Сейчас Тая подожмет губы и укажет ей на дверь. Придется уйти, вернуться к себе, поливать дома фиалки, лежать под одеялом с телефоном в мокрых ладонях и ждать, когда из прекрасной жизни Славика в ее ужасную долетят сообщения.
– Не всем. Только своим, – отчеканила Тая, но смягчилась. – Тебе, например.
Нюта не успела ответить, ощутив от этих слов горячий толчок сразу во всем теле. Тая же поставила на плитку кастрюлю с кипятком из чайника и опустила в нее два пакетика с гречкой.
– Правда, из еды лишь вот это и килька в томате. – Она достала консервную банку. – Ну, как есть…
– Это прямо девиз последнего времени, – пробурчал Шурик, выходя из ванной со все еще замотанной в полотенце рукой. С края ткани капало на пол.
От вида этих капель на языке у Нюты стало кисло. Она вздохнула и пошла доставать тарелки. Если уж им предстояло отужинать гречкой с килькой, сервировка должна соответствовать моменту.
Ели они молча. Гречку полили растительным маслом, которое, кажется, успело испортиться в пыльной бутылке, и каша теперь отдавала прогорклым. В кильке было слишком много костей – тонких и хрупких, но достаточно острых, впивающихся в язык. Вкус томатной подливы напоминал железо со ржавчиной. Еда плохо жевалась и так же плохо проталкивалась внутрь. Нюта быстро измучилась и отложила вилку. Перехватила взгляд Шурика – он уже расправился со своей порцией и посматривал на Нюту исподлобья.
– И зачем она здесь? – спросил он Таю, не сводя с Нюты тяжелого взгляда.
Тая вытащила изо рта косточку и положила ее на край тарелки.
– Так получилось. Она зашла в гости, когда операцию уже было не свернуть.
Разговор о ней в третьем лице покоробил Нюту даже больше, чем расплывчатое определение действия, которое довело Шурика до химического ожога. Но встревать она не решилась. Снова подняла вилку и отправила в рот склизкую от томатной пасты кашу.
– Мы так не договаривались, – мрачно заметил Шурик.
– Это мои проблемы. Если что, буду отвечать сама. – Тая делано потянулась, будто ее не сверлили взглядом. – Короче, под мою ответственность.
– В жопу ты ее себе засунешь, ответственность эту! – Вилка со звоном полетела на пол. – Когда нас в морозильную камеру рядком сложат.
– Завали, Шур, – поморщилась Тая. – Владка тебя точно так же притащила.
– Не сравнивай.
– Ну конечно. Что позволено Юпитеру… – Тая наклонилась и подняла вилку.
– Чего? – растерялся Шурик.
– Забей. И вилку вымой.
Шурик ее проигнорировал, забрал вилку и показательно облизал. Тая хмыкнула и вернулась к пережевыванию. Нюта слушала их перебранку, уставившись в тарелку. Крупинки гречки остывали в лужице подливки. Одновременно хотелось и есть, и блевать. А вот домой почему-то не хотелось. Хотя должно бы.
– Ладно, – Шурик прервал напряженное молчание. – Нам все равно третий нужен.
– А Лева что? – спросила Тая.
– Опять с ногой мается, что он еще может в такую погоду.
– Ну тогда – да, можно взять с собой.
Нюта окончательно потеряла нить разговора и просто расслабилась – вытянула ноги, распробовала наконец рыбную мякоть и поняла, что ничего отвратного, вполне можно есть. Тая повернулась к ней с хитрым прищуром, как раз когда Нюта пыталась языком вытащить косточку, застрявшую между зубами.
– Хочешь немного поработать на благо города? – спросила она.
Нюта наскоро проглотила все, что было во рту.
– Не поняла.
– Мы хотим расчистить снег на детской площадке, – словно о рядовых планах на вечер сообщила Тая.
– В смысле – расчистить? – Голос подвел Нюту, и она закашлялась.
Шурик страдальчески вздохнул в ответ:
– В прямом. Взять, расчистить и посыпать реагентом.
– Чтобы не засыпало до утра, – подхватила Тая. – С утра дорогие жильцы проснутся, а для них – послание через всю площадку. Красота, да?
Нюта неуверенно улыбнулась. Над ней явно издевались. Зачем-то решили поддернуть ее, посмотреть, как она отреагирует. Нюта ненавидела такие проверки. Обычно она тушевалась и сбегала. И долго потом крутила в голове, как могла бы отреагировать, будь она порешительней и поборзей.
– Мы серьезно, – уточнила Тая, но прищур стал еще хитрее. – Шурик ради этого уже руку сжег, какие тут приколы.
С полотенца перестало капать, но перевязанная кисть лежала на столе как отдельный предмет. Шурик управлялся здоровой, а на поврежденную посматривал хмуро, будто она – что-то отдельное от него, к тому же приносящее кучу неприятностей.
– Ты реагентом ее? – поняла наконец Нюта.
Тот кивнул.
– Он же ядовитый ужасно!
В институт реагенты из министерства привозили в начале зимовья, когда рассчитывали, что селекционные мероприятия быстро дадут результаты и саженцы начнут всходить на промерзших грядках. Министерские умники предложили засыпать все кругом реагентом, чтобы снег не мешал буйному росту. Однако в их составе было столько гадости, что мифические саженцы – будь они выведены на самом деле – погибли бы от отравления. Поэтому мешки с химозой вернули отправителю вместе с журналами строгой отчетности – обязательным условием их использования.
