– Правда?
– Им нужна забавная беседа и обмен колкостями, – сказал человечек. – А держать лошадь под уздцы – это дело десятое.
До Виктора начало доходить.
– Это представление, – сказал он.
Держатель лошадей постучал себя по напоминающему клубничину носу.
– Верно!
В Голывуде пылали факелы. Виктор проталкивался сквозь толпу на главной улице. Каждый бар, каждая таверна, каждая лавка распахнули свои двери. Между ними волновалась и текла река людей. Виктор попытался подпрыгнуть, чтобы отыскать знакомое лицо.
Он был одинок, потерян и голоден. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить, а ее нигде не было.
– Виктор!
Он обернулся. Скала налетел на него, точно лавина.
– Виктор! Друг мой! – Кулак, размером и твердостью напоминавший фундаментный камень, игриво стукнул его по плечу.
– О, привет, – понуро сказал Виктор. – Гм. Как делишки, Скала?
– Отлично! Отлично! Завтра мы рисуем «Жуткую Грозу Тролльей Долины»!
– Я очень рад за тебя, – отозвался Виктор.
– Ты – мой человек-талисман! – прогремел Скала. – Скала! Какое имя! Пойдем выпьем!
Виктор принял его приглашение. Впрочем, выбора у него толком и не было, потому что Скала стиснул его руку и, рассекая толпу, словно ледокол, наполовину повел, наполовину поволок его к ближайшей двери.
Вывеску освещал голубой фонарь. Большинство морпоркцев умели читать по-тролльски, это был ничуть не сложный язык. Остроконечные руны складывались в слова «Голубая глина».
Это был бар для троллей.
Единственный свет здесь исходил от горнов, стоявших за стойкой из цельной каменной плиты. Он освещал троицу троллей, игравших на… ну, на каких-то ударных, но что именно – Виктор различить не смог, потому что громкость была такая, что звук сделался осязаемым и заставлял глазные яблоки вибрировать. Дым горнов заволакивал потолок.
– Что брать будешь? – проревел Скала.
– Мне ведь не обязательно пить расплавленный металл? – дрожащим голосом спросил Виктор. Голосу приходилось дрожать на пределе сил, чтобы его услышали.
– У нас тут всякие человеческие напитки есть! – проорала стоявшая за барной стойкой троллиха. Она определенно была женского пола. Сомнений тут быть не могло. Она слегка напоминала те статуи богинь плодородия, которые высекали тысячи лет назад первобытные люди, но главным образом походила на холм. – Мы очень космополитичны.
– Тогда мне пиво!
– А мне серный цвет на камнях, Рубина! – добавил Скала.
Теперь, когда Виктор попривык к мраку, а его барабанные перепонки милосердно онемели, он смог оглядеть бар.
За столами сидело множество троллей, а кое-где попадались гномы, что было удивительно. Гномы и тролли обычно уживались, как… ну, как гномы и тролли. В родных горах они пребывали в состоянии непрекращающейся вендетты. В Голывуде все определенно было по-другому.
– Можно нам поговорить в тишине? – прокричал Виктор в заостренное ухо Скалы.
– Конечно! – Скала отставил свой напиток. Из него торчал сиреневый бумажный зонтик, обугливавшийся от жара.
– Ты не знаешь, где Джинджер? Помнишь ее? Джинджер?
– Она работает у Боргля!
– Только по утрам! Я только что оттуда! Куда она уходит, когда не работает?
– Да кто же знает, кто куда уходит?
Окутанный дымом ансамбль внезапно умолк. Один из троллей взял небольшой булыжник и начал нежно выбивать из него медленный, прилипчивый ритм, который льнул к стенам, подобно дыму. И из этого дыма, словно галеон из тумана, возникла Рубина с нелепым боа из перьев на шее.
Это было похоже на континентальный дрейф с женственными формами.
Она запела.
Тролли стояли в почтительном молчании. Вскоре Виктор услышал всхлип. По лицу Скалы катились слезы.
– О чем она поет? – прошептал Виктор.
Скала наклонился к нему.
– Это древняя песня народа троллей, – сказал он. – Она о Янтаре и Яшме. Они были… – он замялся и развел руками, подбирая слово. – Друзьями. Близкими друзьями?
– Кажется, я понимаю, о чем ты, – сказал Виктор.
– И вот однажды Янтарь принесла своему троллю ужин в пещеру и увидела его, – Скала замахал руками, делая абстрактные, но превосходно передававшие суть жесты, – с другой троллихой. Поэтому она пошла домой, и взяла свою дубину, и вернулась, и забила его до смерти – бац, бац, бац. Потому что он был ее тролль и он ее предал. Это очень романтичная песня.
Виктор глядел во все глаза. Рубина, колыхаясь, сошла с крохотной сцены и плавно заскользила мимо посетителей, точно небольшая гора на четырех колесах. «В ней, должно быть, тонны две, – подумал он. – Если она присядет ко мне на колено, меня придется сворачивать в рулон, как коврик».
– А что она сказала этому троллю? – спросил он, когда по бару прокатилась волна гулкого хохота.
Скала почесал нос.
– Это игра слов, – сказал он. – Перевести очень сложно. Но в общих чертах она сказала: «Это легендарный Скипетр Магмы, того, что был Горным Королем, Победителем Тысяч и даже Десятков Тысяч, Повелителем Золотой Реки, Хозяином Мостов, Покорителем Темных Глубин, Сокрушителем Множества Врагов, – он глотнул воздуха, – у тебя в кармане или ты просто рад меня видеть?»
