Впрочем, она сама не знала, что именно должен делать тролль. И все же Рубина провела в Голывуде уже несколько недель, а Голывуд был славен как раз тем, что все менял до неузнаваемости, и Рубина успела примкнуть к гигантской межвидово-женской масонской ложе, о существовании которой прежде и не подозревала. Она теперь подолгу беседовала с доброжелательными и сочувственно расположенными к ней девушками людского происхождения. И даже с женщинами из гномьего племени. Подумать только, даже у гномов ритуалы ухаживания были невероятно изящными и чрезвычайно увлекательными[15]. А уж до чего додумываются люди, просто уму непостижимо.
А вот троллиха проводит юность в ожидании оглушительного удара по голове, чтобы всю оставшуюся жизнь потом провести в безоговорочном послушании, день изо дня стряпая все то, что тролль приволакивает в пещеру.
Но нет, пришла пора перемен. Когда Рубина в следующий раз поедет домой, троллевым горам предстоит самая большая встряска со времен последнего столкновения континентов. Однако сначала стоит изменить свою жизнь.
Она неопределенно повела многотонной рукой:
– Ты должен… должен петь у девушки под окном, а еще… еще – дарить ей ууграа.
– Ууграа?
– Ну да. Красивое ууграа[16].
Детрит поскреб в затылке.
– А зачем? – спросил он.
Рубина на миг смешалась. Она и сама хоть убей не могла понять, почему так важно дарить несъедобную растительность, но признаться в этом не желала.
– Подумать только, ты – и вдруг чего-то не знаешь! – саркастически заметила она.
Сарказма ее Детрит не понял. Как не понимал многого другого.
– Да, – согласился он. – Я вовсе не такой некультурный, как ты думаешь. Я очень даже современный. Вот увидишь.
По Голывуду разносился стук молотков. Постройки разрастались вглубь – от безымянной центральной улицы в сторону дюн. Земля в Голывуде была ничья, поэтому строились там, где находили свободный участок.
У Достабля было теперь две конторы. В одной он орал на людей. В соседней, чуть побольше, люди орали друг на друга. Солл орал на рукояторов. Рукояторы орали на алхимиков. Демоны слонялись по всем горизонтальным поверхностям, тонули в кофейных чашках и орали друг на друга. Несколько экспериментальных зеленых очудноземских попугайчиков орали сами на себя. Люди в разрозненных частях костюмов забредали в контору и орали просто так. Зильберкит орал потому, что никак не мог взять в толк, отчего его стол стоит в общей конторе, хотя владелец студии – он.
Гаспод невозмутимо сидел у двери, ведущей во внутреннюю контору. За последние пять минут его один раз мимоходом пнули, в другой – швырнули ему размокшую галету, а на третий потрепали по голове. Согласно собачьему счету, результат получался в его пользу.
Он пытался слушать все разговоры сразу. Это было в высшей степени познавательно.
Прежде всего, кое-кто из входивших в контору для орания приносил мешочки с деньгами…
– Что?!
Крик этот раздался из внутренней конторы. Гаспод тут же поднял второе ухо.
– Я, э-э-э, хотел бы взять выходной, господин Достабль, – сказал за дверью Виктор.
– Выходной? Ты не хочешь работать?
– Только на один день, господин Достабль.
– Ты что же думаешь, я плачу людям за то, что они выходные себе устраивают? У меня, знаешь ли, деньги на дереве не растут. Мы ведь и прибыли никакой не имеем. Ты лучше мне сразу арбалет к виску приставь.
Гаспод взглянул на мешочки на столе Солла, который в бешеном темпе считал столбики монет. Пес цинично приподнял бровь.
Последовала пауза. Так и знал, подумал Гаспод. Этот придурок забыл текст.
– Я прошу выходной за свой счет, господин Достабль.
Гаспод перевел дух.
– За свой, говоришь?
– За свой.
– Но я так полагаю, вернувшись, ты захочешь снова получить работу? – ядовито полюбопытствовал Достабль.
Гаспод весь напрягся. Он долго натаскивал Виктора.
– Ну, я надеюсь на это, господин Достабль. Но вообще-то я собирался поинтересоваться состоянием дел у «Алхимики Бразерс».
Раздался звук, означающий удар спинки стула о стену. Гаспод злорадно ухмыльнулся.
Еще один мешочек с деньгами плюхнулся на стол перед Соллом.
– «Алхимики Бразерс»?!
– Похоже, они вот-вот научатся звучить картинки, господин Достабль, – кротко сказал Виктор.
– Но ведь они дилетанты. Да еще прохвосты в придачу.
Гаспод насторожился. Дальше они текст не прорабатывали – невозможно все предсказать.
– Это утешает, господин Достабль.
– И почему же?
– Ну, куда хуже было бы, если б они были жулики, да еще профессионалы.
Гаспод кивнул. Неплохо. Очень неплохо.
Торопливые шажки обозначили круг, в середине которого должен был стоять стол. Когда Достабль снова заговорил, в его голосе можно было бурить скважину и продавать содержимое по десять долларов за баррель.
– Виктор! Вик! Я же всегда был тебе как дядя!
«Да уж, – подумал Гаспод. – Он тут большинству людей дядя. Просто потому, что большая часть сотрудников – его племянники».
