— Да ты там о*ел, сопляк?! — взрывается она.
— Ладно, Ириш, не ворчи. Я просто ценный свидетель, вот меня, как карту и разыграют. В твою пользу, между прочим. Всё будет хорошо. Пока!
Я вешаю трубку и бегу домой. Парнишка, идущий впереди меня, кажется мне знакомым. Блин, да это же Трыня.
— Андрюха! — окликаю его я.
— О! — удивлённо говорит он, останавливаясь. — Ты откуда? А я к тебе, как раз.
— Ну пошли, гостем будешь.
— Не, я тогда не пойду. Я просто новость хотел сообщить. Пацаны говорят, Киргиз сбежал.
Упс…
— Точно? Ничего не путаешь?
Вот Артюшкин гад! Что ж он мне не сказал?
— Я-то не путаю. Но насколько это правда, не знаю. Вот, хотел тебя предупредить. Ладно, давай. Я тогда обратно побегу.
Когда вернусь, надо будет выяснить.
Родители, конечно, испытывают шок, оттого что, придя домой вечером, я заявляю о предстоящей утром поездке в Москву. По комсомольскому поручению. По какому же ещё? И ведь практически не вру.
Но шок шоком, а ничего не поделаешь, нужно собираться. Поэтому я глажу брюки, пару рубашек, проверяю пиджак, галстук и готовлю бельё.
Я сижу на переднем сидении «Волги». Лида в форме, вся с иголочки молчит сзади, во втором ряду. Мы мчим в аэропорт. Куренков, кажется, действительно не спавший всю ночь, сидит за рулём и выдаёт последние инструкции. Не зря в моём будущем он добился успехов, хватка у него железная.
Он выдаёт нам билеты и мы с Лидой выходим из машины.
— Летала когда-нибудь? — спрашиваю я.
— Нет, на поезде всё время. А ты?
— Летал с отцом в Москву. На Ил-18. Шесть с половиной часов турбо-винтовой вибрации и ты на месте. Стюардессы карамельки разносили. Всю дорогу меня тошнило. Но ты не паникуй, мы же на Ту-154 летим. Это машина просто огонь. Лучше неё только Ил-62, на нём Брежнев летает.
Мы проходим регистрацию и идём на инструктаж. Скорее всего, нам долго не удастся побыть наедине, поэтому я отвожу её в сторонку и тщательно разъясняю, что к чему. Насколько хватает времени, так что на посадку мы прибегаем последними.
Самолёт новенький, прелесть просто. Вот честно, зла не хватает, загубить авиацию, это не просто преступление. Как вспомню авиапарк России будущего, злость вскипает. В 1976 году Аэрофлот стал первой в мире компанией, которая перевезла за год более ста миллионов пассажиров.
При совке! Технологически отсталом, мля, несвободном и нищем. Сорок процентов всего мирового парка построили Советы. И где это? Куда всё делось? Первый в мире водородный двигатель был построен для Ту-154. И в 1988 «Тушка» начал летать на водороде. Впереди планеты всей. Ясно дело, полёты были испытательными, но блин! Блин! К стенке негодяев!
Сначала стюардесса проносит поднос со «Взлётной» карамелью и я беру целую горсть для себя и Лиды. А потом, чуть позже, появляется знаменитая синеватая ножка цыплёнка с рисом, и даёт новый импульс моим ностальгическим воспоминаниям. Выглядит может и не очень, зато на вкус просто чудесно. Совсем как тогда. То есть сейчас.
Коричневые мисочки из пластика, металлические приборы, а эта восхитительная плоская кружечка для чая. Да… Лидке не понять. Она летит первый раз и немного нервничает. Третьего пассажира у нас нет и поэтому мы чувствуем себя вольготно на первом ряду, где места предоставляются, как правило, по брони.
Насладившись воспоминаниями, принявшими конкретные формы и вкусы, я откидываюсь в кресле и проваливаюсь в сон, на удивление глубокий и безмятежный.
На выходе нас встречает человек в штатском. Он подходит к нам прямой наводкой. В принципе, зелёного юнца и девушку-лейтенанта в толпе сложно не заметить. Багажа у нас нет, только ручная кладь, поэтому мы следуем прямёхонько на выход. На стоянку идти не нужно. Машина стоит прямо у выхода, на первой линии. Разумеется, «Волга», на этот раз белая.
Наш встречающий немногословен. Он садится за руль и без лишних слов жмёт на газ. Большой, огромный аэропорт словно вырастает из моих воспоминаний, и на сердце делается тепло, будто увидел старого друга.
Множество машин, автобусы, толпы прибывающих и убывающих пассажиров — смотрю в окно, наслаждаясь ожившими картинками прошлого.
Дорога из Внуково знакома и незнакома. Сколько раз я по ней мотался туда и обратно, но так, как сейчас уже и не вспомню, когда. Машины есть, машин много, но пробок нет. А счастье, соответственно, есть. Мы доезжаем до Лубянки минут за сорок пять. Всю дорогу наслаждаюсь прекрасным зрелищем, по названию Москва.
Да, она выглядит более сдержанно, без рекламы, вывесок и показной роскоши витрин, но в таком виде она мне кажется по-настоящему живой, юной и естественной, как Ира Новицкая без косметики. А вот и «Детский мир», и Железный Феликс тоже здесь. Ворота, КПП, проверка документов и длинный коридор.
