Это про Игорёшу.
— Да ладно, не проблема. Вы только не давайте ему увиливать. Он будет бояться, но это ничего. Пусть на ваши площадки заводит новых партнёров, как мы и говорили, да, дядя Юра?
Ну вот, можно и с Купером пообщаться, с Фенимором, раз обработка Игорёши без меня проходит. Я прихожу домой и только собираюсь завалиться на диван, как раздаётся телефонный звонок.
— Брагин, — слышу я знакомый голос, вызывающий не слишком приятные эмоции.
— Да, товарищ капитан, вы не ошиблись. Я, знаете, представляю вас стариком с неводом, а себя золотой рыбкой. И хочется спросить, мол, так и так, старче, чего надобно? Киргиз, надеюсь, не сбежал у вас?
— Ты думаешь, Киргиза мне спихнул и на этом всё что ли? Не забыл, чего мне надо от тебя?
— Ну ладно-ладно, по незащищённой линии говорим как-никак. Есть у меня кое-какие идеи. Могу поделиться, если желаете. Пойду через часик с собакой гулять, подтягивайтесь, потолкуем. Только милицейской машины и мундира не надо. Соблюдайте конспирацию.
Он крякает и на какое-то время замолкает, обдумывая моё предложение.
— Хорошо. Давай у «Космоса» ровно через два часа.
— Нет, вы лучше к моему дому подходите и мы там по дворам покружимся немного, чтобы никому на глаза не попадаться.
Он соглашается. Я выхожу в назначенное время. Артюшкин уже здесь. Одет в пальто и кроличью шапку. Но, честно говоря, по нему и без формы видно, что он мент. До мозга костей.
Здороваемся. Радж смотрит на него с подозрением и не спускает глаз, каждую секунду ожидая какую-нибудь пакость. Собаку не обманешь, она суть человеческую видит.
— Ну что, прогуляемся? — спрашивает табачный капитан.
— Пойдёмте.
Мы проходим через двор и идём в сторону, где людей почти не бывает.
— Ну, рассказывай свои идеи, — говорит Артюшкин.
— Идея в общем-то одна и довольно простая. До меня дошла информация, что Каховский и Рыжий, собираются грабить своих клиентов, выигравших на тотализаторе.
— Погоди… Сейчас не понял. На каком тотализаторе?
— Они организовали приём ставок на спортивные соревнования, — пожимаю я плечами.
— И давно?
— Нет, недавно. Недели две как.
— И ты мне только сейчас об этом говоришь?
— Но это же не ваша епархия.
— Это не тебе решать. Тут всё моя епархия. Рассказывай давай.
— Да там уже другие роют.
— Какие ещё другие?
— ГБ и БХСС. Вас только не хватает.
— Б*я! Брагин! Твою мать! Ты первым делом мне должен докладывать. Ты на кого ещё работаешь?
Раджа предостерегающе гавкает, давая понять табачному капитану, чтобы он знал своё место.
— Ни на кого, Анатолий Семёнович. Вы всё уяснить не можете. Я и на вас не работаю, а добровольно сотрудничаю. И перестаньте собачку нервировать да внимание привлекать, ведите себя незаметно и слушайте лучше. Пока никаких грабежей не было, но, полагаю, скоро начнутся. Завтра олимпиада стартует, много соревнований, азарт и всё такое. Ставки сейчас даже не на самые интересные игры прут.
Он молчит и зло сверкает глазами.
— Я могу сделать так, что мой человек выиграет по-крупному. Это женщина. Рыжий на неё глаз положил, а она его не подпускает. И тут вдруг срывает банк. Отличная приманка, да? Лучше и не придумать, по-моему. Что скажете?
— Я не за Рыжим гоняюсь, а за Кахой. Рыжий твой мне вообще до лампочки. А ты мне всё что-то не то даёшь. Товар второго сорта.
— Неблагодарный вы Анатолий Семёнович. Неблагодарный. Даже желание с вами работать пропадает. Расскажите-ка мне о своих мотивах. Почему вам так нужен Каха?
— Не твоё это дело, Брагин. Твоё у меня в сейфе лежит.
— Неблагодарный и недружелюбный. Но вы подумайте над моим предложением. Если всё хорошо сложится, то на дело и Каха пойти может. Тут вы его и схапаете.
— Может пойдёт, а может и не пойдёт. Шикарный план, Брагин, охренительный просто.
— Вот если бы рассказали всё, как есть, я может и получше чего придумал, а так, все самые лучшие идеи разбиваются о ледяные стены вашей злобы. Каха сам даже если и не пойдёт, всё равно, его можно будет размотать через этого Рыжего. А там вы ему подбросите чего-нибудь и пойдёт он в дальнее плавание.
— Подбрасывать это ты у нас мастак, насколько я понимаю, так ведь? Но для Киргиза и так сойдёт. Одним уродом меньше на несколько лет. Правда, когда он откинется, я тебе не позавидую. Только меня это всё не касается, мне Каха нужен. Конкретно. Понял меня? Так, чтобы не выкрутился и чтобы надолго. А ещё лучше навсегда. Заруби себе на носу!
— Какие люди! — раздаётся неожиданно громкий голос.
— И без охраны, — добавляю я.
Навстречу нам идёт дядя Гена. Это самая короткая дорога от опорного пункта до дома. Нормально законспирировались.
— Егорий! Ой, Егор то есть… А я гляжу у тебя друзья-то все из ментов. Здорово, Толик. Ты с ним поосторожней. Это он только с виду школяр, а так-то всё МВД кажись за бубенцы держит.
Рыбкин раскатисто смеётся своей шутке. То что он изрядно подшофе, видно невооружённым глазом.
