— Вот вы, мля, даёте. А вы меня спросили? А других игроков? И как вы высчитывать коэффициенты будете?
— А у тебя губа не треснет? — бросает Рыжий. — Схера ли тебя вообще спрашивать?
— Потому что, Рыжий, сам ты, похоже, вообще ничего не просекаешь. Поэтому бесконечно говоришь глупости. Без обид, но тебе рановато бизнесом управлять, честное слово. Не будешь розыгрыш проводить? Ладно. Бабки мои отдавай и больше меня здесь не увидишь.
— Да я ещё своих добавлю, чтоб ты не возвращался, — лыбится он.
— Отлично. Штукарь с тебя. За нарушение обязательств. И остальные так же сделают. Так что недолго вам здесь ставки принимать.
— Штукарь? Да пошёл ты.
— Кажется, ты всё делаешь, чтобы вас отсюда попёрли. Ну хорошо, рыжий гений. Будешь ещё уговаривать эту штуку принять. Потому что я вас отсюда выпну и своего представителя посажу. А ты будешь всем втирать, какой я редиска, нехороший человек. Да вот только тебе никто уже верить не будет, ты же слову своему не хозяин. Чао, умники.
Я встаю из-за стола и иду на выход. У двери меня догоняет Каха.
— Бро, постой. Да погоди ты. Мы же не решили ещё. Просто была такая идея.
— Серьёзно? Напарник твой выражает стопроцентную уверенность, тебе не кажется?
— Да-а-а… Это так, не бери в голову. Но ты же сам говорил, что увеличение пула будет привлекать людей.
— Если я проиграл, то мне понравится, если часть моих денег вернётся в банк и у меня будет шанс их вернуть. Но если ты просто взял мою сотню и сказал, что выплат не будет, нахрена мне такая игра? Организаторы мутные и их не поймёшь, правила непрозрачные. Пойду-ка я в спортлото лучше поиграю. И то шансов больше. К тому же вы набрали на мелких ставках больше шестисот рублей. Это прям нормально так, дофига народу. И всех обломишь? А если там будут выигравшие ставки? Не, так делать значит копать себе могилу. Хана вам, не будет народ играть. Думай сам, Каха, ты чувак неглупый.
Я ухожу. Если они всё-таки сделают, как решили, это будет конец всем надеждам. Придётся податься в управдомы.
— Егор, откуда это? — встречает меня мама и голос её звучит встревоженно.
— Эти сапоги, — отвечаю я, помог мне купить Юрий Платонович. Ты же знаешь, он занимается распределением промышленных товаров и, поскольку родственников у него нет, он оказывает братскую помощь другим людям, тем, кому симпатизирует.
— Сколько это стоит? Мы не можем себе этого позволить! Только что куртку тебе подарил, теперь мне сапоги.
— Он не подарил. Я за них заплатил. А куртки распространяются бесплатно, я же объяснял.
— Сколько они стоят? — строго спрашивает она.
— Но я-то тебе их дарю, поэтому цену говорить не буду.
— Они стоят больше ста рублей. Откуда у тебя такие деньги?
— Мам, ну ты что, если бы они стоили больше сотни я бы и не смог их купить. Моего заработка хватило. Так что не беспокойся.
— Что значит не беспокойся! Андрей, ну скажи ты ему!
— Анют, — вступает отец, — а чего я ему скажу? Парень взрослый. Заработал матери на сапоги. Ну, молодец, сын. Я тобой горжусь. Единственное, что я могу добавить, очень сожалею, что пропустил несколько лет его взросления. Ну, я каждое утро себе это говорю, когда просыпаюсь. И когда спать ложусь, тоже. Я эти годы выжечь хочу из себя, понимаешь? Каждый день, когда был не с тобой, Ань. Хочу, чтобы вы оба знали.
— Андрей… — голос у матери начинает дрожать. — Ну… Ну, ты… Я ж не про это.
— А я про это. Я про другое не могу. Знаю, ты меня простила, а я себя ещё нет. Так что молодец, Егорка, что о матери в первую очередь думаешь. Держи пять.
В общем, спасибо, папа. Разборки из экономического русла перетекают в мелодраматическое. Ну, и… респект, батя, и уважуха, как говорили в дни моей типа молодости. Я б так, наверное, не смог, а ты вот могёшь.
— Мам, вот слушай что мужчина говорит, — улыбаюсь я. — Примерь уже.
— Ой, ты-то помалкивай. Мужчина говорит.
Она сокрушённо качает головой, но достаёт из коробки чёрные сапожки. Шикарные, ничего не скажешь.
— Берет прекрасен, — цитирую я Каневского из «Трёх мушкетёров» и прикрываю глаза рукой, словно боюсь ослепнуть от этой красоты.
Действительно хорошо. Впрочем, я уже две примерки сегодня лицезрел. Всем сёстрам по серьгам, как говорится. Только Таня у меня без сапожек осталась. Давно я её не видел, кстати. Надо бы навестить. Я смотрю на маму. Эффект новизны утрачен, но что хорошо, то хорошо. Сапоги сидят идеально.
Я ужинаю и принимаюсь за доклад. Завтра утром школа отменяется. Комсомольская работа не терпит помех, всё ненужное должно быть отринуто ради светлой цели. Какой? Известно, какой. Наша цель — коммунизм.
Ничего, что восьмидесятый уже наступил, а его пока ещё не построили. Какие наши годы. От каждого по — способностям, каждому по — потребностям. Эх, что мне стоило перенестись туда, где этот лозунг уже реальность? Вот бы жизнь началась. Как говорил Василий Иванович в анекдоте, и тут мне как начало везти…
Работа над докладом тянется до поздней ночи. Родители уже ложатся в постель, а я всё сижу в спальне и чахну над страницами текста. Зато утром прибегаю в горком раньше всех и уже перед началом рабочего дня стою у дверей машбюро.