Наш встречающий-сопровождающий ведёт нас по лестницам, этажам и тёмным ходам и, наконец, заводит в небольшой кабинет с портретом Дзержинского на стене. За столом сидит человек в штатском. На вид ему лет сорок пять, и он напоминает мне киношного мафиози. Элегантный костюм, очки в модной оправе, смеющиеся глаза, уверенность и очень жёсткая улыбка, не оставляющая ни малейших сомнений в железной хватке её обладателя.
— Товарищ подполковник, — начинает наш конвоир, но хозяин кабинета машет рукой, останавливая его.
— Вижу-вижу, спасибо что привёз. Подожди пока, далеко только не убегай, ещё понадобится твоя помощь.
— Слушаюсь, — говорит безымянный боец и исчезает.
— Ну что, — обращается к нам хозяин кабинета, оценивающе оглядывая, — давайте знакомиться.
— Егор Брагин, — представляюсь я. — Это лейтенант Лидия Пирогова. А вы, должно быть Леонид Юрьевич.
— Так точно, — встаёт он из-за стола и подходит к нам, протягивая руку. — Полковник Злобин. Присаживайтесь вот сюда.
Он показывает на стулья у приставного столика. Мы располагаемся и сам он тоже садится напротив нас.
— Как там родной город поживает? — спрашивает он.
— В принципе хорошо, — киваю я. — Надо только с некоторыми негативными явлениями разобраться, и всё вообще отлично станет.
— Ну что же, — хмыкает Злобин, — тогда не будем терять время и сразу преступим к делу. Рассказывайте.
Я рассказываю всё, что мы придумали с Куренковым. Полковник слушает внимательно, задавая уточняющие вопросы. И мне, и Лиде. Потом изучает документы — это наши с ней показания и рапорт Артюшкина. Также я передаю копии материалов дела, которое Троекуров требует закрыть.
— Всё? — спрашивает полковник.
— Я немного мешкаю, поскольку это последний козырь, лишаться которого было бы крайне нежелательно, но всё-таки решаю показать папку, полученную от табачного капитана.
— А вот ещё одно дело, с этим напрямую не связанное. Но аналогичное по итогу. Двухлетней давности. Групповое изнасилование с участием и по инициативе Каховского-младшего. Закрыто по личному приказу генерала Троекурова, друга Каховского-старшего.
Злобин берёт папку с большим интересом и внимательно просматривает все бумаги.
— То есть сделали так, будто никакого дела вообще не было? А как урегулировали с потерпевшей?
— Насколько я понимаю, никак. Типа, сука не захочет, кобель не вскочит. Она просто уехала в деревню к матери. Ну, может денег дали, не знаю, Артюшкин не говорил.
— Ясно, — кивает Злобин. — Скажу так. Повезло вам, ребята. Шефу моему как раз что-то такое нужно было. Иначе никто бы вас и слушать не стал. А так, может и получится что-нибудь. Пойдёмте со мной.
Мы выходим из кабинета и снова идём по долгим коридорам и широким лестницам. Заходим в просторную приёмную, обшитую панелями из дорогой древесины, и садимся на стулья. Через несколько минут у секретаря, строгой дамы лет шестидесяти, сидящей за массивным столом, раздаётся звонок. Она снимает трубку и кивает Злобину. Тот поднимается и заходит в кабинет.
Минут через пятнадцать из кабинета выходит человек с очень знакомым лицом. Он останавливается и смотрит на нас с Лидой.
Набрякшие усталые глаза строго взирают из-за очков в металлической оправе. Капризные складки вокруг губ, седина, чуть оттопыренные уши… Мы с Лидой вскакиваем одновременно.
Он чуть оборачивается к секретарю, слегка кивает и выходит из приёмной.
— Узнал? — спрашивает мой лейтенант.
— Ага, — киваю я.
А потом время замедляется. Мы проводим в приёмной около полутора часов, прежде чем дверь кабинета снова открывается и появляется наш Злобин.
— Всё, уходим, — мотает он головой, и мы выходим вслед за ним.
Зачем нас приводил? Непонятно. Наверное, на всякий случай.
— Леонид Юрьевич, — говорю я, — я ж забыл совсем.
Действительно из головы вылетело. Достаю из сумки пакет с кедровыми орехами.
— Это вам от Куренкова. И вот это ещё.
Ставлю на стол бутылку армянского коньяка.
— Ну, что ты за человек, Брагин, — вроде как улыбается он. — Самое главное и не передал. Наверное, подумал, если дело не выгорит себе оставить, да?
Я смеюсь.
— Ладно, — качает он головой. — Спасибо. Я ему позвоню, поблагодарю. В общем, взяли в оборот вашего Троекурова.
— А Каховского? — спрашиваю я с тревогой.
— И Каховского… Почти.
— В смысле, почти?
— В прямом. Сейчас поедете в гостиницу. Поселитесь и будете ждать. На регистрации скажете, бронь от Главснаба, по литере «А». Никуда не уходить. Даже на обед. Ясно?
— Так точно, — отвечает Лида.
— Молодцы.
— А чего ждать? — уточняю я.
— За вами приедут и повезут в… В общем, повезут, куда надо. Поговорите с ещё одним нашим земляком, всё ему расскажете, как мне. И тогда с Каховским всё окончательно станет ясно.
Тот же молчаливый сопровождающий выводит нас из здания и ведёт к машине. Он подвозит нас прямо к гостинице «Москва» и высаживает в гуще чёрных «Волг» и «Чаек». Мы проходим через огромный, отделанный камнем холл, ощущая незыблемую имперскую мощь. На стойке регистрации без проблем получаем два ключа от одноместных номеров и талоны на завтрак и идём к себе. Номера достаются соседние. При размахе и размерах гостиницы это совсем не лишнее.