<…> В начале 1943 года позвонил командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал-полковник танковых войск Я. Н. Федоренко и сообщил, что с Южного фронта вызван командир 3-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант танковых войск П. А. Ротмистров и что ему нужно устроить встречу с И. В. Сталиным, чтобы доложить соображения о совершенствовании применения танковых войск в наступательных операциях. Павла Алексеевича Ротмистрова я знал как опытного, прекрасно подготовленного генерала. Коль он добивался приема у Верховного Главнокомандующего, то, видимо, у него есть для этого веские основания. <…>
Вскоре пришел Ротмистров и состоялась интересная беседа. Его идея показалась мне заманчивой и важной. <…>
Наша беседа подходила к концу, когда позвонил Сталин. Он поинтересовался, нет ли новых сообщений с фронтов. Подробно доложив последнюю сводку и ответив на вопросы, я сказал:
— Товарищ Сталин, прибывший с фронта генерал Ротмистров убедительно просит, чтобы вы его приняли.
— По какому вопросу? Я кратко изложил суть дела. — Согласен, — ответил Сталин после небольшой паузы. —
Считаю, что этот вопрос пора решать. Я его приму сразу после доклада о положении на фронтах. Пригласите его ко мне.
Вечером мы приехали в Кремль.
Пришлось несколько минут подождать в приемной, пока
Сталин закончил беседу с конструкторами. Когда они вышли из кабинета, А. Н. Поскребышев пригласил меня войти. За длинным столом сидели В. М. Молотов, Г. М. Маленков и другие члены правительства. И. В. Сталин стоял у окна. После моего доклада о положении на фронтах он задал несколько вопросов и отдал распоряжения, которые предстояло оформить в виде директив действующим фронтам, потом подошел к П. А. Ротмистрову и с улыбкой сказал:
— Ну расскажите, как вы громили Манштейна? Ваши телеграммы о выходе корпуса к Дону читал. Знаем, что танкисты отличились в боях…
Подбодренный таким обращением, Ротмистров докладывал спокойно, содержательно и аргументированно. Он оперировал примерами из опыта боевых действий 3-го гвардейского танкового корпуса, анализировал тактику противника в применении танков. На встречу с Верховным Павел Алексеевич пришел подготовленным, разложил на большом столе несколько карт и схем. Все присутствовавшие заинтересованно слушали доклад о взаимодействии танкистов с общевойсковыми армиями, которые задержали, а потом отбросили назад войска Манштейна, рвавшиеся на выручку окруженной под Сталинградом группировке Паулюса.
Ответив на все вопросы Сталина, генерал Ротмистров очень коротко доложил о своем предложении: сформировать однородные по составу танковые объединения, не включая в них стрелковые дивизии, повысить подвижность артиллерии, тыла и штабов танковой армии. Обоснование этого предложения звучало убедительно. Хотя танковые армии смешанного состава в ходе наступления зимой 1942/43 года действовали в основном успешно, но опыт показал, что для стремительных наступательных операций необходимо иметь высоко подвижные, обладающие большой ударной силой и огневой мощью объединения, которые бы явились основным средством развития успеха и обеспечивали бы наилучшие условия массирования танков на важнейших направлениях в решающий момент.
Это предложение вызвало живое обсуждение в ставке. В. М. Молотов, обращаясь к Ротмистрову, сказал:
— Вы предлагаете пехоту заменить механизированными частями, а командующий танковой армией Романенко доволен стрелковыми дивизиями и просит добавить ему еще одно-два соединения. Так кто же из вас прав? И. В. Сталин посмотрел на Молотова, хитровато улыбнулся и, промолчав, взглядом как бы предложил Павлу Алексеевичу ответить на вопрос. Ротмистров убежденно отстаивал свою точку зрения.
— Опыт прошедших операций показывает, что стрелковые дивизии при наступлении отстают от танковой армии на тридцать-сорок километров. Это вынуждает танковые корпуса останавливаться для блокирования противника и удержания захваченных рубежей до подхода пехоты. Кроме того, нарушается взаимодействие между танковыми корпусами и стрелковыми частями, затрудняется управление ушедшими вперед танками и отставшей пехотой. Командующий и штаб армии вынуждены раздваивать внимание из-за большой растяжки войск… И. В. Сталин снова пристально посмотрел на Ротмистрова и улыбнулся. Мне показалось, что он доволен доводами генерала. А Павел Алексеевич продолжал:
— Я считаю, что в современную танковую армию необходимо дать несколько полков противотанковой артиллерии, а противотанковые ружья изъять… В. М. Молотов снова не удержался и перебил:
— Почему? Противотанковые ружья успешно используются против танков и огневых точек противника. Кроме того, они хорошо поддерживают моральное состояние наших войск. Разве не так?
— Все это верно, — ответил генерал. — Но нам необходимо наряду с этим расстреливать и сжигать танки и самоходки противника с больших дистанций, а с этой задачей может успешно справиться только противотанковая артиллерия…
Дискуссия в Кремле продолжалась около двух часов. П. А. Ротмистров предложил включить в танковую армию два танковых и один механизированный корпус, артиллерийский противотанковый полк, зенитно-артиллерийские части и соответствующие части обслуживания.