— Барышня, умоляю, это лично для Ирины Викторовны, сделайте, пожалуйста, в первую очередь, иначе нам всем не сносить голов.
Барышня предпенсионного возраста недовольно смотрит на меня поверх очков, но принимает исписанные листы и молча начинает стучать по клавишам.
— Брагин! — окликает меня Новицкая, когда я иду по коридору. — Ты почему опаздываешь?! Лена тебя обыскалась уже! Я же велела быть как можно раньше! Ты доделал доклад?
— Доброе утро, Ирина. Викторовна. Доклад уже допечатывают. Через полчаса будет у вас на столе.
Она останавливается и внимательно меня осматривает.
— А ты молодец, — наконец выносит она свой вердикт. — Хорошо, раз так. Как будет готов — немедленно ко мне.
— Слушаю и повинуюсь.
Она смотрит без улыбки, строго и даже будто чуть разгневанно, но ничего не говорит. Потом, чуть качнув головой, поворачивается и идёт дальше по своему маршруту, а я бегу к Ленке Ивановой.
— Ну ты где! — набрасывается она на меня. — Тебя Новицкая с потрохами съест. Где доклад?
— Печатается. Скоро будет уже.
«Раз, два, три — хорошая погода!
Посмотри, снежинок миллион.
Раз, два, три. Почему я счастлив?
Потому что я в тебя влюблён», — едва слышно напевает радио.
— Ну ладно тогда. Надо было сначала мне показать, а то вдруг ты там накуролесил чего-нибудь.
— Лен, ты «Приключения Васи Куролесова» читала?
— Дитя, совсем дитя, — качает она головой. — А погляди ж, доклад первому секретарю пишет.
— Лен, — продолжаю я, — а у тебя парень есть?
Она ржёт в голос.
— Нет. У меня муж есть. Так что, ты поосторожней со мной.
— Муж объелся груш.
— Откуда ты взялся такой, а?
— Из того же места, что и все берутся, — говорю я серьёзно. — Ты в курсе, как это происходит?
— Так, всё, ты настоящий член бюро. Доказал. А теперь возвращайся к машинисткам и не смеши меня больше. Мне ещё работать.
И я возвращаюсь. Беру доклад и бегу к Новицкой. Секретарь не пускает. Могучая дама лет пятидесяти, полная жизни и жизненных соков. На голове у неё волосяная нашлёпка, как у учительницы первых классов. На носу маленькие очки. Для чтения.
— Мне нужно передать доклад. Это архиважно. И неимоверно срочно.
— Оставляйте, я передам, — говорит секретарша безо всяких эмоций.
Что делать, я отдаю ей один экземпляр и сажусь на стул для посетителей.
— Идите, молодой человек, — заявляет она.
— Но я хочу дождаться, когда вы занесёте бумаги, — проявляю я настойчивость.
— Занесу, когда закончится совещание. Идите, не мешайте работать.
— Но Ирина Викторовна велела, чтобы я лично доставил бумаги сразу, как они будут напечатаны.
— Доставим.
— Чтобы я лично доставил.
— Слушай, парень, — не выдерживает она, — шуруй отсюда! У нас тут каждая бумага важная. А я вот сейчас вызову дежурного и он тебя взашей вытолкает. Доходчиво объясняю?
— Простите, а вас как зовут?
— Меня не зовут. Понял? Лучше не зли.
В этот момент раздаётся звонок и секретарша снимает трубку с большущего ящика с кнопками.
— Слушаю, Ирина Викторовна… Брагина? А где… Да, поняла, у Ивановой. Хорошо…
Не дожидаясь, пока всё прояснится, я подхватываю свой доклад со стола и двигаю прямо к двери Новицкой.
— Куда?! — громогласно взывает ко мне секретарша.
Я останавливаюсь, прикладываю руку к сердцу и склоняюсь в лёгком полупоклоне.
— Разрешите отрекомендоваться, — говорю я. — Егор Андреевич Брагин. Всегда к вашим услугам.
Секретарша стоит у своего стола, уперев кулаки в крепкие бока.
— Ну, Брагин, — говорит она, качая головой. — Ну, проныра. Заходи. Ждут тебя.
Я открываю дверь и вхожу в огромный кабинет, отделанный полированными мебельными панелями. Стены украшены портретами вождей. За столом восседает Новицкая, а по сторонам длинного стола для совещаний, с важными лицами сидят строгие дяденьки и тётеньки. Все они внимательно на меня смотрят.
— Брагин, — обращает на меня сердитые очи первый секретарь. — Сколько можно ждать?
— Ирина Викторовна, — уверенно парирую я. — Я уже полчаса в приёмной нахожусь. По первому зову я здесь.
— Давай, — говорит она и протягивает руку. — Оставайся в приёмной. Понадобишься ещё. Будь там.
Буду, как не быть… Выхожу и снова усаживаюсь на стул.
— И что ты за Брагин такой? — спрашивает суровый секретарь. — Чьих будешь?
— Новый член бюро, — отвечаю я.
— Член, значит, — кивает она. — Ну и чего ты сидишь, член бюро?
— Жду, когда кто-нибудь назовёт вас по имени, чтобы узнать его тайну.
Она цыкает и слегка качает головой.
— Эльвира Марковна.
— Рад с вами познакомиться, Эльвира Марковна, — улыбаюсь я.
— Рад он. Ну? И чего ты всё ещё здесь? Узнал мою тайну? Можешь спокойно удаляться.