Виктор взглянул на экран:
– Нет.
Движущиеся картинки не исчезли. Они были не очень четкими, но он по-прежнему видел расплывчатые очертания Джинджер и свои собственные – они отчаянно цеплялись за существование. Кроме того, сам экран пришел в движение. Он пучился, выдавался вперед – так колеблется в бассейне остывшая ртуть. Это зрелище будило неприятные воспоминания.
– Они настигли нас, – сказал Виктор.
– Кто?
– Помнишь свои разглагольствования о всяких мерзких тварях?
Гаспод наморщил лоб:
– О тех, доисторических?
– Ну, вряд ли они доисторические. Сомневаюсь, что они вообще когда-либо существовали, – поправил его Виктор. – Мир, из которого они вышли, не знает времени.
Среди публики наметилось движение.
– Надо срочно вывести всех из зала, – сказал Виктор. – Лучше поторопиться, пока не началась суматоха…
Из зала донеслись истошные вопли. Публика приходила в себя.
А с экрана сходила Джинджер. Она была в три раза крупнее своего оригинала. Плоть ее совершенно отчетливо мерцала. Она была все еще отчасти прозрачна, однако уже обладала немалым весом – пол под ее ногами прогибался и трескался.
Публика переползала друг через друга, лишь бы побыстрее выбраться наружу. Виктор с боем продрался сквозь встречный поток людей – в этом ему отчасти помогло кресло Сдумса, которое как раз неслось в противоположном направлении, сметая все на пути. Его хозяин наотмашь молотил тростью по людским спинам и вопил:
– Э-ге-гей! Все только начинается!
Заведующий кафедрой поймал в толпе руку Виктора.
– Так было задумано с самого начала? – крикнул он.
– Нет!
– А может, это какой-нибудь особый эффект? – с надеждой в голосе спросил завкафедрой.
– Может. Если только за последние двадцать четыре часа создатели эффектов сумели довести их до реального совершенства… Но вообще-то, мне кажется, что это пришельцы из Подземельных Измерений.
Завкафедрой смерил его испытующим взглядом:
– Ты, если не ошибаюсь, наш воспитанник Виктор.
– Именно так. Прошу меня простить.
На этом Виктор расстался с остолбеневшим волшебником и бросился к ложе, где они сидели вместе с Джинджер. Взгляд девушки был прикован к Твари, принявшей ее образ. Монстроподобная Джинджер водила головой в стороны и мигала, но очень медленно, словно ящерица.
– Это – я?
– Нет! – вскричал Виктор. – То есть в каком-то смысле. Да, не исключено… Но все же не вполне. Словом, вставай, уходим.
– Но она похожа на меня как две капли воды! – воскликнула Джинджер голосом, намекающим на приближающуюся истерику.
– Это только потому, что они проникли сюда через Голывуд. Именно он, насколько я понимаю, определяет их облик, – поспешно протараторил Виктор и резко дернул ее за руку.
Джинджер слетела с кресла. Ноги Виктора взбивали туман и разбрасывали попзёрн. Она послушно ковыляла за ним, временами оглядываясь.
– Знаешь, а тот, второй, тоже пытается сойти с экрана, – сообщила она.
– Не останавливайся!
– Так ведь это же ты!
– Я – это тот, кого ты держишь за руку. А это… что-то другое! Оно просто вынуждено воспользоваться моим обликом, моей наружностью!
– А какой наружностью оно пользуется у себя дома?
– Поверь мне, ты этого знать не хочешь!
– Нет, хочу! По-твоему, зачем я спрашиваю? – прокричала она.
Они перепрыгивали через завалы разрушенных кресел.
– Это гораздо хуже, чем ты можешь себе представить!
– Знаешь, я такое могу представить, мало не покажется…
– Знаю, поэтому и говорю – это гораздо хуже!
– О!..
Призрачная великанша, прерывисто вспыхивая, точно ее освещал луч стробоскопа, прошествовала к стене и одним ударом пробила ее. На улице поднялся крик.
– По-моему, она продолжает расти, – прошептала Джинджер.
– Беги на улицу, – сказал Виктор. – Попроси волшебников остановить ее.
– А ты что будешь делать?
Виктор гордо вскинул голову:
– На свете есть вещи, которые настоящий мужчина должен делать в одиночку.
Она бросила на него раздраженный, непонимающий взгляд:
– Что? Что? Тут такое творится, а ты собрался в уборную?!
– Я сказал – убирайся отсюда!
Подтолкнув ее в направлении дверей, Виктор развернулся и увидел рядом с собой двух собак, терпеливо ждущих его приказов.
– Вы, двое, тоже ступайте.
Лэдди заскулил.
– Собака, она же, как это, должна ни на шаг не отходить от своего… кхм!.. хозяина, – проговорил Гаспод, покрываясь бурыми пятнами.
Виктор в бешенстве посмотрел по сторонам, подобрал с пола обломок кресла, распахнул дверь и швырнул деревяшку как можно дальше.
– Апорт!
Обе собаки, повинуясь вечному инстинкту, дружно сорвались с места. Гасподу хватило самообладания лишь для того, чтобы в последний миг успеть обернуться и прохрипеть:
– Вот сволочь!
Виктор побежал в будку и вскоре показался оттуда, прижимая к груди «Поднятых ураганом».