И. В. Сталин активно участвовал в беседе. Ему явно нравилась настойчивость и убежденность П. А. Ротмистрова, обоснованность его ответов. Иногда Верховный возражал генералу, но не потому, что отрицал целесообразность предложенной структуры, а учитывая тогдашнюю нехватку автотранспорта, противотанковой и зенитной артиллерии. По всему чувствовалось, что доклад и само предложение П. А. Ротмистрова пришлись по душе Верховному Главнокомандующему.
Сталин отошел к своему небольшому столу, заглянул в синий блокнот. Этот блокнот я хорошо знал. В нем Верховный записывал для себя наличные резервы живой силы и техники. Кстати говоря, когда в начале войны с резервами дело обстояло скверно, а их требовали все фронты, эта «карманная бухгалтерия» И. В. Сталина была секретом даже для Генштаба. Генерал Н. Д. Яковлев, ведавший вопросами распределения вооружения, докладывал о готовой продукции лишь И. В. Сталину, и когда тот сообщал нам о наличии некоторых резервов, то предупреждал:
— Об этом знать должны только присутствующие, не то командующие фронтами одолеют просьбами. А резервы нам так нужны… Сталин долго рассматривал записи в блокноте, задумался, потом произнес:
— А что, мысль здравая. Мы теперь танками побогаче, чем прежде. Их лобовая броня крепче, мощности и вооружение боевых машин не те, что в начале войны. Пожалуй, можно создать танковые армии. Только следует продумать их состав и организацию… — Внимательно посмотрев на Ротмистрова, Верховный спросил его: — А вы сможете возглавить первую из них? Потянете?
— Как прикажете.
— Вот это солдатский ответ.
Верховный отошел в глубь кабинета, а потом снова спросил:
— А все-таки потянете? Сил и знаний хватит? Ротмистров промолчал, и Сталин ответил сам себе:
— Думаю, потянете.
Уже на следующий день, после моего очередного доклада о положении на фронтах, Верховный заметил:
— Мне, знаете ли, понравился Ротмистров. Его предложение мы, вероятно, примем. И пусть Ротмистров возглавит первую такую армию.
В последующие дни по указанию Ставки ВГК началась разработка проекта структуры однородных танковых армий. При его подготовке было выяснено мнение командующих всеми танковыми армиями. Большую работу по этому вопросу проделало управление бронетанковых и механизированных войск Красной Армии. После дополнительного обсуждения проект утвердили в конце января 1943 года. Оперативное решение этого сложного вопроса свидетельствовало о большом внимании ЦК партии, Ставки к предложениям из войск, о глубоком анализе развития форм и способов ведения боевых действий, что позволило с учетом экономических возможностей страны своевременно создать танковые армии нового типа. Первой по новым штатам была сформирована 5-я гвардейская танковая армия, которую возглавил генерал П. А. Ротмистров…
После беседы со мной генерал Я. Н. Федоренко сказал, чтобы я ехал в Генштаб, к Ф. Е. Бокову.
Федор Ефимович принял меня душевно, подробно информировал о существе дела, по которому я вызван с фронта.
— Вопрос о реорганизации созданных еще в прошлом году танковых армий смешанного состава, — говорил он, — уже давно назрел. Опыт показал, что управлять армией, имеющей в своем составе танковые, пехотные и кавалерийские соединения с различной степенью подвижности и маневренности, весьма сложно, особенно в наступлении. Вам, Павел Алексеевич, как теоретику и практику, видимо, это хорошо известно.
— Положим, Федор Ефимович, теоретиком в полном смысле этого слова я себя не считаю. А практика со всей очевидностью установила, что для развития успеха на большую глубину в крупных наступательных операциях войска фронта или фронтов должны иметь высокоподвижные, обладающие большой ударной силой и огневой мощью танковые соединения и объединения. Только они могут решать задачи такого рода, обеспечить массирование танков на важнейших направлениях и в решающий момент.
— Яков Николаевич Федоренко сообщил мне, что вы просите организовать вам встречу с товарищем Сталиным. Это так? — спросил Ф. Е. Боков.
— Вообще-то с такой просьбой к генералу Федоренко я не обращался, а говорил ему лишь о готовности доложить Верховному свое мнение по обсуждаемому в Ставке вопросу… Тут на столе у Федора Ефимовича зазвонил телефон.
— Слушает Боков, — поднял трубку генерал. — Здравствуйте, товарищ Сталин! Сию минуту… — Он торопливо раскрыл папку, доложил Верховному последнюю сводку с фронтов, затем, ответив на несколько вопросов Сталина, скосил взгляд на меня и сказал. — Прибыл с Южного фронта генерал Ротмистров. Прошу, товарищ Сталин, чтобы вы его приняли. Лицо Бокова расплылось в широкой улыбке. Видимо Сталин сказал что-то шутливое.