Отбросив полотенце, я подхватил одежду и быстро натянул ее, сфокусировав форс на кольце обломков. Корабли, множество кораблей всех эпох, ведавших о космических путешествиях, корабли как человеческие, так и прадорские. Что же это за место? Я заново проиграл сцену, показанную мне Амистадом, но так ничего и не понял. Здесь произошло какое-то сражение? Нет, потому что тогда все суда были бы одного возраста.
– Какого черта всё это значит? – спросил я вслух.
– Это как водоворот, – сообщил по интеркому Флейт. – Или приливная заводь.
– Что за хрень?
– Тот странный У-пространственный эффект, проявившийся, когда мы вышли на поверхность, – часть всего этого, – объяснил разум вторинца. – Вращающиеся сингулярности чем-то подобны У-пространственной мине или ракете: они вытягивают объекты из У-пространства.
– Не думаю, что твои аналогии тут уместны, дитя прадора, – встряла в разговор Рисс.
– А какие аналогии приведешь ты, хитрозадая?
– Лежащий ниже участок подпространства подобен бутону насекомоядного растения, – сказала Рисс. – Всё, что проплывает мимо, соскальзывает туда и оказывается здесь, в точке Лагранжа.
– Ну, твоя аналогия ничем не лучше, – заявил Флейт и обратился ко мне: – Помнишь тот пластиковый мусор, который сбивался в одно место в земных океанах? Так вот, тут немного похоже.
– А как насчет того, чтобы просто объяснить, что здесь происходит?
– Ладно. Эффект, создаваемый сингулярностями сообща с солнцем, притягивает обломки к данной точке У-пространства и выбрасывает их в реал здесь же. Большинство реального мусора в У-пространстве – это корабли с поврежденными двигателями или части таких кораблей – вот мы и имеем то, что имеем.
– Значит, в какой-то степени это похоже на механизмы, которые использовались, чтобы убрать околоземную орбитальную грязь еще до Первой Диаспоры, – заметил я.
Ни Рисс, ни Флейт не ответили, размышляя, вероятно, над тем, что подразумевалось под словом «механизмы». А я продолжил:
– И кого же Пенни Роял тут «прирезал»?
– Ходили слухи… – начала Рисс.
– Слухи?
На этот раз пакет мне прислала Сепия. Открыл я его сразу. Да, тут была целая коллекция сплетен и слухов, но все они касались системы, подобной этой, с таким же полем обломков. Детали оставались смутными, но главное я понял: существовала колония мародеров, которые развлечения ради заставляли выживших драться друг с другом насмерть на арене. От таких историй о «пиратах» часто отмахивались, как от простых баек… но пират Джей Хуп и его приспешники существовали на самом деле – и были более чем реальны.
– Вот еще одно поле. – Флейт переслал новое изображение.
К этому моменту я уже оделся; Сепия с разочарованным видом уселась на край кровати. Потом она поднялась и прошествовала в душ, демонстративно покачивая бедрами. Я вздохнул. Что там насчет того, что секс низводит людей до возраста в пару десятков лет? Возможно, я ошибся, допустив всё это? Нет, я отверг подобную мысль. Наши отношения были приятным развлечением и не предполагали всех извечных брачных проблем молодых людей. Мне, в реальном исчислении, больше ста лет, а Сепия гораздо старше. Она лишь играла роль, чтобы приглушить скуку. И я сосредоточился на присланном Флейтом файле, а не на образе намыливавшейся под душем Сепии.
Площадь нового поля оказалась больше, объекты были рассеяны по нему реже, но, отследив траектории обломков, я убедился, что все они вышли из центральной точки, развалившейся несколько месяцев назад. Скорость и направление движения погибших кораблей говорили о том, что катастрофа произошла не мгновенно. Узор как бы создавался вращавшимся объектом с дополнительным импульсом, какой обычно давала взрывная декомпрессия…
– Органоматричная космостанция, подвергшаяся воздействию некоего нанодеконструкционного оружия. – Конечно, боевой разум Рисс опередил меня. – Обитатели были экстрим-адаптами, – добавила она.
– Как ты узнала?
– Флейт.
Теперь я видел изображения из одной конкретной точки пространства: дрейфующий звездолет типа «тягач», в кабине – труп управлявшего им «водяного», изодранный и окровавленный – в него как будто попал фугасный снаряд.
– Итак, – Сепия вышла из-под душа и вытиралась, – колония экстрим-адаптов – мародеров с мерзкими привычками уничтожена Пенни Роялом. Ну и что? И приближает ли это тебя хоть на шаг к обнаружению ИИ?
– Ты зондируешь, Флейт? – спросил я.
– На одном из планетоидов что-то есть, – ответил тот. – Аномалия, странные показатели.
Что ж, если я искал Пенни Рояла, именно такие показатели мне и были нужны.
– Веди нас туда.
– Ты подумывал воспользоваться манжетоном. – Сепия уже одевалась.
Ну, раз уж она упомянула… Я взглянул на узкий браслет, охватывавший запястье. Идея витала в сознании с того момента, как меня разбудил выход из У-пространства. Перенастроить нанокомплекс, и все ощущения, связанные с сексом, исчезнут. Сепия превратится лишь в приятного спутника, меня перестанут тревожить первобытные позывы, и я смогу сосредоточиться на более важных вещах.