Виктор наморщил лоб.
– Я не понимаю, – признался он.
– Наверное, я плохо перевел, – сказал Скала. Он отпил расплавленной серы. – Я слышал, «Союзалхимик» ищет…
– Скала, это место какое-то странное, – тревожно сказал Виктор. – Ты разве не чувствуешь?
– Чем это оно странное?
– Здесь все как будто, ну, искрит. Никто не ведет себя так, как должен. Ты знал, что здесь когда-то стоял огромный город? Там, где сейчас море. Огромный город! И он просто сгинул!
Скала задумчиво потер нос. Тот выглядел точно первая попытка неандертальца изготовить топор.
– И еще все себя странно ведут! – продолжал Виктор. – Как будто они сами и то, чего они хотят, – это самое важное на свете!
– Я вот думаю, – начал Скала.
– Да? – спросил Виктор.
– Я вот думаю, может, мне стесать с носа полдюйма камня? Мой кузен Брекчия знает одного каменщика, тот ему уши подправил – просто картинка. Что скажешь?
Виктор тупо уставился на него.
– Я о чем: с одной стороны, он у меня великоват, а с другой стороны – это же стереотипный тролльский нос, верно? То есть выглядеть-то я, наверное, лучше стану, но, может быть, в нашем деле лучше выглядеть так по-тролльски, как только можно. Вот Морри, например, себе лицо цементом подправил, так теперь с ним ночью страшно повстречаться. Ты как думаешь? Я твое мнение ценю, потому что ты человек с идеями.
Он улыбнулся Виктору широкой кремниевой улыбкой.
В конце концов Виктор сказал:
– У тебя отличный нос, Скала. Когда к нему приделан такой тролль, как ты, он далеко пойдет.
Скала довольно ухмыльнулся и глотнул еще серы. Извлек из стакана стальную палочку для помешивания коктейлей и слизал с нее аметист.
– Ты правда думаешь… – начал он и лишь тогда заметил, что рядом с ним образовалось небольшое пустое место. Виктор исчез.
– Ничего я ни про кого не знаю, – заявил держатель лошадей, косясь на устрашающую громаду Де-трита.
Достабль пожевал сигару. Дорога из Анка выдалась тряской, даже в его новой карете, а еще он пропустил обед.
– Высокий парнишка, странноватый такой, с тонкими усишками, – подсказал он. – Он ведь на тебя работал, да?
Держатель лошадей сдался.
– Хороший держатель лошадей из него все равно не получится, – сказал он. – Слишком много о работе думает. Он, кажется, перекусить пошел.
Виктор сидел в темном переулке, прижавшись спиной к стене, и пытался думать.
Он помнил, как однажды, в детстве, перегрелся на солнце. Чувствовал он себя тогда примерно как сейчас.
Что-то тихо шлепнулось на утоптанный песок у его ног.
Кто-то бросил перед ним шляпу. Виктор уставился на нее.
А потом этот кто-то заиграл на губной гармошке. Получалось у него не сильно хорошо. По большей части он не попадал в ноты, а когда попадал – они дребезжали. Какая-то мелодия во всем этом, конечно, была – как бывает немножко говядины в гамбургерах.
Виктор вздохнул и выудил из кармана парочку пенни. Он бросил их в шляпу.
– Да, да, – сказал он. – Очень здорово. А теперь уходи.
До его ноздрей дошел странный запах. Трудно было сказать, на что он похож – возможно, на запах древнего и немного отсыревшего коврика из детской.
Виктор поднял взгляд.
– Гав‑гав, блин, – сказал Чудо-Пес Гаспод.
Тем вечером в заведении Боргля решили поэкспериментировать с салатом. До ближайшего места, где растили салат, было тридцать небыстрых миль.
– Енто чего такое? – требовательно спросил тролль, демонстрируя нечто вялое и бурое.
Фрунткин, дежурный повар, попробовал угадать.
– Сельдерей? – предположил он. Потом пригляделся. – Да, точно сельдерей.
– Он бурый.
– Ну да. Ну да! Спелый сельдерей и должен быть бурым! – торопливо ответил Фрунткин. – Это значит, что он созрел, – добавил он.
– Он должен быть зеленым.
– Не. Это ты с помидорами путаешь, – заявил Фрунткин.
– Ага, а это что за жидкая дрянь? – спросил человек из очереди.
Фрунткин выпрямился во весь рост.
– Это, – сказал он, – маянез. Я его сам сделал. По книжке, – добавил он гордо.
– Ага, я так и подумал. – Человек потыкал маянез пальцем. – Масло, яйца и уксус в этом, похоже, не участвовали, да?
– Спесиалитэ де ляр майсон, – сообщил Фрунткин.
– Верю, верю, – сказал человек. – Вот только он мой салат атакует.
Фрунткин гневно стиснул свой черпак.
– Послушай-ка… – начал он.
– Да нет, все в порядке, – успокоил его потенциальный клиент. – Слизняки взяли его в оборонительное кольцо.
От входа донесся какой-то шум. Тролль Детрит проламывался через толпу, а следом за ним важной поступью шел Себя-Режу-Без-Ножа Достабль.
Тролль плечом отпихнул очередь и уставился на Фрунткина.
– Господин Достабль хочет поговорить, – сказал он, потянулся через стойку, поднял гнома за перепачканную едой рубашку и подвесил его перед Достаблем.