Они расположились в тени за палаткой.
– Хочу сразу предупредить, – холодно сказала Джинджер. – Я никогда в жизни не старалась выглядеть разнеженной.
– Может, стоит попытаться? – рассеянно заметил Виктор.
– Что?!
– Извини. Послушай, мы же все это не по своей воле делаем. Я совершенно не умею сражаться мечом. Я всегда им просто размахивал. А у тебя какие ощущения были?
– Знаешь, как бывает, когда кто-то что-то скажет и ты вдруг соображаешь, что до этой минуты грезила наяву?
– Такое чувство, словно твоя собственная жизнь куда-то отступает, а ее место заполняет что-то другое.
Они помолчали, обдумывая сказанное.
– Считаешь, это все из-за Голывуда? – спросила она.
Виктор кивнул. А затем резко кинулся вбок и приземлился точно на Гаспода, который до этого мгновения внимательно наблюдал за беседующими.
– Тяв, – выдавил Гаспод.
– А теперь слушай, – прошипел Виктор ему в ухо. – Довольно намеков. Выкладывай, что ты такое в нас заметил. Или отдам тебя Детриту на съедение. Посоветую приправить горчицей.
Пес брыкался и сучил лапами.
– Или наденем на тебя намордник, – пообещала Джинджер.
– Я не опасный, – вопил Гаспод, взметая вокруг себя песок.
– По-моему, говорящая собака очень опасна, – сказал Виктор.
– Ужас как опасна, – поддержала его Джинджер. – Никогда не знаешь, что она может сказать.
– Вот видите? Видите? – уныло промолвил Гаспод. – Я знал, стоит мне признаться в том, что я умею говорить, обязательно наживу себе неприятностей. Нельзя, нельзя так обращаться с животным.
– Ничего не попишешь, приятель, – отрубил Виктор.
– Ну ладно. Ладно. Только вам же хуже, – буркнул Гаспод.
Виктор ослабил захват. Пес уселся поудобнее и первым делом отряхнулся от песка.
– Все равно до вас ничего не дойдет, – проворчал он. – Собака – поняла бы, а вот вы не поймете. Это связано с опытом существования вида – знаете, что это такое? Можно пояснить на примере поцелуев. Вы знаете, что такое поцелуи, а я не знаю и знать не могу. Поцелуи не наше собачье дело. – Он заметил предостерегающий взгляд Виктора и поспешил перейти к сути. – У вас на лицах постоянно такое выражение, точно вы здесь на своем законном месте. – Он бросил на них испытующий взгляд. – Ну что? Убедились? – воскликнул он. – Я же говорил – не поймете! Это… это все вопрос территориальности! В вас присутствуют все ярко выраженные признаки того, что вы находитесь точно там, где вам следует находиться. Почти все остальные здесь чужаки, а вы – нет. Э-э-э… Ну как еще втолковать… Когда вы в первый раз оказываетесь на чужой улице, вас обязательно облает какая-нибудь местная собака. Дело тут не только в запахе. Мы сразу чувствуем, когда кто-то или что-то нарушает границы. Некоторым людям становится не по себе, когда они видят, что картина висит криво. Здесь то же самое, только сильнее. И я сейчас точно знаю, что… единственное место, где вы сейчас можете быть, – это здесь.
Он еще раз оглядел собеседников, а потом принялся старательно скрести ухо.
– Вот беда, – сказал он. – Я могу это объяснить только по-собачьи, но вы-то слушаете по-человечьи…
– Мистика какая-то, – сказала Джинджер.
– Ты еще что-то говорил о моих глазах, – напомнил Виктор.
– Да. Ну, к примеру. Ты видел свои глаза? – Гаспод обернулся к Джинджер. – А ты, девушка?
– Не говори ерунды, – сказал Виктор. – Как мы можем увидеть собственные глаза?
Гаспод развел передние лапы.
– Так посмотрите в глаза друг другу! – посоветовал он.
Они машинально повернулись друг к другу лицом.
Последовала долгая пауза. Пес, воспользовавшись перерывом, шумно облегчился на колышек палатки.
– Вот это да, – произнес наконец Виктор.
– У меня что, такие же? – спросила Джинджер.
– Да. Тебе не больно?
– А тебе?
– Вот так, – сказал Гаспод. – И когда увидите Достабля, приглядитесь к нему. Так же, как глядели друг на друга.
Виктор потер слезящиеся глаза.
– Получается, что Голывуд призвал нас сюда, что-то с нами сделал и… и…
– Он заклеймил нас, – с горечью закончила Джинджер. – Поставил на нас свое клеймо. Вот как это называется.
– Вообще-то… хм… смотрится довольно привлекательно, – галантно заметил Виктор. – Придает глазам этакую искорку.
На песок упала чья-то тень.
– А, вот вы где, – сказал Достабль. Как только они поднялись, он вроде как по-дружески обхватил их за плечи. – Вы, молодежь, вечно куда-то исчезаете вместе, – лукаво добавил он. – Одобряю. Ценю. Понимаю. Очень романтично. Но сейчас нам надо делать картинку. У меня там много хороших людей ждут вас не дождутся. Пойдемте, обрадуем их.
– Понял, о чем я? – тихо спросил Гаспод.
Если точно знаешь, куда смотреть, такое трудно не заметить.
И в том и в другом глазу Достабля, в самой серединке, полыхало по крохотной золотой звездочке.
В самом сердце Клатча, этого громаднейшего темного континента, воздух был тяжел. Вот-вот должен был настать сезон дождей.
