Тут уже все есть. Траектория движения, линия, точка центральная и осевые, отсюда можно двигаться куда угодно. В данном случае — в фиолетовую комнату, где на стенах нас ждут развешанные в горизонтальном положении листы бумаги.
Краски взяли, музыку включили.
Никто не спрашивает, что рисовать.
Музыка заводит, многие рисуют, танцуя. Итальянки экспрессивные, их расталкивать не надо. Танцовщица была одета в нежные тона. И хоть она служила не натурой, а музой-вдохновительницей, цветовая гамма на всех рисунках была теплой. И про золотистые бубенчики тоже никто не забыл. Некоторые повернули листы на девяносто градусов — им нужна была вертикаль, но и на этих рисунках композиция развивалась от центра, коим и был пупок. Пуп земли! Лишь у одной женщины, рисующей черным и красным, линии шли по кругу, свивались в жгуты.
Вот что она сказала о себе в последний день занятий:
— У меня была довольно заурядная жизнь. Семья, дети, работа. А мне все хотелось чего-то такого. Работать в театре, например… И только когда мне поставили страшный диагноз, я поняла, что жизнь коротка и надо делать, что хочется. Я пошла учиться искусству, попала в этот лицей…
От живописи — клепке. Слепить то, что нарисовали.
От скульптуры — к танцам. Танцуем и рисуем углем на большой бумаге в другом классе.
— А вы будете объяснять?
— Если что-то непонятно — обязательно. Как только возникнет вопрос.
— Есть вопрос. У девушки страх чистого листа. Как с ним справляться?
Попробуем.
Возвращаемся в фиолетовую комнату.
Берем бумагу и краски.
Задание: нарисуйте фон. Когда он будет готов, положите лист посреди комнаты. Это будет наш базар. Бесплатный. Выбирай на вкус. Выбрали — нарисуйте на нем свою картину.
Это задание можно было дать иначе: нарисуй фон — передай соседу. Но мне хотелось проследить не только за тем, как кто подошел к задаче, но и за тем, что выбрал на базаре.
Девушка, которая говорила, что боится пустого листа, вылила на блюдце яркие краски, рисует ими загогулины, круги, треугольники.
— Это фон?
— Да.
Она не думает о том, кто «купит» ее фон. Кому-то ведь он обязательно достанется. При этом с базара она унесла однотонный фиолетовый. И на нем нарисовала золотое дерево сбоку, объемные золотые звезды, а в центре приклеила черную руку с растопыренными пальцами.
— Легче работать не на пустом листе?
— Да! Мне стало так хорошо… Захотелось делать всякие глупости… Экспериментировать. Не думать, красиво это или нет. Хотелось бы еще один фон попробовать.
— Нарисуй.
— Сама для себя? Нет, это будет не то.
— А ты попробуй.
Пертурбации
— Те, кто закончил, отнесите, пожалуйста, «Танец живота» и скульптуры в соседнюю комнату. Рисунки сгруппируйте на большой стене, где экран, скульптуры поставьте на столы. В этой комнате пусть останутся только картины с фоном.
Выставочная суета. Кто-то несет козлы, взгромождает на них доски, расставляет скульптуры, кто-то налепляет кружочки скотча на обратную сторону картин, кто-то подает их Мане, которая стоит на лестнице, на самом верху.
— Верхний ряд укомплектован.
— Давайте дальше!
Около меня останавливается высокая женщина. Знакомое лицо…
— Кьяра! Ты была в прошлом году… Дрессировщицей в цирке.
— Да. В итальянско-русской группе. А теперь я студентка.
Тихая Кьяра выбрала себе тогда роль дрессировщицы. С кнутом, в красных шароварах, которые она быстренько сшила (в лицее есть все — и ткани, и швейная машина), она оседлала «коня» — солидную даму, здешнюю профессоршу по живописи, и та послушно скакала по кругу на четвереньках. Думаю, при всем демократизме лицея, никто из студенток на это бы не решился. Эльвира, директор лицея, хохотала в голос.
— Спасибо вам, — сказала Кьяра, — тот семинар многое изменил во мне. Я долго думала и в конце концов записалась на полный курс.
В лицее учатся студенты из разных областей Италии, на этом курсе есть и молодой человек, но он появится завтра. Студенты приезжают в Милан раз в месяц на одну неделю. Это частный и довольно дорогой лицей, где серьезно изучают психологию, педагогику, медицину, историю искусства и прочее. Полный курс — четыре года. При этом в Италии не признается диплом искусствотерапевта, нет такой профессии.
Действительно, непросто определить квалификацию людей, которые способны, по словам Эдит Крамер, «вызвать в людях желание творить. Они посвящают нехудожников в искусство. Оно помогает принимать жизнь такой, какой она есть, и при этом не терять себя».
Понятно, почему я здесь.
Непонятно, что делать с девушкой и ее боязнью пустого листа.
Она отзывает меня в сторону. Показывает рисунок — на нем веселый клоун с красной бабочкой.
— Она стала делать фон, но он ее раздражал, — объясняет мне Клаудия. — Тогда она взяла чистый лист и нарисовала на нем пастелью вот это.
— Мне было легче с чужим фоном. Этот рисунок мне совсем не нравится.