В то время гигантский Виктор никак не мог расстаться с экраном. Получили свободу, став трехмерными, лишь голова и одна рука. Последняя пыталась вяло отпихнуть Виктора, когда тот принялся наматывать на нее гроздья октоцеллюлозы. Покончив с этим, Виктор сломя голову бросился назад в рубку и после недолгих поисков извлек на свет целое хранилище картинок, опрометчиво устроенное Безамом под верстаком.
Действуя с той размеренной целеустремленностью, какую неизменно внушает сводящая кишки жуть, Виктор набирал груды жестяных банок и сваливал их в кучу подле экрана. Тварь, которая к тому времени вызволила из двухмерности и другую руку, попыталась эту кучу раскидать, однако то неведомое, что управляло Тварью, еще не совсем освоилось с новой формой. «Наверное, тяжело с непривычки обходиться всего двумя руками», – отметил про себя Виктор.
В кучу легла последняя жестянка.
– В нашем мире тебе придется жить по нашим законам, – сказал он. – И умирать тоже. Держу пари, что гореть ты умеешь, как и все остальное здесь.
Тварь яростными рывками вытаскивала из экрана ногу.
Виктор похлопал себя по карманам. Затем бегом вернулся в рубку, где принялся лихорадочно шарить по полкам.
Спички… Спичек нигде не было!
Он толкнул двери в фойе и стремглав бросился на улицу. Огромная толпа, леденея от ужаса, наблюдала за тем, как гигантская Джинджер неуклюже выбирается из-под обломков рухнувшего по ее вине здания.
Откуда-то сзади раздалось кликанье. Бригадир припал к ящику, желая запечатлеть роскошную сцену.
Заведующий кафедрой орал на Достабля:
– Мы не можем остановить их с помощью магии! Они ею питаются! Мы им дадим магию, и они весь город в порошок сотрут!
– Но сделайте же что-нибудь! – взвыл Достабль.
– Дорогой мой, мы, волшебники, предпочитаем не связываться с явлениями, с которыми по ряду соображений мы… мы… связываться не предпочитаем, – немного сбивчиво закончил он.
– Спички! – возопил Виктор. – Спички! Скорее же!
Все взоры обратились к нему.
Завкафедрой одобрительно кивнул:
– Естественный огонь. Очень здраво. Да. Этого вполне достаточно. Молодец, парень, голова у тебя варит.
Он пошарил в кармане и достал горсточку спичек, которую всегда держали наготове волшебники, известные как заядлые курильщики.
– Не вздумай поджигать «Одиоз»! – взревел Достабль. – Там хранится до черта наших картинок.
Виктор отодрал со стены плакат, смастерил из него некое подобие факела и запалил с верхнего края.
– Вот их-то я и собираюсь поджечь в первую очередь, – сказал он.
– Прошу прощения…
– Это идиотизм! Идиотизм! – орал Достабль. – Эта штука горит, как сухой порох!
– Прошу прощения…
– Тем лучше. Я не собираюсь глазеть, как будет гореть эта штука.
– Да ты не знаешь, о чем говоришь!
– Прошу прощения, – терпеливо повторил Гаспод.
Виктор и Достабль посмотрели себе под ноги.
– Мы с Лэдди вполне справимся, – сказал пес. – Две ноги – хорошо, а четыре – лучше. Да и вообще… Пора спасать мир.
– По-моему, они справятся, – нехотя согласился Достабль.
Виктор утвердительно кивнул. Лэдди сделал виртуозную стойку, выдернул зубами факел из руки Виктора и стрелой влетел в здание. Гаспод шмыгнул следом.
– Может, у меня что-то со слухом, – проговорил Достабль. – Но мне показалось, что эта псина говорила.
– Гаспод будет это отрицать, – пожал плечами Виктор.
Достабль некоторое время колебался. Было заметно, что тревожные события немного выбили бывалого коммерсанта из колеи.
– Ну, – наконец произнес он, – ему лучше знать.
Собаки устремились прямиком к экрану. Тварь-Виктор почти отделилась от холста. Сейчас она пыталась разгрести завал из жестянок.
– Дай я это запалю, – попросил Гаспод. – Все-таки это моя работа.
Лэдди покладисто тявкнул и выронил сверток пламенеющей бумаги. Гаспод взял его в пасть и неторопливо двинулся навстречу Твари.
– Я спасаю мир, – невнятно пробубнил пес и разжал челюсти.
Кучи мембраны тут же охватило белое и удушливое пламя.
Тварь заверещала. Всякое ее сходство с Виктором вдруг исчезло, и в огненной стихии теперь бушевало и корчилось нечто, напоминающее взрыв в аквариуме. Потом наружу вырвалось щупальце и крепко обвилось вокруг лапы Гаспода.
Пес извернулся и щелкнул челюстями, но промахнулся.
Лэдди мохнатой кометой отважно кинулся на живой отросток. Тот резко отдернулся, сбив Лэдди с ног и отшвырнув Гаспода далеко в сторону.
Сделав несколько сальто, Гаспод приземлился, но тут же попытался подняться. Впрочем, после нескольких неверных шагов он снова распластался на полу.
– Хорошая была лапа, – проговорил он.
Лэдди сочувственно посмотрел на него. Огни уже лизали коробки с мембранами…
– Давай топай отсюда, что пялишься, кобель несмышленый, – сказал Гаспод. – Вот-вот рвануть должно. Да нет же! Не надо меня хватать, положи меня туда, где я лежал. Ты не успеешь…
Стены «Одиоза» вспучивались с мнимой медлительностью; каждая балка, каждый кирпич в кладке, паря в воздухе совершенно самостоятельно, придерживались своего прежнего места.