Нападавшие, пошли на последний штурм с двух сторон, через главный и запасной вход. Они бросились к единственной лестнице наверх, открыв шквальный огонь. Олег, занявший позицию возле этой самой лестницы, расстрелял последний магазин и отшвырнув автомат, начал стрелять из своего Призрака.
Убив и ранив самых нетерпеливых, он притормозил наступление, которое, правда, тут же сразу продолжилось. Перестроившись штурмующие лестницу бойцы, выдвинули вперед тяжело бронированных и опять полезли вперед, не обращая на выстрелы в упор из пистолета.
Ну что ж Олег вытащил из-за спины, «последний довод королей», свой всеми ругаемый нелепый четырех ствольный дробовик. И прошептал – «и имя ему – освободитель».
– Я, освобождаю вас, пацаны, от всех грехов. – Аминь! И выстрелил всеми четырьмя стволами, чуть высунувшись на лестницу.
Четыре пули в виде дротиков высоколегированной стали прошили шлемы и бронники первых двух бойцов и сбросили их вниз, опрокинув остальных. Разломив стволы, Олег перезарядился и снова выстрелил, и снова, разломил, перезарядил, выстрелил.
Больше никто лезть не захотел, сопровождаемый редкими выстрелами вслед, нападавшие рванули из здания, правда, несколько из них попытались оттащить трупы и раненых. Но заряды крупной дроби, опять остудили их благородные порывы и устыдившись содеянного и не в силах перенести позор поражения, они быстро удалились, напоследок обстреляв все здание из ручных гранатометов.
Гранаты, залетая в разбитые окна, разбивая и разрушая стены здания, ничего существенного к общей картине хаоса и разрушения добавить не смогли. Все, что могло быть уничтожено, уже и так было уничтожено, а врезаясь во внешние стены, они только частично обрушивали их и то в основном наружу.
Не удовлетворившись обстрелом, неизвестные штурмовики, забросали остатки здания бутылками с горючей смесью, отчего вонючий едкий дым заполнил помещение бывшего спортзала, впрочем, скоро дым вытянуло в огромные дыры в стенах и окнах, поднявшийся ночной ветер.
Олег не обращая внимания на огонь кое-где весело занявшейся в нескольких местах базы анархистов, перезарядил дробовик, патроны к нему у него еще оставались, и положил рядом с собою, в руке он зажал свой Призрак с последним магазином.
Приподнявшись над разбитым бортиком трибуны, он стал осматривать разгромленный зал и очаги пожара в нем, зазевавшись, он словил пулю в шлем, от невидимого стрелка, оглушенный, он рухнул на лестницу и кувыркнувшись по трупам, скатился по ней на пол спортзала.
Бамс, – и он словил, вторую пулю в грудь, ничего не соображая, он вытянул пистолет наугад в сторону стрелявшего и выстрелил двумя короткими очередями и видимо попал, потому-что выстрелы прекратились.
Наверно раненый очнулся, либо кто-то спрятался, решил он, потом посмотрю. Шатаясь и кашляя, он подобрал чей-то автомат и стал бродить, внизу ища раненых врагов. И попутно туша небольшие пожары, хотя гореть особо было нечему и огонь быстро затухал, даже без его участия. Поиск, в конце концов, увенчался успехом и вскоре он допрашивал первого раненого штурмовика.
Смертельно усталый, он тыкал стволом автомата в живот бойца, лишенный сострадания к врагу, он бил его ногой по ране и требовал информацию, ничего особо не узнав, он застрелил его. Потом нашел какие-то консервы, вскрыл банку штык ножом и жуя на ходу, стал искать другого выжившего из числа нападавших.
Нашел, допросил, убил. Потом просто ходил и добивал чужих раненных, одного, правда, не успел, тот смог уползти через запасной выход. Олег уже так устал, что не успел до него доковылять, держался он только за счет своей ненависти и чувства незавершенности взятого на себя дела и ответственности за погибших товарищей.
После этого он попытался оказать помощь своим раненым, но легко раненых не было, а тяжело раненым, он ничем помочь не мог. Так в полузабытьи, наступило утро. Олег сидел на вынесенной взрывом огромной двери от запасного выхода и смотрел прямо перед собой, держа в руках свой четырехствольный заряженный дробовик.
На его коричневых от ожогах щеках, застыла грязными потоками кровь и грязь. Пот грязными струйками, стекал из под шлема ему за воротник бронежилета, а глаза двумя прозрачными до синевы каплями боли смотрели на подходящих к нему людей в форме анархистов.
Из под разорванной штанины, медленно сочилась кровь капая на нанесенный ночным ветром снег и так покрытый пятнами сажи, бетонного крошева и кусками всякого хлама. Левое плечо жгло и дергало сильной болью. Люди осторожно приближались к нему.
– Назад, – прохрипел Олег и качнул в их сторону дробовиком.
– Спокойно, парень спокойно, – прогудел голос бежащего к группе стоявших перед Олегом людей.
– А, Удав…,- снова прохрипел Олег, раздвинув губы в бескровной улыбке. Явился… хмырь, не запылился, что ж ты ночью сюда падла не примчался.
– Да я, тебя, – вскинулся в ярости Удав. – Ты кто? – Имя?
– Лупа, я, за, – ответил Олег, откровенно изгаляясь над Удавом и испытывая от этого извращенное удовольствие, человека который слишком много пережил, чтобы отвлекаться на подбор слов для формального начальника и бояться.