— Да вот, встретились случайно и разговорились, — киваю я. — Дядя Гена, ты же сам нас свёл, не помнишь?
— Я, Егорка, всё помню. Ты не гляди, что выпимши, память у меня о какая! А сапоги ты красавице моей путёвые отматерил. Только смотри у меня!
Он резко становится серьёзным, сжимает кулак и подносит к моему лицу.
— Чуешь, чем пахнет?!
— Чую-чую, как не чуять. Ладно, пойду я. Анатолий Семёнович, рад был вас увидеть. Дядя Гена, тебя тоже. Радж, вперёд!
Я прохожу с собакой по дворам, шагая по узким расчищенным тропкам мимо детских садиков. Сейчас в одном из них мебельный салон, в другом начальная школа, в третьем банк, дом престарелых.
А дети-то где? Не сейчас, а потом, в моём будущем, там, откуда я прилетел. Неужели настолько рожают меньше? Может, и не трахаются уже? Кстати. Надо бы Танюшу навестить, пока она очередного доктора себе не завела. Да.
На следующий день после уроков бегу к Татьяне, но в общаге её не оказывается. Скорее всего, на дежурстве. Шанс был небольшим, но нужно было попытаться. Пора уже заиметь её график работы, в очередной раз напоминаю себе и двигаю домой.
В конце концов, всё что ни делается, всё к лучшему. Можно немного времени посвятить урокам, а там уже и на первую тренировку собираться.
Все приходят чуть ли не за час до начала, напуганные моими рассказами о строгости Скачкова. Когда появляется он сам, все мы уже облачённые в форму, ждём в зале. Он идёт в раздевалку, а мы раскладываем маты посреди спортзала. Ковра у нас нет, пока обойдёмся матами, но вопрос нужно решать. Надо попросить Большака достать через культспортторг.
Скачков окидывает нас скептическим взглядом.
— Значит так, — говорит он, заложив руки за спину. — Олимпийцы, я вам ничего не обещаю. Я не уверен, что долго буду вас тренировать. Тут всё от вас зависит. Вам придётся безоговорочно подчиняться, делать всё, что я буду требовать. За ослушание буду изгонять. За недостаточное усердие тоже. За малейшую ошибку буду изгонять. Здесь останутся только те, кто действительно хочет добиться результата. Или никто не останется. Мне всё равно. То, что все в форме — это хорошо, но то, что нет ковра — плохо. Это нужно решить. Звать меня Виталий Тимурович. Всё. Начинаем. Становись.
Все выстраиваются в кривую шеренгу. Все — это я, Трыня, Физрук, Ширяй и его дружбан, названный мной червём. Гоп-компания.
— Начинаем с разминки. Напра-во. Бегом арш! — командует Скачков.
Сразу видно, человек военный. Бег, бег спиной вперёд, кувырки, хождение на руках и всё такое прочее. Поскольку все здесь новички работа начинается с изучения основных понятий и простейших приёмов. Показывает он их на мне, а остальные повторяют, разбившись на пары.
— Ну не знаю, — заявляет Скачков в конце тренировки. — Может чего из вас и получится. Это время покажет. Чтобы получилось, нужно выбросить из головы всю дурь, надежды и фантазии, и начинать пахать до кровавого пота. По-другому никак. Так что если кто-то сомневается, значит это точно не для вас. Всё. На сегодня закончили.
Он уходит, а мы с парнями ещё некоторое время остаёмся в зале и делимся впечатлениями. Все взбудоражены и полны оптимизма, даже физрук поддаётся общему настроению и фантазирует, каким он будет крутым самбистом. Ну что же, поживём — увидим. Мне боевые соратники не помешают. Пора сколачивать собственную банду. Олимпийский резерв.
Распрощавшись со всеми, я иду в бар. Ну куда же ещё. Официально Олимпиада стартует только завтра, но сегодня уже будет игра. Наши раскатают японцев со счётом 16:0. Я ставлю полтинник на 15:0, а Лида должна была поставить десятку на 5:0.
— Ну что, какой пул? — спрашиваю я у Кахи.
— Меньше трёхсот рублей на сегодняшнюю игру. Чё-то мало.
— Ничего. Просто сегодня матч неинтересный. Никакого азарта. Ещё войдут во вкус. На игры фаворитов ставки принимаете?
— Не решили ещё.
— Вот вы даёте. Обязательно принимайте на Чехословакию, Канаду, США, Финляндию и Швецию.
— Тоже на счёт? — спрашивает он.
Ну хорошо, хоть спрашивает.
— Можно и на счёт, но там больше будут ставить на победу.
Из зала доносятся звуки разбившейся посуды и громкие голоса.
— Да, — соглашается Каха, — на победу, на ничью, на проигрыш.
Я киваю и, привлечённый шумом, выглядываю из-за ширмы. И оттого, что я вижу груди вспыхивает огонь и начинает раскручиваться маховик ярости.
— Ты, сука, нах! — склонившись над Лидой практически кричит Рыжий. — Ты кому это сказала, на?! Да я тебя сейчас в рот…
Не дожидаясь развязки, я выскакиваю из-за ширмы и направляюсь к ним.
19. Осмотрен, опечатан, доставлен. Я твой
Я подлетаю к столу и оказываюсь за спиной у Рыжего, но Лида пока неплохо справляется и без меня.
— Не побоишься? — спрашивает она с улыбкой и широко открывает рот, сверкая белым перламутром аккуратных красивых зубов.
Не готовый к такой реакции, Рыжий зависает, соображая, как на это реагировать. А она, тем временем, берёт его левую руку и с обворожительной улыбкой подносит к своему рту. Лида отгибает его средний палец и берёт его в рот, но лишь затем, чтобы в тот же миг с силой сомкнуть челюсти.