Тая вздернула брови и уставилась на Нюту, но та только плечами пожала. Спорить они не стали. Тая выбралась из машины, запустив внутрь немного морозного воздуха, и побежала к подъезду. А Нюта осталась. Наверное, стоило пересесть на переднее сиденье, но оказываться так близко к Груне ей не хотелось. Начинать разговор тоже. Она примерно понимала, о чем пойдет речь. Сейчас Груня включит заботливую мачеху и попросит Нюту приглядывать за непутевой падчерицей. Родители друзей часто принимали Нюту за положительную тихоню, на которую можно скинуть часть надзора за буйным чадом. Бабушка Славика и вовсе считала, что тот давно поехал бы в колонию, не будь рядом Нюточки.
– Ты с Радионовым Глебом Павловичем насколько близка?
Нюта замерла, обдумывая вопрос. Затем осторожно уточнила:
– А вы что имеете в виду?
– Деятельность его насколько с тобой связана? – Груня открыла бардачок и принялась в нем нервно искать что-то. – Когда под него начнут копать, как сильно тебя зацепит? Документально, фактически, гипотетически.
– Копать? Зацепит?
Нюта почувствовала, как запущенный Таей мороз леденит зубы и язык. Или это страх. Она не понимала.
– Нюта, соберись. – Груня достала из бардачка сигарету и зажигалку. – Проверку уже запустили. Лысин будет землю носом рыть, только бы связать Радионова с этим цветочным мстителем. Развелось акционистов на нашу голову… Так как? Крепко ты с ним связана?
– Он мой научный руководитель и начальник! Конечно, связана. Работы общие, отчеты общие…
Груня подожгла кончик тонкой сигареты и затянулась. Выдохнула дым, и он заклубился вокруг нее.
– Плохо. Но решаемо. Ты, главное, не дергайся. И новых дел с ним не начинай.
– Вы серьезно? – Горло перехватило, и голос сорвался. – Я Глеба Палыча знаю лет семь, если не больше. Он вообще ни при чем! Это смешно даже предполагать…
– Я разве смеюсь? Не похоже, правда? – Груня затянулась еще раз. – В общем, я тебя предупредила. А дальше уже сама решай, девочка ты взрослая. Я на твоем месте не хваталась бы за него. – И отвернулась, показывая, что разговор окончен.
Но Нюта не сдвинулась с места.
– Откуда вы знаете Лысина? На министерство вместе с ним работаете? И зачем тогда предупреждаете?
Груня не смотрела на нее и курила. Отвечать она явно не собиралась.
– Побудь сегодня с Таей, хорошо? Она девочка храбрая, но ее скоро догонит.
– А на вопросы не ответите, так?
Груня вставила ключ в зажигание. Двигатель заурчал. Нюта хмыкнула, выбралась из машины на улицу и с чувством захлопнула дверцу. У подъезда намело, и только следы Таи нарушали снежный покров, который успел восстановиться за время комендантского часа. Нюта прошлась по этим следам до двери, набрала номер домофона, тот пиликнул и тут же сработал, словно Тая ждала ее, замерев у трубки. И дверь она открыла, как только Нюта поднялась на этаж.
– Я боялась, что ты домой пойдешь, – призналась она, пропуская Нюту в прихожую.
Тая успела снять джинсы и свитер и осталась в длинной футболке с глазастой звездочкой на животе. Волосы она распустила, и теперь они копной обрамляли ее лицо – узкое и серое от усталости. За ночь она будто потеряла весь цвет – за исключением синяка на щеке и двух запекшихся ссадин с багровыми корочками.
– Сколько времени? – спросила она, когда Нюта сняла ботинки и повесила пуховик на вешалку.
Нюта достала из кармана телефон: цифры на экране складывались в тревожное начало пятого.
– Четыре часа двенадцать минут.
Тая издала восторженный вопль и ломанулась в ванную.
– Горячий! – сказала она, ощупывая полотенцесушитель.
– У вас воду дают в четыре утра? – Нюта заглянула через порог. На полу у ванны еще валялся ковшик с лимонным раствором.
– Прикинь, как повезло. – Тая склонилась над ванной и заткнула слив пробкой. – Я первое время будильник ставила, а потом забила. Грею две кастрюли и моюсь так. Но сегодня!.. – Она повернула оба вентиля. – Сегодня мы заслужили купание! Возможно, даже с пеной.
– Пена-то у тебя откуда? – Нюта следила за ней с детским восторгом – столько жизни и радости было в избитой и выцветшей Тае, пробующей воду локтем.
– Оттуда же, откуда горячий шоколад, – отмахнулась та.
И восторг в Нюте поугас.
– Ну ладно, – сказала она. – Ты давай мойся, а я пока на кухне приберусь, а то мы там срач после себя оставили…
– В смысле? – Тая оторвалась от крана и уставилась на Нюту. – Ты не хочешь погреться?
Погреться хотелось отчаянно. За ночь Нюта успела замерзнуть дважды, и если мороз за гаражами был отупляющим, но знакомым, то холод от близости морозильной камеры, кажется, проник куда-то совсем глубоко и отзывался в теле то ли ломотой, то ли новым уровнем страха.
– Ну, можешь оставить мне воду, – осторожно согласилась Нюта. – Я после тебя в ней погреюсь.
– Пф! – Тая закатила глаза. – Ванна большая, мы обе поместимся. Или ты стесняешься?