В тростнике близ медлительной коричневой реки квакали лягушки[13]. На засушливых отмелях дремали крокодилы.
Природа затаила дыхание.
Из голубятни Ажуры Н’Коута, торговца разнообразной живностью, донеслось взволнованное воркованье. Он покинул веранду, где до этого дремал, и отправился посмотреть, что вызвало такой переполох.
Несколько оплешивевших тварей, предназначенных к срочной продаже, что зевали и мерно работали челюстями в огромных загонах позади хижины, встревоженно подняли головы, когда Н’Коут одним прыжком перескочил ступени веранды и сломя голову припустил через двор фермы.
Обогнув загоны для зебр, хозяин налетел на своего помощника М’Бу, который неторопливо вычищал страусиный загон.
– Сколько… – И замолчал, со свистом переводя дыхание.
Двенадцатилетний М’Бу бросил лопату и от души похлопал хозяина по спине.
– Сколько… – предпринял Н’Коут новую попытку.
– Опять переработал, хозяин? – обеспокоенно спросил М’Бу.
– Сколько у нас слонов?
– Я только что убирал там, – сказал М’Бу. – У нас три слона.
– Не ошибаешься?
– Нет, хозяин, – терпеливо ответил М’Бу. – В слонах трудно запутаться.
Ажура опустился в рыжую пыль и стал прутиком выводить какие-то цифры.
– У старого Мулуккаи должно быть полдюжины, – бормотал он. – И у Тазикела около двадцати, не меньше, плюс у этих людей в дельте почти всегда есть…
– Кому-то нужны слоны, хозяин?
– …Пятнадцать голов, он мне говорил, да плюс еще партия у лесорубов, возможно, по дешевке, итого, скажем, две дюжины…
– Кому-то нужно много слонов, хозяин?
– …Говорил, ходит стадо на границах Т’этце, там все легко уладить, и еще в долинах около…
М’Бу прислонился к изгороди и приготовился терпеливо ждать.
– Сотни две. Плюс-минус десять голов, – подвел итог Ажура, отбрасывая прутик. – Капля в море.
– Не бывает плюс-минус десяти слонов, хозяин, – твердо возразил М’Бу.
Он знал, что при подсчете слонов необходимо соблюдать абсолютную точность. Человек может быть не уверен относительно того, сколько у него жен, но только не тогда, когда речь идет о слонах. Слон либо есть, либо его нет.
– У нашего агента в Клатче заказ на… – Ажура проглотил слюну, – тысячу слонов. На тысячу! И немедленно! Оплата наличными по доставке!
Ажура выпустил из рук клочок бумаги.
– И все в один город, в Анк-Морпорк, – сказал он упавшим голосом и вздохнул. – Ай, какая была бы добыча!
М’Бу почесал голову и поглядел на тяжелые облака, что собирались над горой Ф’тванга. Скоро по сухому вельду прокатит грозовая колесница.
Потом он нагнулся и подобрал с земли прутик.
– Что ты делаешь? – спросил Ажура.
– Рисую карту, хозяин, – ответил М’Бу.
Ажура покачал головой:
– Не утруждай себя, мальчуган. До Анка – три тысячи миль, согласно моим подсчетам. Зря я размечтался. Слишком много миль, слишком мало слонов.
– Мы бы могли пройти через равнины, хозяин, – возразил М’Бу. – На равнинах много слонов. Пошлем вперед себя гонцов. Мы бы по пути собрали много слонов, это не очень трудно. Все равнины уставлены этими проклятыми тварями.
– Нет! Нам пришлось бы идти вкруговую, по берегу, – сказал торговец, проведя по песку длинную кривую линию. – Потому что здесь, – он постучал по высохшей земле, – джунгли, и здесь тоже джунгли. – Он снова постучал, слегка контузив высунувшегося кузнечика, который легкомысленно принял первое постукивание за начало дождя. – А в джунглях дорог нет.
М’Бу взял прутик и прочертил через джунгли прямую линию.
– Тысяча слонов, хозяин, не больно-то думает о дорогах!
Ажура на минуту задумался. Потом взял прутик и нарисовал зубчатую линию около джунглей.
– Но здесь Горы Солнца, – сказал он. – Очень высокие горы. Много глубоких ущелий. И никаких мостов!
М’Бу взял прутик, ткнул им в джунгли и усмехнулся.
– Я знаю одно хорошее место, хозяин. Там только что выкорчевали много леса – первый сорт, хозяин.
– Да? Хорошо, мальчик, но кто будет поднимать его в горы?!
– Знаешь, хозяин, в ту сторону как раз пойдет тысяча больших сильных слонов.
И М’Бу снова осклабился. В его племени было принято затачивать зубы до игольной остроты [14]. Он вернул хозяину прутик.
Челюсть Ажуры медленно опускалась.
– Клянусь Семью Лунами Назрима, – выдохнул он, – у нас что-то может получиться. Если мы пойдем так, нам нужно будет пройти всего тысячу триста – тысячу четыреста миль. А может, и меньше. Да. Попробовать стоит.
– Согласен, хозяин.
– Знаешь, мне всегда хотелось сделать в жизни что-то значительное. Что-то настоящее, – продолжал Ажура. – Что за жизнь – страус здесь, жираф там… Человека помнят не по таким делам. – Он устремил взгляд к пурпурно-серому горизонту. – Вот я и думаю: ведь можно попробовать, а?
– Ну конечно, хозяин.