какого-то святого или аватары помогают обрести бескорыстие, открытость ума и (используем выражение Августина Бейкера) «любовь к чистой божественности», вследствие чего для души становится возможным единение с Божеством, тогда эти духовные упражнения полезны и желательны. Если же они приносят иные результаты – что ж, дерево познается по его плодам.
Бене из Кэнфилда, английский капуцин, автор «Правила совершенства» и духовный пастырь мадам Акари[635] и кардинала Берюля, намекал в своем трактате на способ, посредством которого сосредоточение на образе может привести к безо́бразному созерцанию, к «незрячему зрению», к «чистой божественности» и любви к ней. Умственная молитва должна начинаться с сосредоточения на страстях Христовых; далее разуму надлежит отринуть этот священный человеческий образ и перейти к воплощенному в этом образе Божеству, у которого нет формы и характерных качеств. Поразительно схожее упражнение описывается в «Тибетской Книге мертвых», тексте удивительно красивом и глубоком (по счастью, его уже перевел и снабдил введением и ценными примечаниями доктор Эванс-Вентц).