– Спасибо, ты очень вовремя, – осклабился Шурик. – Короче, реагент у нас есть. И его даже хватит. Реквизировал у ремонтника во дворе. Он целый короб притащил, чтобы сварку не замело.
Нюта вспомнила яркие всполохи за окном. И Таю, напряженно всматривающуюся в серый полумрак. Картинка начала складываться.
– И двор на примете есть, – сказала Тая, внимательно вглядываясь в ее лицо – наверное, в поисках страха. – Дождемся, когда стемнеет по-нормальному, и смотаемся. Минут сорок – и управимся, я думаю.
– А как же комендантский час? – зачем-то спросила Нюта, словно уже решила вписаться.
Но она не решила. Все внутри истошно вопило, что надо сматываться. Рвать когти от этих поехавших. Какой двор? Какие реагенты? Об этом и шутить-то опасно, не то что реально планировать. Не то что совершить!
– Так Шурик на служебной тачке. Никто не дернется.
Шурик важно покивал и принялся разворачивать руку. Пальцы приятно порозовели, волдырь налился багровым с синевой.
– Не ссы, – сказал он, деловито ощупывая воспаленную кожу. – Я вожу с двенадцати лет. Хоть одной рукой, хоть вообще без рук…
Опасность на дорогах волновала Нюту меньше всего. Формулировка, с которой она могла бы соскочить с идиотской авантюры, с пугающей скоростью начала собираться в голове. Ох, извините, возможно, в следующий раз. Или: классная идея, но – без меня. Я предпочитаю ночевать сегодня в своей постели и лучше живой. А может: ребята, вы такие смешные, спасибо, что разыграли передо мной эту юмореску, браво! Телефон завибрировал в кармане, и Нюта схватилась за него, словно за протянутую руку.
– Я сейчас! – сказала она, выскакивая в коридор.
Писал Кеша. До этого они дважды обсуждали план дежурства и один раз перекинулись внутренними ссылками. Его новое сообщение отличалось от предыдущих, как пощечина отличается от сдержанного рукопожатия. Текст был набран капслоком.
«ТЫ ПОГОВОРИЛА С РАДИОНОВЫМ? ПОГОВОРИ! ИЛИ Я САМ РАЗБЕРУСЬ!»
Нюта перечитала сообщение. Потом снова. И снова. И лишь после поняла, что Кеша ей угрожает. Этот мелкий прыщавый неудачник. Этот рахитичный любитель чая послаще. Этот пугливый идиот. И думает, что она тоже испугается! Что на нее можно наорать большими буквами и она тут же побежит выполнять поручение. Так ее воспринимают в институте? Такой она выглядит со стороны?
Злость полыхнула по щекам, а с ней и гадливое удовлетворение: пока Кеша трясется от самостоятельно придуманной опасности, она обсуждает реагенты и ночную вылазку. Как тебе такое, тупой ты козел?
Нюта засунула телефон в карман и вернулась в комнату. Шурик забинтовывал руку. Тая снова торчала у окна. Она резко обернулась, услышав Нютины шаги. И, кажется, напряженно ждала ее возвращения. От этого в животе стало горячо и щекотно. Нюта посмотрела ей прямо в глаза и сказала:
– Я решила. Пойду с вами.
Будь Славик рядом, он обязательно сказал бы ей: «Ага, решила назло бабушке отморозить уши». Вот только Славика рядом не было.
13
В машине у Шурика было тесно и холодно. На лобовом стекле красовалась карточка из министерства. Нюта издалека разглядела ее в темноте, и ей снова захотелось свалить, но Тая крепко держала ее за руку, схватив еще на лестнице сухими, чуть шершавыми пальцами – такими сильными, такими уверенными.
Нюта могла бы вырваться. Могла бы придумать какую-то отмазку вроде включенного утюга или горящего дедлайна. Но пальцы Таи держали цепко, и она послушно шла за ними. По лестнице, по двору, по стоянке. Прямо к машине холодовика.
– Ну что, погнали? – спросила Тая, усаживаясь на переднее сиденье.
Руку Нюты она отпустила, и теперь она мерзла. Нюта застыла у дверцы машины, не зная, то ли открывать и забираться внутрь, то ли бежать через ночь домой.
– Не торчи там, садись, – прикрикнул на нее Шурик и сорвался с места, как только Нюта уселась и захлопнула за собой дверцу. – Двор простецкий, зато с большущей площадкой. Над ней – навес, но снега все равно намело. Короче, то что надо. Ну, сами увидите.
Они ехали через пустынные улицы минут пятнадцать. Машина шла так мягко и плавно, что Нюту успело укачать.
– Не засыпай только, – попросила ее Тая, оборачиваясь. – А то замерзнешь, когда из машины выйдешь.
Нюта потерла лицо ладонями и уставилась в окно. Они свернули с основной дороги на дублер, а потом и вовсе свернули во дворы спального района. Огромные человейники образовывали полые квадраты, и машина заехала через арку внутрь одного из них.
– Так. – Шурик заглушил мотор. – Машину бросим тут, чтобы глаза не мозолила.
Они выбрались наружу. Мороз кусался, но не обжигал. Нюта глубоко вдохнула, выдохнула пар и поспешила вслед за Таей, которая на ходу боролась с лямками рюкзака, взятого из багажника. Шурик недовольно следил за ее мучениями, потом чертыхнулся и забрал рюкзак. Нюта шагала по скрипучему насту и не могла придумать ни одной стоящей причины, которая оправдала бы ее нахождение здесь. В домах, окружающих двор, почти не горел свет. Внутри грелись у слабых ба