– Да я, тебя, сейчас сука добью! – не выдержал издевательств Удав.
– Жду, – коротко сказал Олег и разжал пальцы левой руки, катнув в сторону Удава гранату.
– Ложись! – крикнул кто-то из анархистов и все бросились на землю, пытаясь укрыться от взрыва. – Граната не взорвалась, та как была учебной болванкой, которую Олег неизвестно зачем подобрал в спортзале и таскал ее в руке, боевые то он все израсходовал.
"Кхе, кхе, кхе" – засмеялся Олег и свалился без сознания. Анархисты встали, убедившись, что граната не взорвется и отшвырнули ее в сторону. Подойдя к Графиту, они молча смотрели на него и не верили, что такое бывает. Человек, который сейчас лежал перед ними, откинув руку с дробовиком и с закрытыми глазами, представлял собой монолит, – буро-черного цвета.
Иссеченный осколками и пулями шлем и бронежилет, разорванные где только можно штаны, покрытые бурой грязью, разбитые щетки на руках и ногах и ехидная улыбка, застывшая на искривленных в гримасе пренебрежения губах.
– Это писец! – выразил общее мнение один из стоящих анархистов, и посмотрел на Удава.
– Ну что, добивать будешь своего бойца? – как грозился.
– Иди ты на хрен, – ответил Удав и осторожно стал снимать шлем с Олега. – Блин, так это же Графит! – И как я сразу не догадался, по его манере разговаривать, и дробовик этот! Я же у него, его и видел! Ладно, давайте внутрь, ищем живых и раненых. И Удав стал громко кричать, раздавая приказы остальным подошедшим анархистам. Все молча бросились во внутрь разрушенного здания.
Глава 29 В больнице
Место действия: Штаб главной базы анархистов в индустриальном районе Сарькова.
– Итак, я всех вас здесь собрал, для выработки дальнейшего плана действий в связи с изменившейся обстановкой. Высокий крупный мужчина, опершись кулаками о стол, обвел всех присутствующих тяжелым неприятным взглядом.
Якир Иванович, доложите, как идет развитие нашей зимней базы в поселке Фруктовом. Тот встал и начал и представил подробный доклад. Выслушав доклад командира зимней базы, а скорее всего и будущей основной, если дела пойдут совсем плохо, он уточнил еще пару деталей и перешел к основной теме совещания.
А теперь, товарищ свободный командир 5 ранга, я попрошу Вас, отчитаться о событиях уничтожения нашей третей базы, нашего так сказать форпоста на границе влияния матадоров и рыжих, со сдерживаемой яростью в голосе, – сказал Главный.
Удав, подскочил как ужаленный в то место, на котором обычно сидел.
– Что с базой излагайте, – повторил свой вопрос Главный.
Удав, сморщил лоб и неожиданно для своей комплекции и имиджа спокойным голосом стал докладывать.
– «В ночь с 30 на 31 декабря на базу № 3 было совершенно нападение объединенной группой красно-черных и реваншистов без опознавательных знаков».
– «Операция была тщательно спланирована и выбран наиболее благоприятный момент, когда на базе осталось около 50 % от личного состава, а именно 65 бойцов, включая и не комбатантов, на лицо слив информации».
– «Сигнал о нападении был получен вовремя, но группы шедшие на выручку, были обстреляны и попали в засады, после чего были вынуждены отойти назад, из-за ночных условий и не имея достаточной огневой поддержки».
– Да, отсутствие крупнокалиберного вооружения сказывается, – вздохнул заместитель по вооружению базы. Не обращая внимания на реплику, Удав продолжил: «В результате чего, третья база оказалась предоставлена сама себе с 00.10 до 07.10 31 декабря, когда смогла прорваться наша группа».
– Как вы определили, кто напал, – задали вопрос ему и тут же прилетел, следующий вопрос.
– Пленные есть?
– Пленных нет! – Все нападавшие были добиты, выжившими из личного состава третьей базы.
– Определили по наколкам и разным документам обнаруженных в карманах убитых, плюс показания гранд – сержанта Графита, когда тот пришел в сознание.
– А он, откуда узнал?
– Он пытал раненых, – пояснил Удав.
– Ну а потом?
– Потом? – А потом убивал выстрелом в голову.
– И сколько человек, он убил?
- Около пяти, точнее сказать не могу.
– Ни хрена себе, вы, что маньяка себе взяли.
– Нет, – это тот, который нас у заднего выхода ждал.
Все сразу замолчали, стараясь, не смотреть друг на друга, об этом по – базе ходили самые невероятные слухи и дальше тему развивать не стали.
– Понятно, – сказал Главный, продолжайте: – «По полученным данным нападавших было около 200 человек, из них красно-черных порядка 70 %, остальные – реваншисты».
– Спелись суки, – прокомментировал, один из присутствующих на совещании.
– Помолчите, – рявкнул Главный и требовательно посмотрел на Удава.
– В ходе боя, – продолжил тот, база уничтожена полностью и восстановлению не подлежит! Наши потери 60 человек убитыми, четверо тяжело раненых и один пропавший без вести. Все раненые, ранены не по одному разу, плюс потеря крови и отсутствие медицинской помощи, еще пятерых мы не довезли, трое скончались уже здесь.