Дальше Гаспод не слушал. Отчасти потому, что и так уже было понятно: Виктор получит выходной, и, по всей вероятности, оплаченный, но главным образом потому, что в контору ввели еще одного пса.
Он был громаден и величествен. Медовая шерсть лоснилась.
Гаспод сразу узнал чистокровную овцепикскую борзую. Пес расположился неподалеку от него – будто стройная гоночная яхта причалила рядом с угольной баржей.
Гаспод услышал голос Солла:
– Это, значит, и есть новая дядина затея? И как зовут псину?
– Лэдди, – ответил сопровождающий.
– А сколько стоит?
– Шестьдесят долларов.
– За собаку?! Оказывается, мы не тем бизнесом занимаемся…
– Собаковод утверждает, что пес обучен разным фокусам. Умен, говорит, как человек. Именно то, что заказывал господин Достабль.
– Ну, привяжи его вон там. А если дворняга затеет драку, пните ее как следует.
Гаспод одарил Солла долгим взыскательным взглядом. Когда на них перестали обращать внимание, он подобрался к вновь прибывшему, внимательно оглядел его с головы до лап и негромко спросил одной стороной пасти:
– Ты здесь зачем?
Пес ответил ему непонимающим взглядом.
– Ты тут чей-нибудь или как?
Пес тихонько заскулил.
Гаспод перешел на облегченный собачий жаргон, представляющий собой комбинацию поскуливаний и пофыркиваний.
– Эй! Дома кто есть?
Пес неуверенно стукнул по полу хвостом.
– Жратва здесь отвратная, – сообщил Гаспод.
Пес поднял породистую морду.
– Где я? – спросил он.
– Это Голывуд, – словоохотливо ответил Гаспод. – Я Гаспод. Это в честь знаменитого Гаспода, если знаешь. Будет что нужно, ты просто…
– Много, много двуногих… Где я?
Гаспод оторопело уставился на него.
В эту минуту дверь кабинета Достабля распахнулась. Появился Виктор, кашляя от дыма зажатой в зубах сигары.
– Вот и отлично. Отлично, – говорил Достабль, провожая его. – Я знал, что мы обо всем договоримся. Ты, парень, кури, кури сигару. Они по доллару за коробку. А этот твой песик с тобой, да?
– Гав! – раздраженно сказал Гаспод.
Второй пес коротко гавкнул и с благонравной готовностью выпрямился. Каждый волосок на нем аж лучился.
– О! – вскричал Достабль. – Да это же наш чудо-пес.
Гаспод раз-другой дернул огрызком хвоста.
И тут его осенило.
Он взглянул на борзую, открыл пасть, собираясь заговорить, но вовремя спохватился и сумел-таки превратить несказанные слова в вопросительный «гав».
– Мне эта идея пришла в тот вечер, когда я повстречал тебя с собакой, – продолжал Достабль. – Люди любят животных, сказал я себе. Я сам люблю собак. Вокруг собаки сформировался удачный образ. Жизнь спасает. Лучший друг человека, ну и так далее.
Виктора ошпарил яростный взгляд Гаспода.
– Гаспод вообще очень понятлив, – заметил он.
– Это естественно, иначе ты думать и не можешь, – снисходительно сказал Достабль. – Но приглядись сейчас к ним обоим. С одной стороны – умное, проворное, красивое животное, а с другой – блохастый кабысдох. Ну разве тут можно проводить какие-либо сравнения?
«Чудо-пес» отрывисто тявкнул:
– Где я? Хороший мальчик Лэдди, хороший.
Гаспод закатил глаза.
– Вот видишь? – усмехнулся Достабль. – Найти хорошее имя, немного потренировать, и готово – родилась звезда. – Он хлопнул Виктора по спине. – Рад-тебя-видеть-рад-тебя-видеть-заходи-в-любое-время-только-не-слишком-часто-давай-как-нибудь-пообедаем-вместе-а-теперь-ступай. Эй, Солл!
– Иду, дядя.
Виктор вдруг остался один – если не считать двух собак и целой толпы народа. Он вынул изо рта сигару, плюнул на ее тлеющий кончик и аккуратно спрятал окурок за каким-то цветочным горшком.
– Тоже мне звездун… – с бесконечным презрением произнес негромкий голос снизу.
– Что сказал? Где я?
– Нечего на меня смотреть, – сказал Виктор. – Я здесь ни при чем.
– Нет, ты только взгляни на него. На какой живодерне его отыскали?
– Хороший мальчик Лэдди!
– Пошли, – позвал Виктор. – Мне через пять минут надо быть на площадке.
Гаспод потрусил за ним, что-то бормоча сквозь гнилые зубы. Время от времени до слуха Виктора доносились характеристики типа: «старый половик», «лучший друг человека» и «чудо-клятый-пес». Наконец ему надоело это слушать.
– Ты просто завидуешь, – сказал он.
– Кому? Этому щенку-переростку с коэффициентом умственного развития в одну цифру? – прошипел Гаспод.
– Зато с блестящей шерстью, с холодным носом и, наверное, с родословной куда длиннее твоей ру… моей руки, – закончил Виктор.
– С родословной? Родословной? Да что это такое – родословная? У меня тоже, знаешь ли, был отец. И два деда. И четыре прадеда. И многие из них были одной породы. Так что не надо мне рассказывать о родословных! – заявил Гаспод.