Нюта стеснялась. Своего бледного тела, костей и дряблой кожи, темных сосков, слишком больших для ее маленькой груди, складки живота под ребрами, заросшего лобка и прыщиков на бедрах. Но больше всего она стеснялась горячего и острого желания забраться в одну воду с Таей – желания, которое родилось в ней, как только они обе оказались тут, у этой ванны – маленькой для одного Шурика, однако достаточной для Нюты и Таи.
– Ну, если тебе комфортно будет, – с деланым равнодушием ответила Нюта и выскользнула за дверь, чтобы не спалиться с красными пятнами на щеках.
Кажется, Тая хмыкнула ей вслед. На кухне Нюта пустила из крана тонкую струйку холодной воды и умылась, чтобы лицо перестало пылать. Уходя на акцию, как Нюта теперь послушно называла их безрассудную вылазку, они оставили на столе грязную посуду. Гречка засохла и прилипла к тарелкам, томатная паста от кильки покрылась корочкой и еще сильнее стала походить на кровь. Нюта сгребла тарелки и сгрудила их в раковину.
– Даже не думай их мыть. – Тая возникла у ее плеча. – Напор хреновый, включишь воду здесь – в ванной ничего не наберется.
Нюта отдернула руки, будто из крана уже валил кипяток.
– Где полотенца, помнишь?
Тая стояла так близко, что Нюта чувствовала тепло ее кожи, но не могла заставить себя обернуться. Кивнула, рассматривая кафель над раковиной.
– Класс. – И Тая затопала голыми пятками в сторону ванной.
Нюта бросила взгляд через плечо. В коридоре мелькнула голая спина, на полу у двери валялась сброшенная футболка. Нюта умылась еще раз и пошла искать себе полотенце. Выбрала нежно-зеленое в мелкий фиолетовый цветочек. Подумала о фиалках, которым никто сегодня не включит лампу. Внутри заворочалось желание оставить полотенце в покое и рвануть домой. Нюта утихомирила его холодные клешни усилием если не воли, то банального стыда – некрасиво соскакивать в последний момент – и решительно начала раздеваться. До ванной она шла, обмирая от холода, но, стоило перешагнуть порог, как ее обнял горячий влажный воздух, в котором отчетливо угадывались персиковые нотки пены для купания. Той, что среди сотен других продавалась до зимовья в любом супермаркете.
– Дверь закрой, холода напустишь! – завопила Тая и погрузилась в пену до самого подбородка.
Волосы она собрала на затылке, и этот кудрявый пучок тонул в белоснежных горах, обрамляющих ее голову.
– Залезай, – позвала она.
Нюта послушалась. Упершись взглядом между стыками плитки, она подошла к бортику ванны, перекинула ногу и опустила ее в пену. Та была чуть прохладная, зато вода под ней – горячая почти невыносимо.
– Сейчас привыкнешь, и станет кайфово, – пообещала Тая, уступая ей побольше места. – Садись потихонечку.
Обжигаясь, Нюта ахнула, зажмурилась и уселась на дно. И вдруг почувствовала, как скованное страхом и усталостью тело медленно расслабляется. Тая наблюдала за ней, не скрывая улыбки. Корочка на ее губе размокла и снова начала кровить.
– Лучший момент дня, правда? – Она откинула голову на бортик.
– Ну, сегодня у него не много конкурентов, что уж. – Нюта поглубже вдохнула нежный фруктовый аромат. – На первом месте – этот, а на втором – тот, когда нас не засунули в морозильную камеру.
Тая поморщилась.
– Ты прямо как Шурик, он настолько перепугался, что даже Владке рассказал. А она пострашней любой морозильной камеры, ты просто не знаешь еще. Так умеет игнорировать, что лучше сдохнуть.
– Дозвонилась до него? – спросила Нюта, потихоньку возвращая себе возможность чувствовать части тела.
– Да он первый названивать стал, когда я телефон включила. В порядке все, его не замели. Может, даже премию какую выдадут за своевременное пресечение хулиганства. – Тая насмешливо булькнула.
– Зачем мы это делали? – Вопрос выскользнул до того, как Нюта успела себя остановить. – Я помню, ты говорила об акционизме… Но зачем? Это же ничего не изменит.
Она ждала, что Тая отстранится. Может, вылезет из ванны. Или прикажет ей сваливать мокрой на мороз. Но Тая вытащила из воды гладкую ногу, потрясла ею в воздухе. Капли посыпались на пол, будто горячий дождь. Нюта отвела взгляд от влажной кожи ноги и тонких темных волосков на ней.
– Чтобы они не думали, будто окончательно победили, – начала перечислять Тая. – Чтобы хоть что-нибудь делать, а не тупо смотреть, как под снегом все хоронится. Чтобы не сдохнуть от скуки. Чтобы напомнить людям о том, что, кроме зимы, вообще-то есть еще и весна, сколько ее ни отменяй… Короче, любой вариант подходящий. Можешь выбрать на свой вкус.
– Значит, просто, чтобы было? Так рисковать собой!
Тая подняла лицо, провела пальцем по ссадине и размазала кровь по губам.
– Зато какими мы сегодня были живыми, правда?
Нюта не нашла что возразить. Сидя в горячей воде и чувствуя бедром чужое горячее бедро, она действительно ощущала себя сонной и уставшей, но заряженной незнакомой силой. Может, это была злость?
– К тому же, – задумчиво протянула Тая, пряча ногу в воду, – некоторые акции становятся чем-то большим, чем показательное хулиганство, согласись. – И она дурашливо подмигнула Нюте из пены. – Вон как все переполошились из-за вашего мстителя…