– Мне бы этого не хотелось, – продолжила кошечка. – Ограничь чувства, и опустошение настигнет тебя раньше. – Натянув трусики, она посмотрела на меня. – В твоем случае, полагаю, скука нанесет удар вскоре после того, как ты завершишь свои дела с Пенни Роялом… если, конечно, останешься в живых.
– Ты же знаешь, я едва перевалил за сотню, – заметил я.
Она пожала плечами:
– Пару веков назад в этом возрасте ты был бы счастлив даже утреннему стояку.
– Как грубо, – ухмыльнувшись, я направился к двери.
Едва я вошел в рубку, экранная ткань активировалась, показав красный гигант и фрагменты, которые я только что видел через форс. Рисс, как обычно, свернулась на пульте-подкове. Я занял свое место, бросил взгляд на бежавшие понизу экрана цифры, после чего переключил внимание на окошко, где показывался мертвый экстрим-адапт, и увеличил изображение, чтобы разглядеть кое-что получше. «Водяного» никто бы не назвал целым и тем более невредимым. На разных частях его тела я заметил внушительных размеров разрезы.
– Как полагаешь, что с ним случилось?
Рисс повернула ко мне голову с открытым черным глазом:
– В этом я и пытаюсь разобраться.
Она снова уставилась на экран, и на останки легли линии сетки. Затем она перенесла их из кабины во второе пустое окно, на белый фон. Несколько отрезанных кусков щупалец отстали, но уже через секунду заняли свои места, а остальные раны на трупе закрылись. Затем внутри тела что-то взорвалось, выбрасывая осколки, вспарывая плоть и отрывая щупальца, так что труп вновь стал таким, каким я увидел его в первый раз.
– Значит, разрывной снаряд.
– Я тоже так думала, – откликнулась Рисс. – Но кое-что меня смущает.
Труп на картинке снова стал целым, словно обретя подобие жизни, – и сразу же раны появились опять, только теперь из центральной точки тела к каждой из них протянулись лучи. Лучи эти стали более толстыми у основания, сформировав объект наподобие средневековой булавы, после чего вся штуковина вырвалась из тела, разодрав его в клочья. Я смотрел на зависшую над трупом «палицу», не желая принимать увиденное.
– Затем… – сказала Рисс.
Звезда-палица сложилась и прошла сквозь только что появившуюся поверхность, оставив восьмиугольную дыру.
Рисс убрала пустое окно, вновь вызвав изображение кабины. Дыра была там, прямо в лицевом экране, только запаянная изнутри затвердевшей белой пеной из аварийного латальщика. Долгую секунду я смотрел на нее. Экран наверняка состоял из щитостекла, что означало, что он должен быть либо целым, либо рассыпавшимся в пыль. Проделать в щитостекле такое отверстие удалось бы только путем сложных манипуляций с молекулами.
– Пенни Роял, – проговорил я.
– Если и так, – отметила Рисс, – то в своей малой форме.
– Или часть Пенни Рояла. – В рубку вошла Сепия.
– А я еще думал, что он перешел на сторону света.
Сепия устроилась в своем излюбленном противоперегрузочном кресле.
– Ну, если эти экстрим-адапты играли в грязные игры с теми, кого извлекали из кораблей, то они, пожалуй, заслужили то, что получили.
Я кивнул. Да, если они убивали людей, то по законам Государства сами подлежали смертной казни, но мне почему-то не казалось, что Пенни Роял затеял всю эту резню только из чувства справедливости. Возможно, он пытался делать добро, но и наслаждался возвратом к прежним привычкам; для него ведь совершить экстравагантные убийства – все равно что натянуть старую заношенную перчатку.
– Ладно, давай поглядим на этот планетоид.
На экране появилось новое окно, а также отчеты о состоянии, прокручивавшиеся внизу. На них я не обращал внимания, загружая прямиком в форс. Размер планетоида равнялся размеру Ганимеда, но на этом сходство заканчивалось: весь он был небрежно утыкан игольчатыми пиками, пронзавшими метановые облака, точно волшебные башни. На поверхности располагались метановые озера, горы металлически поблескивали. Плотность оказалась весьма высока. Нет, планетоид больше походил на металлический астероид, чем на маленькую планету вроде Ганимеда. Вспомнив, что говорила Сепия о людях прошлых веков, я подумал, что бы почувствовал человек той эпохи, увидев в открытом космосе шар, едва не прогибавшийся под тяжестью некогда ценных металлов: золота, платины, иридия.
– О каких аномалиях ты упоминал, Флейт?
Еще одно окно перекрыло планетоид – с чем-то странным, вроде скрученного обрывка яркого шелка. Потом на форс поступили данные. Этот лоскут являл собой лучшую визуальную иллюстрацию, которую только смог создать корабельный разум, поскольку аномалия сочетала в себе У-пространство и экзотическую материю. Находилась она с другой стороны планетоида, что не имело бы значения, не будь космическое тело сформировано из столь плотного металла.
– Может, зонд? – предложила Сепия.
Я поморщился.
– Да, на корабле мы доберемся туда быстрее, – согласилась она, читая меня, как открытую книгу, и, пожалуй, не только благодаря связи наших форсов.