Девушка углублена в свою проблему.
— Нарисовать тебе фон?
— Да.
— Пошли.
Беру первую попавшуюся краску и широкую кисть, закрашиваю бумагу, оставляю девушку перед красным листом (зачем я устроила ей это пекло?!), возвращаюсь на выставку.
Танцы живота сгруппированы в панно, под скульптурами постелена цветная бумага. Девушки фотографируют панно и скульптуры.
Акт творения. Два часа тому назад ничего этого не было. Как это возникло? Что произошло? Можно ли узнать рисунок по скульптуре и наоборот?
Я засыпаю всех вопросами и отправляюсь в фиолетовую комнату. Что там с красным фоном?
Ни девушки, ни фона.
Она курит во дворе. Пытаюсь заговорить с ней по-английски — не понимает. Но улыбается — silenzio, мол, спокойно.
Ракушки и крышки
В одной коробке — ракушки в виде спиралей с хайфского пляжа, в другой — разноцветные крышки от пластмассовых бутылок, местные. Посредине — стопка черной бумаги.
Расчертим лист на шестнадцать квадратов, возьмем шестнадцать предметов — сколько-то ракушек, сколько-то пробок. Разложим их так, чтобы получилась гармоничная картина.
Включаю музыку — джазовую импровизацию для фортепиано. Начинается колдовство, игра в бисер. Так положить, сяк положить. Крышку вверх дном, ракушку углом вниз… Ряд такой, ряд сякой. Одна ракушка, одна крышка… Как остановиться? Хорошо вышло или поменять местами ракушки?
Советую пройтись по залу, посмотреть, что у кого выходит. Посмотрели, вернулись на свои места, опять все меняют.
— Стало лучше?
— Непонятно.
— Кому нравится то, что вышло?
Пока что одной только женщине с черно-красным танцем.
Тогда пусть она расскажет, как получилось, что ей нравится ее работа.
Оказывается, у нее тут целая история взаимоотношений. В центре — родители, пробка-мама и ракушка-папа, от них по диагоналям расходятся линии — ракушечные и пробочные.
— Но вы не задавали сюжет…
— Не задавала. Он появился. Была потребность от чего-то оттолкнуться. Тут надо держаться какой-то системы. Как в составлении узора. Или расставлять по кругу, или по осям, или по рядам.
Сфотографировали.
— Теперь переверните лист и сделайте свободную композицию.
— Из шестнадцати предметов?
— Я этого не сказала.
Все бросились к ящикам и, как маленькие дети, понабрали ракушек и пробок.
Композиции вышли интересными, но очень перегруженными.
— Сфотографируйте, кто хочет.
Девушки учатся, ведут дневник занятий. Кроме того, преподаватель лицея, отвечающий за мультимедиа, все снимает на камеру — и общие планы, и отдельные работы. И все же каждой студентке хочется иметь свой визуальный ряд.
— Оставьте на листе десять вещей.
Жаль разрушать работу, но ничего не поделаешь.
— Теперь оставьте пять.
Потом три. И в конце концов — одну.
Это оказалось самым трудным заданием.
Как расположить? Вверху, внизу, влево, вправо, в центре?
Луна, одинокий человек стоит, лодка, метеорит, шапка…
— Все определились? Возьмите ножницы, цветную бумагу и клей и обустройте пространство вокруг главного героя.
Моя девушка вырезает из журнала цветные полоски.
— Опять стало легко, эта ракушка на листе — как спасательный круг.
— Она так и сказала — «спасательный круг»? — спрашиваю я Клаудию на всякий случай.
Скорее всего, у бедняжки несчастная любовь. Или разошлась с кем-то, кто ей дорог. Про худшее думать не хочется.
В перерыве она подловила нас с Клаудией. Извинилась, что постоянно обращает на себя мое внимание. У нее умирает мать. И ей страшно. Ее все поддерживают, но стоит ей остаться одной… Клаудия осталась ее утешать. Она умеет находить слова.
Когда умрешь, начнутся сны в обратную сторону?
Мальчик рисует машину и рассказывает:
— Это джип, он маленький снаружи, но внутри большой.
— Такого не бывает! — кричат хором дети.
— Ну и что, — отвечает мальчик, — зато так можно нарисовать.
Вечером заглянула на форум. Давным-давно (на самом деле несколько месяцев тому назад) я по просьбе родителей дала маленьким детям задание. С той поры поток «перлов» не прекращается. Дети ждут похвал.
Задание выглядело так:
«Давайте внимательно посмотрим на маму.
Что она сейчас делает?
Нарисуй, пожалуйста, что она сейчас делает.
Может, просто смотрит на тебя?
Ест мороженое?
Читает книгу?
Моет посуду?
Рисует?
Подлови ее за разными делами и нарисуй. Может быть, у тебя получится целая книжка про маму, а может быть, только один рисунок. Но что-то получится.
Пусть мама это сфотографирует и покажет.
Так мы познакомимся со всеми мамами, узнаем, что они любят, а чего не любят.
У мам есть свои повадки. Ведь они все разные, и выглядят по-разному, и одеваются в разные одежды.
Иногда им некогда сходить в магазин и купить себе новую одежду.